-Исключено. – Сухо отрезал отец.
-Что ж… - Анатолий поднялся из-за стола, а я смотрела в тот момент на скатерть, боясь, что он как-то зацепит ее своим огромным пузом, и на пол упадут чашки из маминого любимого сервиза. Потом ведь свою злость она выплеснет на меня. – Мое предложение действует еще ровно неделю. Если за это время Ваша дочь не станет моей женой, я найду другую кандидатуру.
Я уже приготовилась к тому, что меня отдадут этому старикашке прямо сейчас. Но отец снова меня удивил.
-Моя дочь никуда не поедет. До 18 лет я несу ответственность за нее. Так что она останется под отцовским крылом. – Смотрела то на отца, то на противного Анатолия.
Мужчина причмокнул и молча ушел в направлении входной двери. Я облегченно выдохнула, надеясь, что Анатолий навсегда уберется из моей жизни. Хотя я боялась, что будут и другие Анатолии, и что мои родители просто ищут экземпляр, которому можно максимально дорого меня столкнуть.
А потом было еще пару кандидатов… Правда, этих не интересовала свадьба со мной, они хотели просто переспать… Как оказалось позже, мама по приказу отца открыла профиль с моей фотографией на сайте знакомств. Чувствовала себя ужасно, но не имела права противостоять родителям. Боялась, что опять окажусь избитой…
Зато потом все эти попытки прекратились. Видимо, родители поняли, что таким образом не найдут никого нормального. Ах, как я жалела, что не родилась мальчиком, что не могла дать отпор!
А когда мне исполнилось 18, я смогла вдохнуть полной грудью. Я надеялась, что меня, наконец, оставят в покое. Я надеялась, что смогу переехать жить в общежитие и буду видеться с родителями максимум на каникулах.
Только и здесь я потерпела полнейшее фиаско. Почему-то отец передумал и решил, что я останусь под его «крылышком» до 21 года. Не знаю, почему… Наверное боялся, что уйди я из-под его опеки, обязательно распущусь и тогда никто не захочет взять меня в жены. Потому что нового кандидата на тот момент он так и не нашел.
Правда, с поступлением в университет моя жизнь немного изменилась. Я по-прежнему ежедневно приезжала домой, но могла позволить задержаться хотя бы на часок, списывая это на отсутствие маршрутки. А еще, я познакомилась с Микаелой, которая полностью изменила мою жизнь.
Яркая и самобытная Микаела, Микки. Ни за что бы не подумала, что из всех девочек нашего потока она подсядет именно ко мне. В школе я всегда сидела одна за партой, потому что меня шарахались. А возможно даже боялись… Вика, моя соседка и при этом дальняя родственница, всем растрепала, какой строгий у меня отец. Как назло, Вика тоже поступила на юридический, автоматически став моей однокурсницей. Я боялась, что и здесь повторится школьная ситуация. И Вика на самом деле всем сообщила, что со мной лучше не дружить, потому что мой папа может бошки оторвать, если кто-то посмеет со мной заговорить.
Конечно, это было ложью, но с долей правды. Отец не запрещал мне общаться с девочками. А вот если бы кто-то из мальчиков взялся провожать меня до дома, случилась бы беда. Как с тем котенком, который… Который совершенно случайно на следующее утро попал под колеса папиного автомобиля.
Но Микаела, несмотря на слова Вики, почему-то решилась ко мне подойти. Я думала, это связано с нехваткой места в аудитории. Но оглянувшись по сторонам, поняла, что места полно.
-Привет. Возле тебя не занято? – я мотнула головой. Весь первый ряд занимала только я. – Тогда я присяду, ладно?
Микки села возле меня, протянув руку и представившись.
-Я Микаела.
-Очень приятно, Соня… - практически пропищала я. У меня всегда был такой голос, какой-то слишком тихий. Скорее всего, из-за того, что я постоянно боялась, и говорить в том числе.
Девушка поджала губы и недовольно глянула на меня.
-Повтори.
-Меня зовут Соня! – опять пропищала я.
-Значит, Соня? Очень приятно! – улыбнулась мне. – Ты не обращай внимания на мои странности, я немного плохо слышу. – Повернулась ко мне противоположной стороной, демонстрируя слуховой аппарат в ухе. – Штука бестолковая, на самом деле. Слышу только определенные частоты, а твой голос не улавливается. Буду читать по губам! – а мне стало как-то не по себе. Получается, она села на первый ряд, чтобы лучше слышать преподавателя. А я уже себе напридумывала…
-Хорошо! – постаралась улыбнуться ей в ответ. Но не уверена, что сделала это правильно. Потому что мои губы вовсе не привыкли к такой эмоции.
Оказалось, что Микки на самом деле хотела со мной подружиться. Выскочки вроде Вики ей не нравились, она, скорее, сошлась бы с пацанами. Только эти прилизанные тюфяки в обтягивающих джинсах совсем не в ее вкусе. Вот так мы стали подругами…
Мы много общались… Я научилась говорить громче, медленнее, разборчивее, чтобы Микки смогла слышать мой голос. Узнала, что ее тугоухость временная и связана с травмой внутреннего уха, которую она получила несколько лет назад в аварии. Родители погибли, а ее забрала к себе русская бабушка по линии мамы. До этого она много лет жила в Бразилии.
На операцию денег не было, да даже на нормальный аппарат тоже. Поэтому купили бэушный, который и в новом состоянии был, мягко говоря, не очень. И девочка пыталась не думать, кому до этого принадлежал этот прибор. Зато благодаря травме уха Микки смогла получить какую-то там стипендию и поступить в достаточно престижный ВУЗ.
Микки знала о моих семейных проблемах. Поэтому никогда не навязывалась ко мне в гости. К себе тоже никогда не приглашала, и причин я не знала. Да и сама ехать к ней не стремилась, потому что дом, в котором она проживала, находился в 1,5 часа езды. И если бы я не явилась домой в течение такого длительного промежутка, отец бы уже спустил своих «ищеек».
Подружились мы быстро. И только Микки я могла доверить все свои тайны, желания, мечты… Не раз признавалась ей, что мечтаю в 21 год, наконец, съехать от родителей и начать совершенно новую жизнь. А точнее, начать жить. Потому что до сих пор я только существовала…
А оказалось, что день моего 21-летия изменит мою жизнь навсегда.
Глава 8.
С первого курса я откладывала небольшие суммы со стипендии, мечтая об этом дне. Остальные деньги забирали родители – им они были нужнее, так они сами говорили. Я ведь жила за их счет, питалась за их счет и так далее. Так что я не спорила.
А после второго курса я даже устроилась на вечернюю подработку по наставлению Микаелы, которая как раз работала официанткой в кафе недалеко от нашего университета. Была свободная вакансия, на которую Микки выдвинула мою кандидатуру, и меня взяли. Мне нравилась возможность иметь свои деньги, а близость кафе с домом позволяла мне всего за 3 минуты пешком пересекать это расстояние.
И проработала я почти месяц. Отец был не против при условии, что это не скажется на моей учебе. Поэтому я почти не спала, грызя гранит науки почти всю ночь после работы. А потом отец решил проверить, как я работаю, не позорю ли его имя. И стоило ему только увидеть меня, он мне сказал:
-Собирайся! – я не могла противиться. Администратор кричал вслед, что наложит на меня штраф, если я не отработаю оставшееся время. А отцу было плевать. Он тащил меня из этого кафе, не дав даже возможности переодеться. – Стыд и срам! – практически выплюнул мне в лицо эти слова.
Ему не понравился мой внешний вид… Белая блузка и достаточно строгая черная юбка ниже коленок, поверх – бардовый фартук. Это была стандартная форма данного заведения. И я специально попросила юбку на два размера больше, чтобы она была длиннее, а в поясе мне пришлось закалывать булавкой.
Но отец считал, что я выгляжу слишком доступной.
-Как проститутка на панели! – отрезал он, отчего на моих глазах выступили слезы. Я часто «почти» плакала. Почти, потому что плакать было нельзя. Видя мои слезы, отец зверел, превращался в просто несносного человека, мог обидеть некрасивым словом и даже дать пощечину.
Потому что:
