class="p1">Дейзи ответила после второго гудка.
— Привет, сладенькая. Мы только что забрали Аду и направляемся…
Я перебила ее.
— Пятнадцать минут назад папу выбросили из движущейся машины на Бродвее. Его избили, на нем ножевые и огнестрельные раны. Я в Денверском медицинском центре. Можешь найти способ сообщить об этом маме и Лотти и приехать сюда?
На мгновение воцарилась тишина, а затем тихо:
— Все сделаю, дорогая.
Я выключила телефон и увидела, как Бобби взял у администратора кусок материи, затем схватил меня за руку и потащил в том направлении, куда она указывала. Оказавшись в отделении неотложной помощи, он открыл дверь, и мы вошли в пустую комнату с смотровым столом, кучей медицинского инвентаря и раковиной. Он подвел меня к раковине.
— Снимай футболку, — велел он.
— Что?
Он потянулся к подолу моей футболки и стянул ее мне через голову. Застыв, я уставилась на футболку в его руке. Она вся была в крови.
— Ты же не хочешь, чтобы твоя мама увидела тебя в такой футболке. Давай приведем тебя в порядок.
Он протянул мне кусок материи, которая оказалась верхом зеленой униформы. Я надевала ее, пока он шел к контейнеру с биологически опасными отходами, и открыв крышку, сунул в него мою футболку. На обратном пути схватил марлю, поднес ее под кран, включил воду, намочил и повернулся ко мне.
— Ты, бл*ть, вся в крови, — пробормотал он, вытирая мою шею, не отрывая глаз от своей задачи, его лицо было сосредоточенно, будто высечено из камня.
Я посмотрела вниз. Он был прав, даже без футболки мои руки, шея и джинсы покрывала кровь.
— Бобби… — мой голос сорвался.
Его взгляд остановился на мне.
— Не надо, Джет. Не делай этого. Ты держалась там. Не ломайся сейчас.
Я кивнула и сглотнула.
Глаза Бобби вернулись к моей шее, и он продолжил свою работу. Открылась дверь, и вошел Эдди.
Я посмотрела на него. Бобби посмотрел на него. Эдди смотрел на нас.
— Иисус, гребаный, Христос, — прошептал Эдди, но этот шепот я услышала с другого конца комнаты.
— Это не моя кровь, — сообщила я ему.
Он двинулся вперед, Бобби отдал ему марлю и исчез.
Эдди, не мешкая и не глядя на меня, начал вытирать.
Затем бросил окровавленную марлю в раковину и пошел за новой.
Когда он оттер всю кровь, я сказала:
— Крови было много.
Наши глаза встретились.
— Я уже понял.
— Нет, я имею в виду, на папе.
Его рука коснулась моей челюсти.
— Я знаю, что ты имеешь в виду.
Я уставилась на него.
— Мне хочется плакать.
Его взгляд из абсолютно пустого превратился в теплый.
— Тогда поплачь, Chiquita.
— Бобби сказал мне не ломаться.
— Бобби — идиот-мачо.
Он отпустил мою челюсть, скользнул пальцами мне в волосы и притянул мою голову к своей груди. Я обхватила его обеими руками за талию, он только той, что была свободна, второй по-прежнему прижимая мою голову к своей груди.
Я сделала глубокий вдох. Пару раз он прерывался, но я не заплакала.
Мы простояли так, держась друг за друга, довольно долго.
Затем я кое-что поняла, нечто невероятно хорошее и пугающе плохое.
Эдди был моим якорем. Я была лодкой, которую швыряло по морю в ужасный шторм, жаждавший поглотить меня, а Эдди удерживал меня в безопасности.
Как такое произошло?
Я моталась по морям двадцать восемь лет, привыкла плавать по волнам в одиночку, вычерпывая воду, как сумасшедшая дура.
Когда я успела привыкнуть к этому якорю?
А что, если этот якорь оборвется?
Дерьмо и проклятье.
Бобби был прав, я не могла сломаться.
Мне надо продолжать вычерпывать воду и нельзя привыкать к якорю.
— Мама и Лотти скоро приедут, — сказала я в грудь Эдди.
— Cariña…
Я подняла голову, держась за талию Эдди, немного отстранилась и посмотрела на него.
— Я должна пойти туда и поговорить с ними. Узнать, что скажут врачи.
Он пристально посмотрел на меня, а затем, наконец, произнес:
— Ты в этом не одна.
Я попыталась отстраниться, но он притянул меня обратно, крепко обняв.
— Джет, ты не одна.
Я кивнула и попыталась улыбнуться.
Ничего не получилось.
Он взял мое лицо в ладони и прикоснулся к губами к моим губам.
— Я в порядке, — прошептала я.
Его губы дернулись, но совсем не весело, очень-очень не весело.
— Ты такая врушка.
Чили
К тому времени, как мы добрались до приемного отделения, мама, Дейзи, Текс, Ада и Лотти уже были там. Им сказали, что папа в операционной. Вот и все, больше ничего. Теперь началась игра в ожидание.
Эдди достал из заднего кармана свой значок, прицепил его к поясу и пошел в регистратуру, чтобы узнать, сможет ли получить больше ответов.
Я поймала пристальные взгляды, остановившиеся на пятнах крови на моих джинсах, затем мама шагнула вперед и обняла меня одной рукой, Лотти присоединилась к нам, и мы сбились в группку Макалистеров.
Затем вокруг нас сомкнулись мощные руки Текса, Дейзи протиснулась в них, увлекая за собой Аду.
Текс, Дейзи и Ада давали единственное, что могли, поскольку не были хирургами, медсестрами или чудотворцами, они давали утешение, и мы приняли его.
К нам вернулся Эдди, Текс его заметил, и мы разошлись. Эдди задействовал Удержание Женщины в стиле Эдди и прямо проинформировал:
— Огнестрельные ранения были получены прошлой ночью, и их следовало обработать, ножевые ранения более свежие. Он потерял много крови, а Ловкач нанес еще больше травм. Выглядит не очень хорошо.
Я обрадовалась, что он сказал все прямо. Я хотела знать правду, и это говорило о многом, что он доверял мне достаточно, чтобы сказать ее, хотя из глаз Лотти покатились слезы.
Через несколько минут вошла Инди с печеньем, которое она испекла накануне вечером. За ней следовала Элли с картонным поддоном, уставленным стаканчиками с латте, которое сварила Джейн.
Они положили начало парада посетителей.
После нескольких маминых звонков появились Трикси, Лавонн и Медведь. Лавонн и Трикси расположились, как часовые, рядом с мамой, а Медведь сидел один, обхватив голову руками, вероятно, дважды подумав о своем выборе карьеры бездельника.
В один момент мимо промчались Вэнс и Мэтт, кивнув мне в знак приветствия, чтобы перекинуться парой слов с Бобби и Эдди, затем также стремительно исчезли.
Через некоторое время Дейзи ушла, забрав с собой Аду и Трикси, и вернулась с полными пакетами гамбургеров и картонными поддонами с напитками.
Дейзи протянула мне гамбургер со словами:
— Ничто так не говорит о «больничной приемной», как жирная картошка фри
