К сожалению, меня догоняют быстрее, чем я успеваю выскочить в большой холл из узкого коридора. На этот раз охранник не церемонится и не обращая внимания на мое возмущение, за руку тащит обратно.
– Приказы Булата Булатовича не оспариваются, – вталкивая меня в комнату, заявляет мне этот мужчина. – Как только он выйдет из своих комнат, я сообщу, что вы хотели с ним встретиться.
– Послушай меня, ты..! – Мою гневную речь обрывает громкий детский плач и я с досадой понимаю, что совсем забыла о спящем рядом малыше. – Черт, ладно! Но после девяти утра я жду его здесь или он очень пожалеет о том, что проигнорировал меня, понял?
Охранник кивает и выходит, закрывая за собой дверь, а я иду в сторону комнаты няни, потому что хочу сама успокоить и, чего греха таить, увидеть поскорее своего львенка. Который на самом деле не мой. Нужно постоянно держать это в уме.
* * *
– Сладенький мой, знаешь, как я по тебе скучала? – воркую я Асаду десятью минутами позже, устроившись с ним на кровати в предоставленной мне Булатом спальне. – Будь ты постарше, ты бы понял меня, львеночек.
Малыш просто хлопает глазками, глядя на меня с совершенно спокойным выражением. Асад слишком маленький, чтобы быть привязанным к одному человеку. Ему два месяца, точно не больше трех. Кто его кормит – в том он и нуждается. Но мне все равно неприятно думать, что он может забыть меня, стоит мне только исчезнуть из его жизни. Жаль, что и я не могу вот так же забыть о том, что он у меня был. Пусть ненадолго, но все же он был моим.
Внезапно малыш хватает меня за палец, сжимая его в крошечном кулачке, и мое сердце замирает от нежности.
– Я не должна любить тебя, но я люблю, Асад, – шепчу в его кожу, прежде чем прижаться губами к гладкому лобику. – И ради тебя, я добьюсь справедливости от монстра, который зовет себя твоим отцом. Ты не должен расти ни у няни, ни у чужой тетеньки, рыжик. Тебе нужна твоя мама. Я была такой эгоисткой, когда хотела, чтобы ты остался со мной. Прости, малыш!
Я чувствую, что это наши последние часы вместе. И это самый правильный способ попрощаться. Так что я лежу рядом с ним и просто разговариваю, как делала это много раз в прошлом, пока Асад, прикрыв свои красивые глазки, не засыпает. Прямо к девяти утра, словно знает, что мне нужно поговорить с его отцом.
Тихо встав с кровати, я выхожу и стучусь в дверь к няне, которая уже встала и оделась.
– Я ухожу, присмотрите за ребенком, – прошу у нее. – Он спит в той спальне.
– Конечно, – кивает она.
Я сжимаю волю в кулак, прежде чем идти в очередную контратаку. Мне не хочется снова спорить с охранником, я до смерти устала, но не время сейчас сдаваться. Открыв дверь, выглядываю в коридор и вижу, что мужчина на посту сменился.
– Вам что-то нужно? – спрашивает меня более молодой охранник.
– Я хочу поговорить с Булатом. Немедленно, – требую я, вся скукожившись внутри в ожидании очередного отказа.
– Я уже иду, Вита, перестань доставать охрану, – раздается голос из другого конца коридора и я вижу направляющегося к нам Тагирова.
Он выглядит бодрым и выспавшимся, одетый в брюки и пуловер, с идеальной прической и начищенными ботинками. Я же все еще стою в своем халате и тапочках не по размеру, на голове наверняка птичье гнездо, и если раньше меня это не беспокоило, то при виде такого уверенного и собранного Булата становится не по себе.
– Что застыла, пойдем, – усмехается он, беря меня под локоток и ведя в противоположную сторону. – Сама ведь хотела поговорить. У меня как раз есть время за завтраком.
– Не трогай! – одергиваю свою руку, продолжая идти за ним.
– Какая ты злая с утра, Вита. Не выспалась?
– У меня нет повода быть довольной. Ты продолжаешь водить меня за нос, Тагиров, и я до смерти от этого устала.
Мужчина останавливается, бросая на меня предупреждающий взгляд, и кивает в сторону двери в конце коридора.
– Подожди, пока мы не сядем за стол переговоров, Вита. Я не привык обсуждать личные дела при охране.
Он открывает передо мной дверь и, как только я захожу внутрь, запирает ее за нами, заставляя меня еще больше занервничать.
– Не бойся, приставать не буду, – усмехается гад, словно это в принципе возможно.
Я еще помню его слова о том, что он устал от меня. Знаю, как выгляжу сейчас и иллюзиями не страдаю.
– Ты обманул меня! – снова перехожу к делу. – Ты сказал, что везешь Асада к его матери!
– Сядь, Вита, – отодвигая для меня стул перед накрытым едой столом, жестко чеканит он.
– Я не хочу садиться! И есть не хочу! Мне нужны ответы от тебя, Булат!
– Ты их получишь только на моих условиях, – говорит он. – Сядь, для начала.
И я сажусь. Уступаю в малом, потому что заставить его ответить насильно не в моих силах. Сжимаю руки в кулаки, когда он садится во главе стола и начинает разливать кофе в две чашки, пододвигая одну ко мне вместе с молочником и сахарницей.
– Все еще любишь сладкий кофе, Виталина Сергеевна?
– Не играй на моих нервах, Тагиров! Хватит!
– Я всего лишь хочу, чтобы ты поела, – пожимает плечами мужчина. – Наполни свою тарелку и я отвечу на один вопрос.
– Отлично! Почему Асад не у своей матери, а с няней в мужской половине дома? – кладя на свою тарелку первое, что вижу – яичницу с овощами, спрашиваю у него.
– Его матери здесь нет, – спокойно отвечает Булат, отпивая свой кофе.
Моя рука дрожит, когда я кладу ложку обратно на тарелку.
– Но ты ведь сказал, что твоя жена в женском крыле! Или это не она родила тебе ребенка?
Моему возмущению нет предела. Ну вот что он за человек такой?!
– Ты забыла поесть, прежде чем спросить, дорогая, – напоминает он, кивая на мою тарелку.
– Я не могу есть, как ты не понимаешь? Какой к черту, завтрак, когда мы обсуждаем такие важные вещи?!
– Тем не менее, поесть придется, – все так же раздражающе спокойно говорит Булат. – Конечно, если тебе нужны ответы.
Вот ведь козел! Ненавижу его!
Беру вилку и со злостью запихиваю в рот яичницу, вкуса которой даже не ощущаю. Мой взгляд не отрывается от Тагирова и он смотрит в ответ с удовлетворением, которое мне хочется согнать с его лица хлесткой пощечиной. Когда я проглатываю еду, мне становится дурно, потому что я на самом деле терпеть не могу яичницу в сочетании с овощами, так что быстро запиваю ее черным кофе, который он налил нам.
– Возьми лучше кашу или тосты, – предлагает Тагиров, сам добавляя сахар и сливки в мой кофе и помешивая его ложечкой.
– Отвечай, – бросаю на него злой взгляд, отодвигая тарелку и беря новую, куда кладу две ложки овсянки.
– Нет, моя жена не мать Асада. У нас нет общих детей, – отвечает он.
Моя голова готова взорваться. Да сколько можно водить меня за нос? Сначала говорит одно, а потом другое. Я быстро кладу в рот немного овсянки, проглатывая ее и вытирая рот салфеткой, в нетерпении задать следующий вопрос.
– Зачем ты меня обманул, тогда?
– Потому что в любом случае не мог оставить Асада с тобой.
Черт, как же больно! Он прав, но это все равно больно. И жестоко с его стороны, хотя чего еще от него ожидать.
Я уже не думая ем ложку за ложкой, чтобы получить ответы на все свои вопросы.
– Твоя жена не хочет растить Асада?
– Нет, что неудивительно, учитывая, что это не ее ребенок.
– Что с его матерью?
– Она его тоже не хочет.
Вот так вот. Спокойно, без единой эмоции. Что же это за женщина, раз отказалась от ребенка, которого приняла решение родить? Ведь не заставил же он ее?
– Она добровольно его родила? Или ты запретил ей делать аборт?
– Что за фантазии, Вита? – усмехается Булат, словно я сказала что-то смешное. – Она сама решила родить и никто ребенка у нее не отбирал.
– Если твоя жена не хочет ухаживать за ребенком от другой женщины, то почему твоя мать им не займется? – задаю следующий вопрос.
– Она лечится от рака, ей не до него, – мрачно говорит Тагиров, впервые проявляя настоящие чувства.
