Мама и Адриан, с другой стороны, посвятили много времени обсуждению свадьбы Ирис. Когда они собирались, чтобы обсудить свадебной платье, я тихонько исчезала так же, как и сегодня. Я бродила по гостинице, вдыхая сладкие запахи тропических цветов, смешанные с соленым морским воздухом. Я начала свой медленный обратный путь во внутренний дворик, чтобы расслабленно посидеть там и выкурить сигарету, когда столкнулась с папой.
— Я искал тебя. Я думал, что мы могли бы поговорить, — он поскоблил своим босым пальцем ноги песок и засунул руки в карманы шорт, выглядя при этом чуть неуверенно.
— Конечно, хочешь присоединиться ко мне во дворике? Я шла туда, чтобы расслабиться.
Он кивнул и пошел рядом со мной, ковыляющей потихоньку на своих костылях.
— Все еще болит? — спросил он и указал на гипс.
— Не совсем. Я пытаюсь нагружать ее своим весом, и это не вызывает у меня какой-то особой боли. Но пусть это будет нашим секретом. Шелби дала мне четкие указания — ни в коем случае не нагружать ногу. Она думает, что я помешала своему выздоровлению из-за того, что так много пользовалась ей в ту ночь, когда мы нашли Адриан.
Он усмехнулся.
— Хорошо, я буду держать твой секрет в тайне, но если ты хочешь в ближайшее время избавиться от гипса, то тебе надо с умом подходить к нагрузке.
— Я никогда не была слишком благоразумной, помнишь? — сказала я с озорной улыбкой.
— Да уж, действительно, — он вернул мне такую же улыбку. — Ты унаследовала это у Глории.
Я была удивлена, что он упомянул ее имя, а тем более сравнил меня с ней. У него было много обиды на свою сестру, и я всегда думала, что это из-за того, что она была лесбиянкой. Но теперь я не была так уж уверена в этом.
Я села на один из шезлонгов во дворе и уложила ногу. Он тоже лег на один из стоящих рядом со мной и вытянулся на нем с довольным возгласом.
— Это место великолепно! — сказал он и посмотрел вокруг. — Оно совсем не такое, как я себе представлял его, глядя на фото.
— И это совсем не то, что я представляла себе, когда ехала сюда. Я ожидала увидеть курорт, а не причудливые домики и дикую природу.
Папа помолчал немного, а затем нервно протер ладони о шорты. Это заставило меня занервничать, так что я закурила и стала ждать, когда он скажет то, что задумал.
— Есть много вещей, о которых я как родитель сожалею. Мне жаль, что я не могу вернуться в свое прошлое и многое там изменить. Я позволил мелким недоразумениям встать между собой и сестрой… и тобой.
Было так много вопросов, которые я хотела задать ему, но решила, что лучше будет позволить говорить ему самому.
— Ты знаешь, что мы с Глорией раньше были очень дружны.
— Да, она говорила мне об этом.
— Она рассказала тебе, почему мы перестали разговаривать?
— Она сказала, что все изменилось между вами после того, как она призналась, что она лесбиянка.
Она сказала также, что он первоклассная сраная дырка, но я оставлю эту подробность в тайне.
— Если быть честным, Хайден, то не это стало причиной, — его голос задрожал, и я знала, что весь последующий разговор будет очень чувствительным для него.
— Хочешь пива? — вдруг спросил он.
— Лучше ром с кока-колой.
— Отлично. Я сейчас вернусь.
Папа с большим удовольствием соскочил на ноги и побежал к бару. Он вскоре вернулся с несколькими банками пива, с полбутылкой рома, с двухлитровой бутылкой кока-колы на подносе и двумя стаканами льда.
— Они все еще говорят о свадьбе, так что я подумал, надо запастись, — сказал он, смеясь.
— Отлично, — я восторженно потирала руки, — со всем этим мы можем здесь скрываться от них несколько часов.
Он налил нам выпить, затем опять растянулся на шезлонге.
— Как я уже говорил, не это вызвало проблему между мной и Глорией, — он одним большим глотком осушил свой бокал и вздохнул.
— Это очень трудно для человека — признаться в чем-то вроде этого, так что будь со мной терпеливой.
Я снова кивнула и стала ждать, когда он заговорит снова.
— Твой дедушка был очень строгим со мной и Глорией. Он не получил высшего образования, поэтому требовал этого от нас обоих. После окончания школы и университета мы должны были влиться в семейный бизнес. Не очень-то нам и хотелось продолжать семейное дело, но поделать с этим мы ничего не могли и поэтому старательно учились.
— Я не могу представить себе тетю Глорию, погруженную в чертежи, — усмехнулась я.
— Она и не должна была этим заниматься. Папа решил, что она будет сидеть на телефоне и заниматься секретарскими делами. Это было унизительно для нее, ведь правда состояла в том, что она была гораздо умнее меня.
Папа остановился и снова налил себе выпить.
— Я очень испугался, когда отец умер. Я не был уверен в том, что готов управлять этим бизнесом, но у меня была Глория, чтобы помочь мне. И вот однажды она говорит, что хочет путешествовать и что уезжает. Я попал в тупик. Я был женат и с ребенком на подходе, а единственный человек, на которого я мог надеяться, сбегал. Сначала я просил и умолял, но она наставила на своем. И тогда я разозлился. Я сказал, что она не получит никаких денег от компании, но это ее вообще не заботило.
Когда папа посмотрел на меня, я кивнула ему.
— Мы спорили в течение нескольких дней, но однажды она усадила меня и сказала, что я не смогу ничего придумать для того, чтобы она осталась. Вот тогда она мне и сказала, что она лесбиянка. Все мои боли и страхи объединились в один большой шар ярости. Я сказал, что семья Тейт никогда не потерпит гомосексуалистов, и что я больше не считаю, что у меня есть сестра.
Папа сделал еще один глоток из своего стакана и, уставившись пустым взглядом прямо перед собой, снова заговорил.
— Я хотел сделать ей также больно, как она сделала мне.
— Как ты думаешь, ты мог бы ее простить?
Папа посмотрел на меня и улыбнулся, чтобы скрыть слезы.
— Я очень долго ждал, пока не стало слишком поздно, — он длинно выдохнул.
— Она уехала сюда, и было слишком просто отпустить ее. Она была далеко, да и какое это теперь имеет значение. Известие о ее смерти было для меня таким ударом, что я даже твоей матери не мог рассказать об этом, пока Глорию не похоронили.
— Мне очень жаль, папа, я не знала.
Я наблюдала, как его лицо сморщилось от переполнявших его чувств.
— Я был ужасно не прав в том, как поступил с тобой и Адриан в канун Рождества. Пожалуйста, не жди, пока я умру, и прости меня, — он проиграл битву со своими эмоциями, и они вышли из берегов.
— Я давно уже простила тебя, — сказала я, а он прижал меня в своих объятиях.
