Мне снилось в пещере, как я и другие женщины из группы Маркуса глотали таблетки. В какое-то мгновение меня озарила мысль, что все мы, посещавшие эти «групповые занятия», были лишь наполовину людьми. Наши души почти никак не проявлялись, не жили, мы были лишены контроля над нашими телами, над нашими жизнями. Короче, все, что с нами произошло, мы заслужили. Маркус никогда не говорил, что сожалеет о чем-либо, случившемся между нами. Он просто иногда покупал мне подарки, и я была ему за это благодарна. Ведь раньше мне никто и никогда не дарил меха и жемчуг. Да и вообще я не могла предположить, что кто-то из моих соседей, живших у железной дороги, смог бы когда-нибудь позволить себе подарить близким что-то из украшений. Если бы Маркус не попался, я бы так и оставалась с ним до сих пор. Или погибла бы от чрезмерного потребления таблеток.
Когда я спала в пещере, я видела и свою встречу с Ричардом. Это был человек, сумевший заставить меня смеяться. Он научил меня заниматься любовью с нежностью. Убрал из физической любви насилие и боль. — Пандора помолчала. — И я опять это сделала.
— Что ты сделала опять? — спросила Джанин.
— Я сделала его центром моей жизни. Так же, как превратила отца в основу всего существования. Поэтому, когда он ушел, он унес с собой главную часть меня самой. А я осталась опустошенным болванчиком. Все звуки, которые я могла издавать, звучали пусто, не по-настоящему. Мой голос потерял глубину, слова — значение. Тело утратило даже способность вынашивать детей. Когда я выходила за Ричарда, я уже была богатой, потому что с Маркусом каждый болезненный акт сексуального насилия имел свою стоимость, свою цену, ибо за ним для меня следовал обязательный поход в магазин с правом неограниченного доступа к кредитной карточке мужа. С Ричардом все стало иначе. Он любил играть. Я была ему благодарна за то, что он и меня этому научил. Поэтому я отдавала ему все, что имела. Сначала он брал это с признательностью. Потом все с большим пренебрежением. Мои деньги позволили ему стать центром всеобщего внимания. В сновидениях мне вспомнилось даже то, с какой скоростью мы стали самой популярной парой в Бостоне. При этом я все чаще как бы терялась в тени окружавшей нас толпы. Мне так удавалась незаметная роль, что я быстро превратилась в идеальную домохозяйку. Я занималась домом, а муж снисходил до секса со мной лишь тогда, когда был к этому расположен. В моей постели со временем, как и в моем доме, вдруг стало все больше пустоты, и я ничего уже не могла сделать, чтобы заполнить ее. Эпизод с Гретхен мало удивил меня. Я понимала, что Ричард нашел в ней живую душу, которой во мне уже не было. Я была холодна, изношена, устала.
— Так что же ты узнала во сне, Пандора?
Пандора глубоко вздохнула, а потом сказала твердым, гораздо более уверенным голосом, шедшим откуда-то из глубин ее души:
— Я поняла, что существую и что для того, чтобы чувствовать себя живой, мне нет необходимости сливаться, объединяться с каким-нибудь мужчиной. Я поняла, что я человек сама по себе. Я — не составная часть какой-то пары, я не «мы» и не «нас». То, что я делаю, — мое, и нет нужды отдавать это кому-либо. Еще я поняла, что мне надо поехать и найти моего отца. Я знаю, стоит мне лишь освободить его от груза той великой лжи, которую мать навесила на нас с ним, мы оба выздоровеем душой.
— А как насчет Ричарда? — осторожно спросила Джейн.
— Еще не знаю. Я и правда пока не знаю.
Джейн приглушила барабаны, и на какое-то время их умирающая музыка сплотила женщин в универсальном единстве мира и понимания, доступном и желанном для женщин всего мира.
— Знаешь, — произнесла Джанин, — все это происходит совершенно по-разному у мужчин и женщин. В старые времена, Пандора, все молодые мужчины ходили в море. Так что год за годом островами правили женщины. Мужчины, конечно, возвращались, но в жизнь острова они так по сути и не входили. Такие женщины, как мисс Рози и ее подруги, имели собственные деньги, которые они обменивали на то, что хотели получить. Так что для них иметь или не иметь при себе мужчину мало что существенно меняло в их жизни. А потом сюда стали приезжать туристы из Америки, и — еще хуже — пришло американское телевидение. И наши девушки вдруг решили, что живут они лишь за счет мужчин и для них.
Джейн рассмеялась.
— Ну, теперь-то мы, молодежь, уже опять поменяли свой взгляд на эти вещи. Я вот хочу сделать собственную карьеру. Может быть, выйду при этом замуж, а может, и нет, кто знает? Во всяком случае, мое поколение девушек не будет жить так, как жила ты, Пандора.
Пандора вздрогнула.
— Знаю, — согласилась она. — Я была идиоткой, но я ею быть перестала. Это ужасно — лежать и видеть, как я позволяла всему этому случаться со мной.
Джанин взглянула на Джейн.
— А ты давай не хвастайся! — подбадривала она. — Но я-то вижу, как ты ведешь себя, когда замечаешь какую-нибудь женщину рядом с мужчиной, на которого ты положила глаз.
— Ну и что же! Это называется наступательным действием. Мне так Ева сказала. Мол, нельзя никому позволять брать то, что принадлежит тебе.
Пандора вытянула ноги, расправила все тело.
— Ева, как мне кажется, продумала всю свою жизнь и все поступки наперед. Но и я уже недалека от этого.
Джанин поднялась.
— Пора, Пандора. Спустимся с утеса вместе. А сестры собираются остаться здесь на ночь.
Они шли вниз молча, взявшись за руки. Подойдя к хижине Бена, Пандора поцеловала Джанин и сказала:
— Спасибо тебе, Джанин, за сновидения. Они мне очень помогли.
Лицо Джанин казалось холодным в лунном свете.
— Теперь тебе осталось лишь решить, как поступить с Ричардом.
— Знаю, — согласилась Пандора, — жаль, что в снах никакой ясности на этот счет не получилось.
— Что же, значит, тебе еще предстоит кое-что выяснить самой, прежде чем придут окончательные ответы. Спокойной ночи, Пандора.
Джанин крепко обняла подругу.
Улететь с Малого Яйца всегда было проблемой. Бен с Пандорой находились в аэропорту острова, больше напоминающем маленький сарай. Самолет опаздывал.
— Мы зря доверяемся людям с Большого Яйца, — со злостью произнес Бен. Если бы все зависело от них, то до Малого Яйца не долетал бы ни один самолет, ни один турист. Они бы всех туристов и их деньги получали сами.
В этот момент послышалось ровное жужжание моторов самолета. Отъезд и радовал, и волновал Пандору. В Феникс она решила ехать на поезде через американские штаты.
— Я ведь так мало знаю Америку, — объяснила она свое решение Бену, считавшему, что она поступает совершенно неразумно.
