Я сказала, что у меня три недели задержки.
Ты сказал, что это судьба.
Ты сказал, что будешь любить меня всегда…
А может, ты этого не говорил.
Никогда.
А потом настал первый день мая. Я надела голубой свитер, хотя к этому времени двойная кайма уже поистерлась и каждая нить проверялась на прочность, туго обтягивая мой растущий живот. Ну, ты знаешь. Тот, что я купила у «Дилларда». Тот самый, с отверстиями на концах рукавов, чтобы просунуть туда большие пальцы, если я вдруг замерзну, а надевать перчатки не захочется. Тот самый свитер, в котором, как ты сказал, мои глаза напоминают звезды, отражающиеся в океане.
Тот САМЫЙ свитер, который ты СОРВАЛ с меня, толкнув меня на пол
и назвав шлюхой,
сказав,
что больше
не любишь меня.
Бум-бум
Бум-бум
Бум-бум
Слышишь? Это бьется мое сердце.
Бум-бум
Бум-бум
Бум-бум
Слышишь? Это бьется твое сердце.
(Она долго молчит, прижав руки к животу, по лицу ручьями текут слезы.)
Слышишь? Ну конечно нет. Это молчит мое чрево.
Потому что ты
СОРВАЛ
С МЕНЯ
МОЙ
СВИТЕР!
В зале зажигается свет, зрители одобрительно ревут. С глубоким вздохом я вытираю слезы. Она очаровала меня своим умением держать большую аудиторию, гипнотизировать ее потрясающей силой слова. Всего лишь слоґва! Я тут же ощущаю непреодолимое желание слушать еще. Уилл обнимает меня за плечи и откидывается на спинку дивана, увлекая за собой и тем самым возвращая в реальность. Я не сопротивляюсь.
– Что скажешь? – наконец спрашивает он.
Я смиряюсь с неожиданным объятием и кладу голову на плечо Уиллу, а он легонько касается подбородком моей макушки, и некоторое время мы оба смотрим прямо перед собой.
– Это было просто потрясающе, – шепчу я.
Он дотрагивается до моей щеки, а потом нежно целует в лоб. Закрыв глаза, я думаю о том, каким еще испытаниям подвергнутся мои чувства. Всего три дня назад я была опустошенной, обиженной на весь мир, отчаявшейся. А сегодня впервые за много месяцев проснулась в хорошем настроении. Я кажусь себе уязвимой. Пытаюсь скрыть свои чувства, но кажется, всем окружающим понятно, что́ у меня на душе… И мне это не нравится. Не люблю быть открытой для всех книгой. Такое ощущение, как будто я стою на сцене и хочу излить ему свою душу, но та от страха уходит в пятки.
Мы сидим в обнимку, боясь пошевелиться, и слушаем еще нескольких выступающих. Они, как и слушатели, очень разные, но все задевают за живое. Уже давно я так не смеялась и не плакала. Этим поэтам удавалось погрузить меня в совершенно иной мир, заставить посмотреть на вещи под совсем другим углом. Я была матерью, потерявшей ребенка, мальчиком, убившим отца, и даже мужчиной, который впервые в жизни накурился и под кайфом съел пять порций бекона. Я чувствую связь с этими людьми и их историями. А еще чувствую, как связь между мной и Уиллом становится все глубже и глубже. Подумать только, неужели ему тоже хватает смелости выходить на сцену и открывать свою душу перед целой толпой?! Я должна это увидеть, должна увидеть, как он выступает!
Ведущий просит пройти на сцену очередного желающего.
Я поворачиваюсь к Уиллу:
– Нет, так нельзя! Как ты можешь привести меня сюда и не выступить?! Ну пожалуйста! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!
– Лейк, ты меня убиваешь, – вздыхает он, откидывая назад голову. – Говорю же, у меня пока нет ничего нового!
– Ну прочитай что-нибудь старое! Или народу слишком много и ты боишься?
– Да нет… – Он с улыбкой прислоняется виском к моей голове. – Но есть в зале одна девушка…
Мне вдруг отчаянно хочется его поцеловать, но я вовремя беру себя в руки и подавляю желание.
– Не заставляй меня умолять, – уговариваю я, картинно сжимая руки под подбородком в молитвенном жесте.
– Ты уже умоляешь! – восклицает он, но после секундной паузы все же убирает руку с моего плеча и наклоняется вперед. – Ладно-ладно, – хмурится он, роясь в карманах. – Но я предупреждал, ты сама напросилась.
Он достает бумажник, и тут ведущий как раз объявляет начало второго раунда.
– Я участвую! – выкрикивает Уилл, вставая и поднимая руку с тремя долларовыми купюрами.
Ведущий прикрывает глаза рукой, вглядываясь в конец зала, чтобы рассмотреть говорящего…
– Дамы и господа, наш постоянный гость и любимец, мистер Уилл Купер! – с улыбкой провозглашает он и насмешливо добавляет: – Как мило с твоей стороны все-таки снизойти до нас!
Уилл проталкивается сквозь толпу, взбегает на сцену и выходит под лучи софитов.
– Что ты нам сегодня прочитаешь, Уилл? – спрашивает ведущий.
– Стихотворение под названием «Смерть», – отвечает Уилл, глядя поверх толпы прямо мне в глаза. Улыбка исчезает с его лица, и выступление начинается.
Смерть. Единственное, что неизбежно в этой жизни.
Люди не любят говорить о смерти, потому что
им становится грустно.
Они не хотят представлять себе, как жизнь будет продолжаться без них:
все, кого они любили, немного погорюют,
но будут продолжать дышать.
Они не хотят думать о том, чтo жизнь будет продолжаться без них,
Их дети будут расти,
Заключать браки,
Стареть…
Они не хотят представлять себе, как жизнь будет продолжаться без них:
Их вещи продадут,
На медицинской карте поставят штамп «Завершено».
Их имена станут лишь воспоминанием для всех, кого они знают.
Они не хотят представлять себе, как жизнь будет продолжаться без них, поэтому не принимают смерть заранее, предпочитая избегать этой темы,
