Господи, пройдет ли эта боль?!
Чувствя себя идиотом, беру самолетик с собой в кровать.
– Что вам приготовить?
– Только кофе, Гейл.
Она колеблется.
– Сэр, вы не ужинали.
– И?
– Не заболели?
– Гейл, только кофе, пожалуйста. – Заставляю ее умолкнуть – это ее не касается. Она поджимает губы и поворачивается к кофемашине «Gaggia». Я иду в кабинет за рабочими бумагами и заодно ищу конверт.
Из машины звоню Рос.
– Отличная работа с документами по «Сиэтл индепендент паблишн», но бизнес-план нужно еще доработать. Давай сделаем им предложение.
– Кристиан, так быстро?
– Чего тянуть? Отправил тебе мылом, что я думаю по деньгам. Приеду в офис к половине восьмого. Увидимся.
– Если ты уверен…
– Уверен.
– Ладно. Позвоню Андреа, пусть назначит встречу. У меня есть статистика насчет Детройта по сравнению с Саванной.
– И что?
– Детройт.
– Понятно.
Черт… не Саванна.
– Потом обсудим. – Я отключаюсь.
Хмурый, сижу на заднем сиденье «Ауди», Тейлор умело лавирует в потоке машин. Интересно, как Анастейша поедет сегодня на работу? Может, вчера купила машину? Вряд ли. А может, она так же несчастна, как я? Надеюсь, что нет. Наверное, поняла, насколько глупо было мной увлечься.
Не может она меня любить.
Тем более после того, что я с ней сделал. Никто никогда не признавался мне в любви (кроме мамы и папы, конечно, но они так говорили по долгу). В голове звенят мучительные слова Флинна о безусловной родительской любви – даже к приемным детям. Но я так и не поверил; родителей я всегда только разочаровывал.
– Мистер Грей?
– Что?..
Тейлор застал меня врасплох. Дверь машины распахнута, мой шофер обеспокоенно ждет, почему я не выхожу.
– Мы приехали, сэр.
Дьявол… сколько же мы тут стоим?
– Спасибо. К вечеру сообщу, когда поедем.
Сосредоточься, Грей.
Андреа и Оливия одновременно поднимают головы, когда я выхожу из лифта. Оливия хлопает ресницами и поправляет прядь волос. Боже, как эта глупая девчонка мне надоела. Пусть ее переведут в другой отдел.
– Кофе, пожалуйста… и круассан мне принеси, Оливия.
Она кивает и поднимается.
– Андреа, соедини меня с Уэлчем, Барни, потом с Флинном, а потом с Клодом Бастилем. И пусть меня никто не беспокоит, даже матушка. Никто, кроме… кроме Анастейши Стил, если она позвонит. Понятно?
– Да, сэр. Хотите посмотреть расписание?
– Нет. Сначала кофе и поесть. – Хмуро гляжу на Оливию – та медленно, как улитка, тащится к лифту.
– Да, мистер Грей, – говорит мне вслед Андреа, и я скрываюсь в кабинете.
Из сумки извлекаю конверт с драгоценным содержимым – моделью самолетика. Ставлю его на стол, а сам мысленно возвращаюсь к мисс Стил.
У нее сегодня новая работа, новые знакомства… новые мужчины. Она меня забудет.
Нет, не забудет. Женщины всегда помнят своего первого мужчину, так? Я навсегда останусь в ее памяти, пусть даже только там. Но я не хочу быть воспоминанием: я хочу занимать все ее мысли. Я должен занимать все ее мысли. Что же делать?
Стук в дверь – появляется Андреа.
– Кофе с круассанами, мистер Грей.
– Входи.
Она подходит к моему столу и замечает самолетик, но, умница, придерживает язык. Молча накрывает завтрак.
Черный кофе. Молодец, Андреа.
– Спасибо.
– Я оставила сообщения Уэлчу, Барни и тренеру. Флинн перезвонит в пять.
– Хорошо. От всех приглашений на этой неделе откажись, никаких обедов и вечеринок. Свяжи меня с Барни и найди телефон хорошего флориста.
Она стремительно записывает в блокнот.
– Сэр, мы заказываем в «Розах Аркадии». Отправить цветы от вашего имени?
– Нет, дай мне их телефон. Сам закажу. Все, ступай.
Она кивает и торопливо уходит, как будто хочет оказаться от меня как можно дальше. Через несколько минут звонит телефон. Это Барни.
– Барни, мне нужна подставка для модели самолета.
В перерыве между встречами звоню флористу и заказываю две дюжины белых роз для Аны, с доставкой на домашний адрес вечером. Так я не причиню ей неудобств на работе.
И она не сможет меня забыть.
– Открытку приложить к букету, сэр? – уточняет флорист.
Открытку? С сообщением для Аны? Что ей написать?
Возвращайся. Прости меня. Я больше тебя не ударю.
Хмурюсь от непрошеных мыслей.
– Э… напишите что-то вроде «Поздравляю с первым рабочим днем. Надеюсь, все прошло гладко». – Вспоминаю про самолетик на столе. – «И спасибо за подарок. Отличная идея. Самолетик занял почетное место у меня на столе. Кристиан».
Флорист перечитывает мне текст открытки.
– Так, мистер Грей?
– Да, спасибо.
– Всегда пожалуйста, сэр, хорошего вам дня.
Я злобно зыркаю на телефон. Хорошего, как же.
– Чувак, что тебя гложет? – Клод, поджарый и жилистый, поднимается с пола после моего удара. – Ты сегодня не в себе, Грей.
Он скользит с грацией дикой кошки, охотящейся на свою жертву. Мы боксируем в подвальном гимнастическом зале у меня в офисе.
– Я в бешенстве, – шиплю я.
Он невозмутимо кружит передо мной.
– Не стоит выходить на ринг, если мысли где-то вдалеке, – ухмыльнувшись, замечает Клод, не сводя с меня взгляда.
– А мне, наоборот, так лучше.
– Следи за левым боком. Защищайся справа. Выше руку, Грей.
Он подныривает и наносит удар в плечо, чуть не сбивая с ног.
– Внимательней, Грей, тут тебе не совет директоров. Или дело в девушке? Неужто тебя заарканили? – Он вызывающе скалится. Я тут же реагирую: лягаю его в бок, затем удар, другой, и он отшатывается назад, так что аж косички трясутся.
– Не суй свой нос, Бастиль.
– Ха, так вот в чем дело! – радостно вопит Клод. И вдруг удар!.. Но я его предвидел и стремительно блокирую ногой. Клод отпрыгивает и одобрительно кивает.
– Что бы там у тебя ни происходило, Грей, это действует. Вперед!
Ну, сейчас он у меня получит!.. Я бросаюсь в атаку.
Едем домой; пробки рассосались.
– Тейлор, давай кое-куда заглянем.
– Куда, сэр?
– Можешь проехать мимо дома мисс Стил?
– Да, сэр.
Я уже привыкаю к своей боли. Она кажется вездесущей, как звон в ушах. На встречах чуть стихает, дает разговаривать; вспыхивает снова и пульсирует внутри меня, когда я остаюсь один. Надолго ли?
Приближаемся; сердце колотится все сильнее. А вдруг я ее увижу?
Какая волнительная неизвестность. А ведь с тех пор, как она ушла, я больше ни о чем не думал. Ее отсутствие всегда со мной.
– Помедленней, – прошу я Тейлора, когда мы подъезжаем. Свет в окнах горит.
Она дома!
Надеюсь, одна и тоскует по мне. Получила цветы?
Хочу посмотреть, не было ли от нее сообщений на телефон, но не в силах отвести взгляд от ее дома – а вдруг она покажется в окне? Как она? Думает ли обо мне? Как прошел ее первый рабочий день?
– Еще кружок, сэр? – предлагает Тейлор; машина медленно едет прочь от дома Аны.
– Нет, – выдыхаю я, только сейчас почувствовав, что все это время задерживал дыхание. Мы направляемся домой; я просматриваю почту и сообщения – не было ли чего-нибудь от нее? Увы. Только эсэмэс от Елены.
Ты как?
Не отвечаю.
Дома тихо; а ведь прежде я не замечал этой тишины. С уходом Анастейши тишина стала громче.
Делаю глоток коньяка и бесцельно бреду в библиотеку. Смешно, она так любит книги, а я ей эту комнату даже не показал. Надеюсь, тут мне будет легче, тут ничто не напоминает о нас. Рассматриваю книги, аккуратно расставленные на полках и занесенные в каталог, потом перевожу взгляд на бильярдный стол. Играет ли она на бильярде? Вряд ли…
В голове рождается образ Аны, распростертой на зеленом сукне. Воспоминаний об этом нет, но я вполне способен и готов и сам рисовать эротические картины с участием восхитительной мисс Стил.
Это невыносимо.
Сделав еще глоток коньяка, выхожу вон из комнаты.
Мы трахаемся. Жестко. Прислонившись к двери ванной. Она моя. Я вхожу в нее снова и снова. Упиваюсь ею: ощущениями, запахом, вкусом. Схватил за волосы, не даю шевельнуться. Удерживаю за задницу. Она обвила меня ногами. Не может двинуться, распятая моим телом. Прильнула ко мне, точно шелк. Тянет меня за волосы. О, да! Я дома, она дома. Здесь я и хочу остаться… внутри нее…
Она. Моя. Напрягает мышцы перед оргазмом и сжимается вокруг меня, запрокинув голову. Давай же! Она кричит, и я кончаю вслед за ней… ах, моя сладкая, сладенькая Анастейша. Она улыбается, сонно, удовлетворенно… так сексуально. Стоит и смотрит на меня, с игривой улыбкой на губах, потом отталкивает меня и отступает назад, молча. Я хватаю ее, и мы опять в игровой. Я заставляю ее опуститься на скамейку. Замахиваюсь, хочу наказать ее, ремнем… и она исчезает. Она в дверях. Лицо, искаженное ужасом, побелело; она молча тает в коридоре… Простирает руки в беззвучной мольбе. Иди ко мне, шепчет она, а сама двигается назад, тает, исчезает у меня на глазах… пропадает… и вот ее нет. Нет! Я кричу. Нет! Но у меня нет голоса. Нет ничего. Я нем, снова нем.
