успокоить Волошина Захаров. — Что толку кричать. Он прав. Карьеру из-за них никто из нас ломать не будет.
— Я своих, идиотов, отправлю к родственникам в Ферганскую область. Пусть в ауле хлопок собирают. — Вынес свое решение братьям Шамиль Нуриманович. А ты, что делать будешь Степан?
— К двоюродной сестре поедет. Она одна живет. Больная. Ей уход нужен. А вот, что делать с девушкой, надо хорошенько подумать.
— Может дать денег родителям девушки. Как компенсацию физического и морального вреда. — Предложил Мустафин Шамиль Нуриманович. — А, что? будет приданное. Хоть за деньги ее кто-нибудь замуж возьмет.
— Вряд ли. Деньги они не возьмут. Там отец принципиальный. Коммунист, фронтовик. Требует справедливости. — Ответил Захаров. — Хотя есть одна лазейка. Девушка от стресса онемела. Сказать ничего не может. Этим можно воспользоваться.
— Что ты предлагаешь? — спросил Волошин.
— Надо выдать ее замуж. Найти человека, который согласиться на это. Может и приплатить придется. Представим все как семейную ссору. Мол поругались влюбленные, с кем не бывает, парень вспылил ну и маленько перестарался в примирении. В семейные ссоры мы стараемся не вмешиваться.
— Ее отец не согласиться. — Разливая остатки коньяка, произнес Волошин.
— У него не будет выбора. Уже сейчас по городу ползут слухи, что ее любовник изнасиловал. Ты же знаешь людей, весь позор на ней останется. Захочет избежать осуждения общественности согласиться.
— И где же нам найти желающего? — спросил Мустафин.
— Я согласен. — Вдруг сказал молчавший до этого Михаил.
— На, что ты согласен? — не понял его Степан Матвеевич.
— Я согласен жениться на Даше.
— Ты это серьезно? — удивленно поднял брови отец.
— Более чем.
— Сынок, зачем это тебе. — Запричитала мать. — Зачем нам такой позор.
— Я хочу взять на себя ответственность. Я так решил.
Михаил сидел и молча слушал, о чем говорили старшие. На душе было погано и становилось только хуже. Михаил никак не мог понять, как он докатился до того, чтоб насильно брать женщину. Когда он превратился в подонка? Когда в какой момент стал гребанным извращенцем? Дашу он знал давно. Она училась в его школе на два класса младше. Иногда на переменах он встречал ее в школьном коридоре или дворе и не мог отвести от неё глаз. Но подойти и заговорить с ней так и не смог. Потом он ушёл в армию, затем институт. Со временем её образ почти стёрся в его памяти, и он забыл о ней, пока не встретил в этом проклятом парке. Теперь Михаил слушал старших и думал, что все думают только о себе. Думают, как спасти свои карьеры, избежать наказания и от этого стало противно. Он попытался представить себе, что чувствовала Даша, когда он с друзьями насиловал ее, и не смог. Воспоминания как цунами снова накрыли с головой. Грудь обожгло огнем, стало трудно дышать. Он не думал о том, что его могут посадить. Знал, отец сделает все, чтобы их отмазать. Его жег стыд. Стыд за себя, друзей, за родителей. И вдруг понял. Искупить, он может искупить то зло, которое сделал Даше. Он должен ее защитить. Решение возникло сразу, и он произнес:
— Я согласен.
Удивительно, но отец не стал его отговаривать. Даже слова ни сказал. Только уже в машине спросил: — Ты уверен, сын. Будет очень трудно.
— Да. И это самое меньшее, что я могу сделать.
Глава 9
После истерики на Дашу навалилась апатия и безразличие. Ночная нянечка после отбоя отвела ее в душевую, выдала ей больничный халат, сорочку и разрешила мыться столько времени сколько понадобиться. Даша просидела в душе почти до утра. Сначала просто мылилась мылом, смывала и снова намыливалась. Ей казалось, что под кожу въелась грязь. Девушка видела эти грязные разводы, которые никак не хотели смываться. Когда мыло закончилось, она просто сидела на корточках под струями воды и терла, терла кожу. Ей казалось очень важным смыть с себя эту грязь. Смоет и все пройдет, но разводы никак не хотели отмываться. Пожилая женщина с трудом вытащила ее из под душа. Надела больничную сорочку со штемпелем больницы, халат и проводила в палату. Потом приходили родители. Что-то ей говорили, но она ничего не слышала и не понимала. Ей было все равно. Мама сидела возле неё целыми днями. Кормила её с ложечки, водила в туалет. Расчесывала её длинные волосы и заплетала косу. Даша садилась на кровать обнимала себя за колени и пустым взглядом смотрела в окно. В назначенное время приходила медсестра, делала ей уколы, но девушка этого даже не замечала. Ее палата находилась на первом этаже, и из окна хорошо был виден вход на территорию больницы. Там была жизнь. Люди входили и выходили. Приезжали автомобили скорой помощи. Шел дождь или светило солнце. Там продолжалась жизнь. Даша наблюдала за этим так, как будто бы она умерла, и её уже нет в этом мире. Отстраненно. Без мысли, чувств и эмоций. Она не чувствовала ни боли, ни вкуса пищи, ни чего. Дважды приходил следователь, пытался говорить с ней, но так и ушел ни с чем. Родители впадали в отчаянье. Прошло уже три недели, а их дочь оставалась всё в том же состоянии. Доктор поговаривал, что может быть лучше определить Дашу в психиатрическое отделение. Но тут её мама Светлана Павловна воспротивилась:
— Ни в коем случае! Я, категорически против! Моя дочь не поедет в дурку! Я сама буду за ней ухаживать и не позволю превратить свою дочь в овощь! С моей девочкой всё будет хорошо!
— Даша физически уже полностью здорова. Я не могу держать её в отделении. Через два дня я ее выпишу — сказал лечащий врач. — Завтра утром сделаем анализы для выписки. — Он вышел из палаты.
Всё изменилось на следующий день. На улице была теплая и солнечная погода и Светлана Павловна открыла окно, чтобы проветрить палату. Даша также сидела на кровати и смотрела в открытое окно невидящим взглядом.
— Доченька, я схожу домой приготовлю тебе обед. Да и отца покормить надо. — Она поцеловала дочь в макушку и вышла из палаты.
Минут через двадцать с улицы на подоконник вскочил какой-то парень. Он медленно
