Ночью Карина почти не спала. Ей удавалось задремать на полчаса, и тут же ее словно что-то встряхивало, подбрасывало на постели.
В пять часов утра, измученная, обессиленная, она закуталась в халат и вышла на кухню. Накапала себе в стакан двадцать пять капель валокордина, выпила, снова легла.
Сон наконец пришел. Крепкий, сладкий утренний сон, который безжалостно прервал будильник. Карина открыла глаза, и ей показалось, что голова сейчас лопнет от боли. С трудом она поднялась, приняла холодный душ и, даже не завтракая, собралась на работу.
День тянулся мучительно долго. Голова болела все сильней и сильней. Не помогла таблетка седалгина, не помог стакан крепкого сладкого чаю. В какой-то момент Карина почти отключилась. А очнувшись, поймала себя на том, что громко кричит на ученицу. Та смотрела на нее испуганно и недоуменно, глаза ее наливались слезами.
Карина, крайне редко повышавшая голос, слыла одним из самых лояльных педагогов фортепьянного отдела. Сейчас она с ужасом, будто со стороны, услышала, как вылетают у нее изо рта грубые и оскорбительные слова.
С трудом она заставила себя остановиться.
Придя домой, Карина выключила телефон, переоделась, выпила еще одну таблетку и блаженно вытянулась в спальне на кровати, предварительно плотно задернув шторы. Тихая, густая темнота охватила ее, точно мягким покрывалом, окутала голову, слегка облегчая боль.
Постепенно лекарство стало действовать, и минут через сорок Карина уже чувствовала себя сносно. Она стала раздумывать над тем, почитать ли ей купленный накануне новый роман или посмотреть идущий по телевизору фильм, склоняясь более ко второму.
И тут в дверь позвонили.
Это было как гром среди ясного неба. Никого видеть сейчас Карина была не в состоянии. При одной мысли о том, что надо будет встать, открыть дверь, с кем-то разговаривать, ее забил озноб. Звонок повторился, чуть слабей, неуверенней. Видно, звонивший понял, что визита здесь не ждут.
«Верка?» — подумала Карина. Они не виделись почти месяц. Почему не позвонила, прежде чем приехать? Тут Карина вспомнила про отключенный телефон.
Или не Верка? Вряд ли она поедет вечером в такую даль, если ничего, конечно, не случилось.
Тогда, наверное, Саша. Только его сейчас здесь не хватало.
Карина поплелась в коридор и, проклиная все на свете, открыла дверь.
На пороге стояла Леля, веселая, улыбающаяся, в великолепно сидящих на ее длинноногой фигуре черных расклешенных брюках и белой обтягивающей кофточке. Светлые волосы были забраны в тугой узел на макушке.
Гладкая прическа в сочетании с высоким ростом делала Лелю похожей на манекенщицу. На ее лице и следа не было от вчерашних слез, глаза сияли, на щеках горел румянец.
«Да она красавица, — невольно восхитилась Карина, — вчера я ее просто не разглядела как следует».
— Здравствуйте, — радостно улыбнулась Леля. — Я не помешала?
— По-моему, мы вчера были на «ты», — сказала Карина. — Проходи.
— Нет-нет, — замахала руками Леля, — я совсем не то хочу. Пошли отметим наше знакомство. Олег сегодня дома, еще совсем рано. Пойдем?
— Я… даже не знаю, — замялась Карина. — Я ведь уже по-домашнему, да и устала что-то.
— Ой, жалко как! — Лелино лицо вытянулось от огорчения. — А я уже и стол накрыла. К нам ведь можно по-простому, без марафета. Может, все-таки зайдешь?
«Без марафета! — подумала Карина. — К вам, таким ослепительным, без марафета нельзя. Не то почувствуешь себя старой галошей. О господи, как не хочется снимать халат, снова краситься, натягивать на лицо дежурную улыбку!»
Леля смотрела на нее с надеждой, почти с мольбой. Карина вздохнула.
— О кей, — сказала она, — сейчас приду. Только приведу себя в порядок. Ждите через пятнадцать минут.
Удовлетворенная, Леля ушла, а Карина, немного подумав, надела костюм, в котором была сегодня на работе, — трикотажное платье до колен и жакет, такой же длины. Ни во что более экстравагантное ей облачаться не хотелось. Она слегка подкрасилась, достала из холодильника большую плитку шоколада, которую позавчера принесла ей в школу Оля, и позвонила в соседскую дверь.
Лелина с Олегом квартира была точь-в-точь такой же, как и Каринина, по метражу, но отличалась расположением комнат.
Комнаты были полупустые, и Леля объяснила Карине, что сначала они с Олегом собираются сделать ремонт, а уж потом обзавестись новой мебелью.
Карина прошла мимо плотно закрытой двери спальни в гостиную. Там стоял накрытый скатертью стол, на котором красовались торт, пара салатов и в центре бутылка шампанского.
— Садись. — пригласила Леля, и Карина уютно устроилась на том самом цветастом диване, который не так давно вместе с ней поднимался по лестнице.
— Олег сейчас придет, — сказала Леля, снимаясь Карининой тарелкой, — ему по работе позвонили, что-то очень важное.
— А кем он у тебя работает? — поинтересовалась Карина.
Она была уверена, что местом работы Лелиного мужа является какой-нибудь банк или крупная фирма. Такие мальчики в этой жизни не пропадают и на окладах государственных не сидят.
— Ой, ты не поверишь! — радостно всплеснула руками Леля. — Он у меня скрипач. Концертмейстер Государственной классической капеллы. Очень, кстати, хороший скрипач. Вот так!
— Здорово, — улыбнулась Карина.
— А ты кем работаешь? — спросила Леля и уселась рядом на диван.
Карина вздохнула, усмехнулась и сказала:
— И ты не поверишь, но я тоже музыкант.
— Надо же! — воскликнула Леля. — Тоже скрипачка?
— Нет, пианистка.
— Выступаешь с концертами?
Карина от души расхохоталась. Сразу видно, что Лелина профессия не связана с музыкой. Иначе бы она знала, как мало пианисток выступает с сальными концертами. А в основном все они обыкновенные училки фортепьяно.
— Нет, Лелечка. Я поскромнее буду. Преподаю в нашей районной музыкальной школе.
— Это тоже здорово, — восхитилась Леля, — детишек музыке учить! По-моему, это прекрасно.
— Конечно, прекрасно, — согласилась Карина, но, вспомнив Эвелину Малютину и Васю, добавила — Правда, не всяких.
— А я ведь тоже человек творческой профессии, — призналась Леля.
— Художница? — предположила Карина,
— Нет. Я балетное училище окончила в Днепропетровске.
Вот «значит» откуда у Лели такая выправка! И эти стройные мускулистые ноги, и высоко поднятая голова, и открытая по-балетному шея.
— Гак ты балерина? — изумилась Карина.
— Я сейчас не работаю, — ответила Леля, нарезая хлеб тонкой пилкой.
— Почему?
— Да… — махнула Леля рукой. — В Москве в приличное место трудно устроиться, да и если даже возьмут, это ж пахать надо с ночи до зари. А Олежке нужен уход — он вон как занят. Кто тогда будет о нем заботиться, если я буду приходить как выжатый лимон? Правда? — Она вопросительно посмотрела на Карину, как бы ожидая от нее одобрения.
— Правда, — согласилась Карина и неуверенно прибавила: — Но можно, наверное, работать не так выкладываясь? Преподавать,
