как он учил когда-то. Удар сердца — один жим. Все назначенные Водяновой шестьдесят раз. И никаких слёз и истерик. Никакой слабости перед ним. У меня всё хорошо. Просто замечательно.
— Ну, ничего себе, — раздался со стороны входа изумлённый возглас от преподавателя. — А говорила "не могу".
Алёна Владиславовна подошла к нам вместе со своим мужем — тренером парней.
— Хороша, — цокнул языком тот.
— Теперь я могу идти? — поинтересовалась я, вновь поднявшись на ноги. — Ведь незачёт мне больше не грозит?
— А ты говорил пятьдесят раз за минуту, — подмигнул Артём парню, с которым спорил.
— Ну, ты, Егорова, даёшь, — восхищённо протянул тот. — Слушай, а может ты…
— Не может. Считайте это единичной акцией, — ухмыльнулась я горько. — Так сказать специальное представление для одного зрителя. Надеюсь, вы довольны, Артём Николаевич?
— Нет. Но ты же не станешь повторять на бис, правда же?
— Повторять… — посмаковала я это слово. — Вы правы. Повторять не стоит, — вновь взглянула на него.
— Я так и подумал, — кивнул он. — Евгений Робертович, а я к вам, — переключился на тренера парней.
Оба тут же направились в сторону, где их никто не мог подслушать.
Проводила массивную фигуру Артёма тоскливым и при этом злобным взглядом и, наплевав на всё, направилась на выход.
— Егорова!
— Да плевать!
От пары ещё оставалось полчаса, которые я решила провести в столовой. Успокоюсь хоть немного перед следующей лекцией. А то ж так никаких нервов не хватит.
И вот чего я сорвалась? Подумаешь, намёки… Не предложение же переспать.
"А если бы предложил?"
Боже, ну, и бред уже в голову лезет.
Конечно, предложил бы. Как нет-то. Акимов же спит и видит после всего, как переспать со мной. Впрочем, переспать — не любовь. Я ещё не забыла те его слова, когда он впервые признался, что желает меня. То есть не меня, а моё тело.
Господи, как давно это было. Кажется, целую вечность назад.
Я — совсем ещё девчонка. И он — взрослый парень. Недосягаемая мечта. Учитель физкультуры, по которому сохли все девчонки нашей школы от мала до велика. Но только одна словила свой джек-пот. Я. Нашла и потеряла.
— Это невыносимо, — простонала я в тишину раздевалки, скользнув спиной по стене, усаживаясь прямо на пол. — Господи, да за что мне это? Что я тебе плохого сделала? А Антошка? Родители? Почему мы?
Такие тупые вопросы, которые преследовали меня все эти полтора года.
И ни единого ответа. Потому что нет никакого бога. Нет никакой божьей справедливости. Иначе маленькие невинные дети не страдали бы. Не верю я в него больше. Ни во что не верю. И ничего больше не знаю. Зачем учусь, например? Мне ведь никогда не будет позволено работать. Так к чему этот каприз? Ах да… Надежда. Всё эта Сука-Надежда! Манит. Зовёт за собой. Чтобы потом отобрать ещё больше по итогу. Знаю. Проходили. И всё равно ведусь, как в последний раз. Да и… надо же пользоваться возможностями мужа. Так хоть, если смогу развестись с ним когда-нибудь, буду образованной тёткой.
Боже, какой тупизм!
Вот и собственный нервный смех подтвердил ранние мысли.
Уткнулась в колени лицом и продолжила смеяться. И плакать.
Откуда эти слёзы всё ещё берутся? Должна была их все выплакать ещё полтора года назад. Так нет же. Нескончаемый поток будто хлыщет.
Хлопнула дверь в раздевалку. Я даже смотреть не стала, кто это. Тем более, и так знала ответ. Сердцем чувствую его. Всегда чувствовала.
Тяжёлые шаги остановились совсем рядом, а после Артём уселся рядом.
— Прости. Я не должен был вести себя, как придурок, — произнёс он негромко и с долей вины.
Я же на некоторое время зависла на ощущении тепла его тела, которое и без того ощущала на любом расстоянии, а тут и вовсе плечами соприкасалась. Даже дышать трудно стало от подобной близости. Вот за что мне это?
— Должен или нет. Без разницы. Это всё равно не имеет никакого значения. А вот тот факт, что ты находишься в женской раздевалке… очень даже, — заметила я со вздохом.
— До конца пары ещё двадцать минут.
— Зачем ты здесь на самом деле, Тём? — отняла голову от колен и взглянула на любимого. — Только не надо врать, что по делам к нашему преподу. Мы оба знаем, что это не так. Что за извращённая игра? Я не понимаю. Объясни.
— Не игра. Просто хотел тебя увидеть. Узнать, как ты, — выдал он шокирующее.
Я даже со словами не сразу нашлась.
— Увидел? Посмотрел? Со мной всё в порядке. Можешь уходить.
— Поэтому ты плачешь? Потому что всё в порядке?
Посмотрела на него долгим взглядом. И промолчала. Вовсе отвернулась.
— Уходи, — только и сказала.
— Не уйду, пока ты не расскажешь мне, как тебе живётся с… ним.
Вот не смотрела на него, но отчётливо увидела, как он кривится при упоминании Стаса.
— Вроде, говорила вчера, что вполне себе счастлива. Муж меня боготворит. Ну, когда я не довожу его, — хмыкнула я. — Брат самостоятельно начал ходить недавно. Родителей, правда, не помнит. Потому называет мамой меня. Психолог посоветовал не опровергать. Типа ребёнку так легче будет адаптироваться. Правда, иногда он ночью просыпается и зовёт маму. Не меня. Это пока единственное слово, которое он говорит. Ну, ещё… папа.
— Стас?
— А кто ещё?
Повисло молчание.
— Тебе надо уйти. Если моя охрана заметит тебя рядом, то обязательно доложит Стасу, — сообщила я ему немного погодя.
— Он тебя обижает?
Вопрос поставил в ступор. Взглянула на Артёма, не скрывая удивления.
— С чего такие мысли?
Обида…
Нет никаких обид.
Есть лишь цена.
— Просто интересуюсь. Как ты верно заметила, к тебе не приблизиться просто так. Хочу узнать, как ты живёшь, пока есть возможность.
— Как может жить человек, у которого всё есть? — парировала я. — Любое моё желание исполняется в тот же миг, — ага, материальное. — Как и Антошкино. Для Стаса не существует слова "нет". Если он хочет, он получает. Так что… — пожала плечами. — Если откинуть личное, то да… мне впору завидовать.
— Хорошо, — кивнул Артём.
Да нет ничего хорошего, Акимов. Но ты никогда о том не узнаешь. Как и обо всём другом.
