И вот она у меня в сумке. Белая, мягкая, с логотипом Армани, пахнущая кожей, одеколоном и его сигаретами. И я не знаю, что более стыдно: отдать ее Соболевскому и услышать его пошлый комментарий по этому поводу, или оставить себе.
— Оля!
О черт. Это ж надо так неудачно напороться.
— Здравствуйте, Ираида Ивановна, — я виновато смотрю на декана. — Честное слово, я больше не буду опаздывать. Я просто…
Но она только отмахивается, кажется, ее сейчас это не волнует.
— Ты решила вопрос с оплатой? — спрашивает она озабоченно. — Мне опять звонили из бухгалтерии. Деньги не поступали.
Деньги, эти проклятые деньги, которых у меня нет! В кармане, конечно, лежат десять тысяч рублей, но они чужие. Я их верну. Своих же денег у меня с собой ни рубля. Даже на булочку или на чай. И еду я из дома тоже не взяла, слишком торопилась.
Но перспектива голодать весь день меня сейчас совсем не пугает. Пугает то, что у меня нет ответа на вопрос декана. Вернее, есть. Но он ей не понравится.
— Папа неверно оформил платеж, — неуклюже вру я. — Он сейчас решает проблемы с банком, чтобы его вернули, и тогда мы оплатим.
— У тебя неделя, Оля, — она хмурит брови и тут же сама себя поправляет. — Нет, даже меньше. К понедельнику деньги должны быть на счету университета, значит, отправить их надо не позже пятницы.
— А если позже? — дрогнувшим голосом спрашиваю я.
Ираида Ивановна разводит руками. И вдруг обеспокоенно смотрит на меня:
— Ты какая-то бледненькая, — говорит она и пытливо смотрит на меня. — Оля, ты хорошо себя чувствуешь? Голова не кружится? Не тошнит?
— Да. Нет. Нет.
— Может, в медпункт?
— Нет! Вы что! — пугаюсь я. — Я в порядке! Я на лекцию сейчас пойду.
— Да какая лекция, на тебе вон лица нет. — качает она головой. — Иди лучше в столовую, выпей крепкого сладкого чаю и съешь что-нибудь вкусное, У вас сейчас кто?
— Мистер Хьюз.
— Тогда тем более лучше к нему не входить на середине лекции, — советует мне декан. — Ему это очень не нравится. Лучше иди поешь. Пойдем, я провожу тебя — мне как раз тоже в ту сторону.
Я не знаю, как отказаться. Я не знаю, как объяснить, что я не голодна. Тем более, что я очень голодна. И уж точно не знаю, как признаться, что у меня нет денег. Я нищая. Нищая студентка самого дорогого в городе вуза. Смешно! Просто обхохочешься!
Ираида Ивановна провожает меня до самых дверей столовой, а потом еще бдительно следит, чтобы я зашла внутрь и подошла к кассе. И только потом машет мне рукой, улыбается и уходит.
Мне нельзя уходить сразу, надо подождать. Поэтому я стою и смотрю на витрину, пытаясь не захлебнуться слюной. Там выставлены какие-то невероятные пирожные с ягодами и взбитыми сливками, нарезан аккуратными треугольниками французский киш с лососем и шпинатом, горкой сложены на блюде крохотные золотистые пирожки с сыром и грибами. А еще этот запах… С кухни пахнет едой. Очень вкусной и аппетитной едой, и я даже не могу понять, чем именно, потому что у меня от этого запаха мутится в голове.
— Добрый день, — улыбается мне девушка на кассе. Эта девушка выглядит в разы лучше меня. У нее аккуратный маникюр, длинные ухоженные пальцы, от нее приятно пахнет хорошими духами, и я суетливо прячу свои руки в карманы, краснея при мысли, что кассир может почувствовать от меня запах резиновых перчаток. Дешевых, толстых и вонючих резиновых перчаток.
— Что будете брать? — продолжает она улыбаться.
— Я… не знаю, — смущенно бормочу я. И хочу добавить, что скорее всего ничего не буду, извиниться и уйти, но она не дает мне этого сделать.
— Пирожки сегодня очень вкусные, — энергично говорит она. — И к ним можно крем-суп из шампиньонов, повар как раз недавно сварил.
О боже, так вот чем так вкусно пахнет!
— Я не голодна, — лепечу я. — Я просто…
— Тогда капуччино и корзиночка с малиной? — предлагает она, заговорщицки подмигивая. — На сладкое в желудке всегда найдется место, правда?
Кажется, она всерьез намерена мне что-то продать. А мне настолько плохо, что я, кажется, сейчас разревусь от мучительной рези в желудке, который буквально скручивается от голода, и от невыносимой унизительности ситуации.
«Я отучусь и буду зарабатывать много денег», — обещаю я себе яростно. — «И я никогда, никогда в жизни не буду больше стоять и умирать от голода рядом с едой, просто потому что не могу ее купить».
— Простите, — криво улыбаюсь я. — У меня диета. Сама не знаю, зачем зашла. Просто посмотреть, наверное…
— Ну разве нужна диета такой красивой детке? — вдруг слышу я громкий знакомый голос и поворачиваю голову.
Соболевский. Черт бы его побрал. Следит за мной, что ли?
Он чисто выбрит, на нем свежая футболка, другие джинсы и другая обувь. Он явно заехал домой переодеться. Он сияет своей сногсшибательной улыбкой, но глаза у него темные. Злые.
Соболевский подходит ко мне, небрежно обнимает за талию и прижимает к себе так, что и не пошевелиться. А я настолько шалею от такой наглости, что только глазами хлопаю.
— Дашуля, мне черный кофе, — развязно говорит он.
— Без сахара и молока, правда? — с готовностью спрашивает она, с таким обожанием глядя на него, что, кажется, завиляла бы сейчас хвостиком, если бы он у нее был.
— Точно, — он опять ослепительно улыбается. — А детке капуччино, суп, салат, второе и десерт. Тебе какой, малыш?
— Выбирайте, я пока кофе сделаю, — девушка уходит к кофемашине, а я яростно шепчу Соболевскому:
— Мне ничего не надо! Я не буду есть!
— Будешь, — хладнокровно говорит он. — Готов поспорить, ты еще ничего сегодня не ела.
— Ела!
И тут мой желудок предательски бурчит. Я краснею.
— Я не буду есть, понял?
У кассы в огромной вазе со льдом лежат маленькие бутылочки с водой. Бесплатные.
Соболевский, надежно удерживая меня одной рукой, другой берет бутылку, ловко скручивает крышку и подносит ее к моей шее, так что я кожей чувствую холодный твёрдый пластик.
— Или ты будешь есть, или вся эта вода сейчас выльется на тебя, — опасно шепчет он мне на ухо. — А мокрые белые блузки становятся прозрачными, ты в курсе?
— Ты сволочь, — бессильно говорю я. — Мудак.
— Скажи что-то новое, детка, чего я не знаю. Неприятно ходить в мокром, верно? А переодеться тебе не во что.
На самом деле есть. В сумке лежит его футболка. Но я лучше пройдусь голой по корпусу, чем надену ее.
— Детка? — он чуть наклоняет бутылку: ледяная капля стекает по моему позвоночнику, блузка моментально намокает в этом месте и липнет к спине.
— Да, — с ненавистью говорю я.
— Что «да»? — ласково спрашивает Соболевский, так явно наслаждаясь моей беспомощностью, что хочется его убить.
— Да, я буду есть, — я буквально выплевываю эти слова ему в лицо, и он ухмыляется.
— Вот видишь, как просто. Это тебе урок, детка. Не стоит со мной спорить. Все будет так, как я хочу. Рано или поздно.
Глава 7. Его проблемы и мои проблемы
Сначала я думаю, что под пристальным взглядом Соболевского мне будет неловко есть, а потом сажусь за стол, вижу всю эту вкусноту и понимаю: я такая голодная, что мне, видимо, все равно.
Я съедаю суп, салат и даже кусочек овощного гратена с запеченным лососем, а остальное отодвигаю в сторону.
— Ешь, — требует Соколовский.
— Я наелась.
— Опять врешь?
— Честно.
— Десерт? — он кивает на тирамису, украшенное клубникой.
— Не хочу, спасибо.
Но Соболевский, прищурив свои темные глаза, вдруг берет одну ягоду, обмакивает ее в крем и подносит к моему рту. Я плотно сжимаю губы, и тогда он просто медленно ведет по их контуру, пачкая меня сладким кремом.
— Открывай ротик, детка.
Я мотаю головой.
— Детка, мы же, кажется, уже договорились, что со мной не надо спорить. Кто тут главный?
Я возмущенно приоткрываю рот, чтобы возразить, и в этот момент он ловко проталкивает ягоду между моих губ.
