распахнулась, чувства прут оттуда валом. Нет возможности хотя бы немного прикрутить шквал эмоций.
Раздеваю ее и сам стаскиваю одежду. Ника поправляет ленту на глазах, а мне хочется содрать атлас и взглянуть в ее красивые глаза. Заебался на только на фотки смотреть. Хочу вживую видеть, что чувствует, что выражает, когда любовью занимаемся. Хочу видеть, как она отражает страсть, когда кончает. Как заколдованный тянусь к повязке, но останавливаюсь, опускаюсь и снимаю обувь.
— Что-то хочешь? — обнимаю снова. Пробегаюсь руками по спине, касаюсь бедер. — Попить? Поесть?
Ника отрицательно машет головой. Облизывает и без того влажные губы, громко сглатывает. Повторяю реакцию следом. Тоже самое, детка, тоже самое… Запускаю руки под платье, не торопясь веду по ногам. Поглаживаю, сминаю кожу.
Ника опирается на плечи, впивается ногтями. Пальчики подрагивают. С болезненным удовольствием отмечаю, что она не меньше моего взведена до предела. Малышку немного шатает от нахлынувших эмоций, но и меня растаскивает просто пиздец.
— Ничего, Макс, — севшим голосом тарабанит. — Только тебя и все. Я… я согласна и дальше с закрытыми глазами… — ее признание прибивает к полу. — Ты только не пропадай надолго. Пожалуйста, Макс!
Пиздец.
Подрывает зверски, крепко обнимаю и покачиваю. Меня разрывает от горячности слов. Впервые в жизни глаза заливает горький кипяток. Прет на максималках. Будто срываюсь с трассы и лечу в пропасть. Вся жизнь перед глазами.
Блядь…
Я не переживал, когда меня пытались расстрелять. Не ссал, когда был в плену и меня мордовали каждый день с иезуитской жестокостью. Когда нечего было жрать в детдоме. Когда понял в шестнадцать лет, что некому меня жалеть и гладить по голове. Когда в двадцать один понял, что не смогу полюбить кого-то другого. Когда просто жил под десятками других имен, когда моя собственная судьба ускользала и таяла — было все равно. Но теперь все не так.
И что будет, когда Ника меня увидит? Что, блядь, будет?!
Юзом тру по лицу и с удивлением понимаю, что ладонь мокрая. Мокрая.
— Ник, — не своим голосом вещаю. Звучу, как осипший оракул. — Я… — а что, сука «я»?! Мою жизнь не изменить теперь. — Будь со мной. Будь, Ника! Не отдам никому.
Настроения для игрищ как не бывало. Хочу ее любить. Нежно, неторопливо. Хочу зацеловывать и дарить все, что смогу вытащить из резервов. Хочу, чтобы весь настрой прочувствовала. Поняла, что все серьезно. Поверила, что не повторится никаких ошибок.
— Не могу больше ждать.
Молча беру на руки и несу в спальню. Раздеваю. Отрываюсь ненадолго, чтобы скинуть свой шмот. Все время смотрю, засекаю каждое движение. Она лишь повязку туже затягивает и падает следом в подушки.
Напряжение настолько большое, что трещит воздух. Член расперло так сильно, что боль ощущаю. Как на старте стою, готов в любую минуту сорваться. Взрывное предвкушение наматывает нервы на кулак и тянет так сильно, что в голове шумит.
Сходу накрываю телом мою изнывающую любимую. Дыхание стопорится, когда приникаю к коже. Три месяца. Три месяца мне снилась. Каждую ночь трахал ее. Каждую. Меня тащит, как незрелого пацана, впервые дорвавшегося до девочки.
— Да моя ты… Ника. — кусаю за мочку. Целую шею, к груди спускаюсь и захватываю зубами соски. Она обвивает ногами и сильнее прижимается. Член скользит по влажным, истекающим желанием складкам. Разбухшая головка то и дело ко входу соскальзывает. — Прости. Не могу больше.
Поддаюсь хлещущему желанию, одним толчком вхожу. Контакт. Замыкание. Сноп искр. Трассирующая пуля в цель. Светит, мерцает и ярко бахает. Зажмуриваю глаза, напрягаюсь всем телом. Спина, как у оборотня выгибается горбом. Каждую трясущуюся мышцу ощущаю отдельно.
Закипаем. Стонем натужно и хрипло. Как заторможенный, совершаю второй толчок и лишь на предельном стыке вгоняю сильнее. Идеально в ней помещаюсь. Впритирку.
Тесно. Узко. Мокро. И пиздец как сладко.
— Макс! — выстанывает Ника.
Ее возглас, как сигнал. Склоняюсь, чтобы смять любимые губы в требовательном поцелуе. Лижу ее. Как голодная псина пожираю. Все свое невысказанное вкладываю. Она отвечает так жарко и жадно, что не выдерживаю. Отступаю. Но долго не могу быть на расстоянии. Заперев все внутри, закрыв все пробитые дыры, которые так не вовремя решили прорваться, вновь начинаю целовать.
Обоюдно страстные звуки издаем, сплетясь всеми конечностями, взбиваем в клубок постельное. Целую, трахаю, целую. Эта заводная карусель не заканчивается. Не контролируем уже ничего, кроме того, что преследуем первобытное удовольствие.
— Скучала. Скучала! Боже… как же я скучала…
Быстро выговаривает в такт толчков. Обжигает словами. В них столько скрыто. Подкатывает от разрушающих эмоций. Но вместе с тем словно кожа на спине трескается и оттуда с кровью выходят черные огромные крылья бешеной надежды.
— Правда? — поддаю так сильно, что Ника подлетает над кроватью. — Не врешь? Только обо мне думала?
— А ты?!
Поднимает голову и всматривается. Вижу, как через ткань двигаются ресницы. Это та еще картина, но искренне верю, что видит. Я с ней тоже схожу с ума. Точнее, сделал это раньше, когда она даже не предполагала об этом.
— Остановись, Макс, — пытается замедлиться. — А ты?! Почему молчишь? — нотки беспокойной ревности все явственнее выступают. Эгоистично наслаждаюсь этим. — Ты спал с кем-то кроме меня?
— Ника, давай потом поговорим., — сознательно притапливаю, провоцирую.
Медленно двигаюсь внутри нее. Притормаживаю и нагоняю.
— Слезь с меня, — вдруг внезапно орет моя девочка-ведьма. — Слезь! Ты… — через силу говорит. — Я спросила. Ты спал с кем-то? Почему молчишь? Значит да? Пошел ты тогда.
Ревность хреновый союзник. Кому как ни мне знать. В свое время она меня опустошила и выжрала мое сердце. Но мне прията реакция Ники. Теплым медом топит вены. Она мне настолько дорога, что не позволю ей ревновать ни на минуту. Нет повода.
— Никого. Только ты, — закрепляю ласками. Она откликается, но все еще злится. Улыбаясь, довожу ее до грани. — Давай до трахаемся или хочешь, чтобы я умер прямо на тебе из-за спермотоксикоза?
Знаю, что согласится, поэтому срываюсь сразу. Как только разгоняемся, охватывает чувственная дрожь обоих. Забыв обо всем, любим друг друга до потери пульса в прямом смысле.
Переживаем оргазм ярко и мощно. После трехмесячного воздержания разносит в пыль. Поворачиваю свою любимую лицом к себе. Прижимаю. Веду по влажному телу пальцами. Кайфую от близости, от того, что она со мной. И пришло время ответить на все ее вопросы.
— Ник.
— М-м-м…
— Ты хотела знать… — ее тело напрягается, но она мужественно кивает.
— Д-да…
Блядь… Даже на работе не так страшно в самых хуиных ситуациях…
— У меня никого нет, кроме тебя. Знаешь почему? — веду пальцем по щеке. — Знаешь, но сама себе не признаешься. Зациклен
