Вот так. То, что я давно подозревала, оказалось правдой: я пустышка. Добрый, щедрый, умный, заботливый Фил считает меня ужасной.
— Ну почему ты не развелась? — спрашивает он. В его голосе слышна боль. Мне так хочется обнять и успокоить его. И еще мне хочется повернуть время вспять и развестись со Стиви, прежде чем выйти замуж за Фила. Оба этих желания неисполнимы.
На этот вопрос существует миллиард ответов. Но оправдывает ли меня хоть один из них?
— Я не знала, как это делается. Я боялась, что адвокат будет слишком дорого стоить. Мне не с кем было посоветоваться. Легче было просто забыть об этом, — отвечаю я. Это все правда. Все эти факторы, в большей или меньшей степени, повлияли на мое решение оставить все как есть.
Фил горько разочарован. Неужели он ожидал, что я скажу что-нибудь, что оправдало и обелило бы меня?
Фил больше ничего не хочет слушать. Он сигналит официанту, чтобы тот принес счет. Я уверена, что он не заявит на меня в полицию. Но я в такой же степени уверена, что он больше не захочет видеть меня — и это достаточное наказание. У меня было две великолепные возможности в жизни, с двумя великолепными мужчинами — это больше, чем у большинства женщин, — и я обе их провалила. Не из-за того, что обстоятельства ополчились против меня. Ответственность за это полностью лежит на мне.
Фил кладет свой платиновый «Американ экспресс» на папку со счетом, двигает ее к официанту и говорит:
— Думаю, нам уже пора идти.
Почти. Потому что я должна сказать еще одну, последнюю вещь. Не знаю, изменит ли это что-нибудь, но это должно быть сказано.
— Фил, помнишь, в день нашей свадьбы отец поблагодарил тебя за то, что ты взял меня к себе? Как будто я была старой девой, жила в его доме и тянула из него деньги.
— Да, ты не была старой девой, потому что давно уже была замужем.
Я смотрю на него, взвешивая это замечание. Он улыбается, и я прихожу к выводу, что он просто пытается пошутить, но выходит у него невесело. Я решаю продолжать:
— Мне помогло то, что я вышла за тебя замуж. Отца поразил твой образ жизни, твоя состоятельность. Теперь он полагает, что у меня, наверное, все же есть какие-то способности — скрытые, предположительно, — раз мне удалось заарканить такого достойного мужчину. Сейчас я живу так, как мне и не снилось. Но дело в том, Фил, что, когда я выходила за тебя замуж, я не оглядывалась ни на отца, ни на прошлую жизнь. Я вышла за тебя замуж не для того, чтобы отомстить отцу, и не для того, чтобы никогда в жизни больше не работать официанткой. Я вышла за тебя замуж, потому что люблю тебя — и всегда любила. Это очень легко, поверь мне. На нашей свадьбе я чувствовала себя такой счастливой. Мне так жаль, что из-за меня заварилась вся эта кошмарная каша. Я заставила страдать тебя, Лауру. Вы ведь мне самые близкие люди. — Я боюсь прерваться, боюсь, что он уйдет, не дослушав. — Если есть способ как-нибудь все исправить, скажи. Я сделаю все, что угодно. Но вряд ли он есть, поэтому я просто хочу, чтобы ты знал, что я люблю тебя. Я не хотела, чтобы тебе было плохо. Да, я часто совершаю глупые поступки, мне недостает целеустремленности и уверенности в себе, — но я никогда намеренно не причинила бы тебе боль.
Я давлюсь всхлипами, надеясь, что он все же разберет мои слова и поймет, как я к нему отношусь. Кажется, несмотря на мою решимость не устраивать сцен, я все же ее устроила. Из ниоткуда появляется официант и протягивает мне салфетку — утереть слезы. Другой официант, с десертной тележкой, протягивает мне гигантский кусок шоколадного торта.
— За счет заведения, — бормочет он и бросает на Фила неодобрительный взгляд.
Фил коротко кивает, извинившись, поднимается со стула и уходит, оставив меня лить слезы на бисквитную гору.
Лаура
Пятница, 13 августа 2004 года
Стоит обыкновенный британский август: сегодня с самого утра моросит дождь, а вчера был такой ливень, что по радио предупреждали о возможных внезапных наводнениях. И это уже не в первый раз. Все вокруг в ужасе от такой погоды, а мне нравится. Очень к месту. Мое лето закончилось еще до того, как самолет из Лас-Вегаса сел на английской земле, а нет ничего хуже, чем тосковать в окружении жизнерадостных лондонцев, расхаживающих в общественных парках в плавках и купальниках.
И как я могла так сглупить? Как могла так по-идиотски довериться? Опять. Не в первый раз — вот что обидно. Когда от меня ушел Оскар, я была уверена, что никогда больше не поверю мужчине. Я поклялась, что никогда больше не подвергну себя таким страданиям. Но Стиви червем пробрался ко мне в сознание, душу и сердце. А затем он вдруг вырвался наружу, размазав мое чувство собственного достоинства и способность любить по всему американскому континенту.
После ухода Оскара я имела обыкновение повторять, что уже никогда не полюблю. Всем, кто готов был слушать (не слишком широкая аудитория — Эдди да Белла), я говорила, что никогда никого не полюблю и даже не захочу полюбить.
Но это была неправда.
Я повторяла эту мантру для того, чтобы обмануть судьбу. Я все не могу решить, то ли эта самая судьба — ненавидящий женщин ублюдок, то ли она злорадная сука. Скорее сука, потому что ее шуточки отличаются особым остроумием, характерным для женщин. К тому же женщины, как правило, склонны проявлять большую изобретательность, когда дело касается мести.
Как бы то ни было, я надеялась, что, раз я на каждом углу твержу, что любви нет, старая дева судьба позабудет обо мне, а ее вечная Немезида госпожа Удача снова осветит мою жизнь, или еще лучше, что Купидону удастся выстрел, и я найду кого-нибудь, кто будет мне небезразличен. И ведь так и случилось, разве нет? По крайней мере, какое-то время я так думала.
Встретив такого мужчину, как Стиви, я решила, что я самая счастливая женщина на земле. Но этот мужчина никогда не существовал. Эта родственная душа, этот красавчик, с симпатией относившийся к моему сыну, был не более чем плодом моего воображения. Стиви и Оскар — одного поля ягоды. Возможно, лживость Стиви отличалась — но только в деталях, по существу она оставалась той же самой. Существует миллион способов бросить кого-нибудь, но в конечном итоге все они жестоки.
Но в этот раз, когда я говорю «хватит», я действительно так думаю. Потому что какой смысл? Если Стиви, при всей его непохожести на Оскара, все-таки ничем не отличается от него, то можно сделать только один вывод: что все мужчины одинаковы. Боже, помоги мне, помоги нам всем. Потому что женщинам не на что надеяться. Безысходность этого рассуждения ложится на грудь тяжелым камнем. Я и верю в него, и не хочу верить. Какая безрадостная, унылая, гнетущая, мрачная, жестокая мысль. Это как подумать, что клевер с четырьмя лепестками — просто сорняк, а Санта-Клаус — не более чем толстый фигляр, по дешевке нанятый местным универсальным магазином. Чудес не существует.
