после ухода Нико я лежала в постели, слушая отдаленное тиканье часов и позволяя холоду просочиться под кожу до полного онемения.
Сейчас или никогда.
Иначе он продолжит говорить мне такие вещи, и я уже не решусь.
Особенно если он будет говорить все так, как будто ни в чем в жизни не был уверен сильнее.
Трясущимися руками я натянула джинсы, кроссовки и куртку, поглядывая в окно. Нико, с руками по локоть в масле, направился к верстаку. За эти семь дней он ни разу не был в гараже, но вчера вечером упомянул, что ему нужно заканчивать переделывать клапанный механизм или что-то вроде того. Звучало, как грандиозная работа. Значит, он будет занят несколько часов. Никакой Лука сейчас не станет меня караулить. Я понимала: лучше шанса не будет.
Покопавшись в сумке, я нашла информацию, которую скопировала, и письмо, написанное мной месяц назад, а затем спрятала их в задний карман джинсов. С сердцем, бьющимся в такт шагам, спустилась по лестнице. Схватив немного налички со стола, я замерла и посмотрела на свой телефон. Очень хотелось его взять, и разумнее, чтобы мобильный всегда находился под рукой. А еще не стоит выходить из дома, не предупредив Нико.
От перспективы ослушаться меня начало мутить, но на телефоне точно был маячок.
Я выскользнула через парадную дверь и тихо закрыла ее за собой.
Спускаясь с крыльца, столкнулась взглядом с мужчиной: он сидел на ступенях соседнего дома. Я тотчас застыла. Это же сосед, вечно смотрящий бейсбол по телевизору.
Из глаз мужчины на меня смотрела Коза ностра.
Мне стало тревожно.
Не отводя взгляда, он выпустил облако дыма.
Нужно срочно притвориться, что все в норме, иначе меня поймают до того момента, как я окажусь на уличном тротуаре. Я улыбнулась скромной улыбкой Милашки Абелли, словно меня поймали выбегающей из дома любовника. Оставалось надеяться, что Нико еще не объявил о свадьбе, иначе мне конец.
Спустя секунду сосед кивнул.
Даже испытав кроху облегчения, я не была готова поверить ему до конца. Он ведь работал на моего мужа. Я зашагала по улице самым спокойным шагом, какой только могла изобразить, а взгляд соседа сверлил мою спину. Волосы на затылке встали дыбом.
Когда я скрылась из поля зрения наблюдателя, ускорила шаг и завернула за угол к автобусной остановке. Там были только две девчушки-азиатки и темнокожий парень в наушниках. Я взглянула на табло: автобус должен был вот-вот приехать точно по расписанию.
Прошло три минуты.
Я переступила с ноги на ногу. «Ну же!»
Еще две минуты.
По спине скатилась капля холодного пота.
Какая-то часть меня верила, что Нико помог бы мне с этим планом, если бы я его попросила, но существовала и громадная вероятность отказа. А в таком случае я бы навсегда потеряла свой шанс.
Я не могла позволить себе забыть, каким человеком был мой муж. Если бы, к примеру, его родственницу застукали с мужчиной, то именно Нико пустил бы чуваку пулю в лоб.
Мою участь отсрочил автобус, со скрипом затормозивший у остановки. Я забралась в салон и села на заднее сидение.
Сняв кольцо с пальца, покрутила безделушку в руках. Дом отдалялся с каждой секундой, и то облегчение, которое я ожидала испытать, теперь смешалось с сожалением. Но мне нужно это сделать, избавиться от груза на плечах, исправить ошибку единственным способом, который смогла придумать. Я сунула кольцо в карман и взмолилась, чтобы Нико понял меня. Он должен понять.
* * *
Я стояла перед зелеными двойными дверями ресторана Франческо. Оконное стекло заменили наверняка на пуленепробиваемое.
На витрине висела табличка «Закрыто», на полках не было хлеба, но, когда я потянула за ручку, дверь оказалась открытой.
Глаза быстро привыкли к полумраку. В памяти всплыли звуки выстрелов, и кожа покрылась мурашками. Ресторан, впрочем, выглядел идеально. Ничего не напоминало о произошедшем. Из кухни доносился грохот сковородок и кастрюль, и я расслышала голос дядюшки во всей этой какофонии.
Не успела я сделать и шага в сторону своей цели, как из подсобки выпорхнула девушка со светлыми волосами, завязанными в хвостик, который так и ходил ходуном. В руках она держала новые стаканы, сложенные друг в дружку.
– Елена. Привет!
Я едва не поморщилась. Ее голос был таким громким, что услышали бы и в Корее.
– Привет, Сара. Дядюшка здесь?
– Да! Он на кухне. Я сейчас позову!
– Нет, не надо, – выпалила я. – Я его удивлю.
– Вот и замечательно! Я могила! – Девушка поставила стаканы на барную стойку, после чего провела пальцами по закрытым губам, изображая ими застежку-молнию. Затем заговорщически улыбнулась, словно мы обе знали секрет, и убежала в подсобку.
Сара уже несколько лет тут работала. Дядюшке нравилось, как она произносит sole [107]. Лучик солнца, иначе ее и не описать.
Несмотря на всю пантомиму с застежкой-молнией, я была уверена, что долго Сара не продержится. Секрет вырвется из нее, как чистейший солнечный свет. Я прошла в коридор, где находились отдельные кабинеты и туалет, и остановилась перед деревянной дверью.
«Пожалуйста, откройся. Пожалуйста, откройся».
Дверь открылась, и я выдохнула, поднимаясь по лестнице через две ступеньки за раз. Квартира оказалась поменьше ресторана, в ней всегда царила жара – солнце светило прямо в окно. Я зашла в дядюшкин офис и села за стол.
По спине лениво скатилась очередная капля пота.
Постучав по клавишам, я разбудила компьютер. Надпись на экране требовала ввести пароль и я взмолилась, чтобы дядя не сменил его за эти шесть лет.
Дульсе. Имя покойной жены.
Радужное колечко все вертелось и вертелось. Наконец появился рабочий стол. Я опять облегченно выдохнула.
Когда мы с Адрианой были маленькими, а родители отлучались на важное мероприятие, нас оставляли у Франческо. Большинство детей, за которыми приглядывают няни, смотрят мультики и лакомятся фруктами. Я же сидела у дяди на коленях, пока он изучал чековые книжки и разрешал мне пробовать виски.
Сотню раз видела, как он переводит деньги,
