Никогда не был в этой точке мира. Ездил в Штаты, Индокитай и Европу, но никогда не бывал здесь. Город из которого моя Лика, оказался в нескольких часах перелета из Сеула. Но когда я вышел из аэропорта, то понял, что это совершенно другой мир. Он не такой, как наш. Здесь люди не кланялись и не спешили, смотрели прямо в глаза, когда этого хотели, и ярко, а иногда даже слишком, проявляли свои эмоции на людях. Красивый и огромный город на берегах моря, которое я хорошо знал. То самое море омывало и мой дом. Поэтому во Владивостоке оказалось не мало людей, похожих и не похожих на меня самого.
С трудом поймал такси в вечерних сумерках, и почти на пальцах мне пришлось объяснять немолодому аджосси, куда мне нужно. И только через час он высадил меня у выкрашенного в белый и красный цвета, высотного дома. Обычный и простой комплекс, но и не он одновременно. Я чувствовал себя здесь, как экспонат в сраном музее, и зверёк в зоопарке, потому что на меня глазели все. Но наверное мне это просто казалось таким значимым. Я не привык, когда люди так открыто меня рассматривали на улице. Поэтому отыскал нужное парадное и хотел открыть металлическую дверь, но не смог.
— Парень, ты к кому? — со спины послышался голос мужчины, и я тут же повернулся.
На меня смотрел обычный седой мужик, в синей парке, и спортивном костюме.
— Здравствуйте, — поклонился, и указал на дверь, — . Я не понимаю, что вы сказали, но мне нужно войти!
— Что-то бормочет… Я не знаю этого говора америкосвского. Обожди! — он поднял ладонь, и приставил какой-то ключ к панели на двери и та открылась.
— Вэлкам, как говорится! Надеюсь ты не бандюк, какой! Но на рожу, похоже приличный. Так что шагай. Не за что!
Я нахмурился, но плюнув на этот набор звуков вошёл на лестничную клетку. Таких домов я не видел. Поэтому стал подниматься на верх и смотреть на двери и номера на них. Разные двери, всех цветов и оттенков. Мало того, я вообще не понимал, как можно жить с выходом на что-то больше близкое к нашим аварийным выходам.
— Тринадцать. Сто тридцать три, — выдохнул и встал у дверей.
И вот в этот момент меня, по мне словно что-то прошло. От пят и до головы. Я не мог сдвинуться с места, и всё что сделал это провел рукой по её дверям. Черные металлические, без единой лишней детали, словно вход в тот самый бункер.
— И как тут… Как позвонить? — начал искать кнопка или панель, но ничего такого не было, поэтому просто стал бить в дверь.
С каждым ударом, в горле скребло, а нетерпение росло. Я хотел её видеть! Немедленно и прямо сейчас! Убедится, что с Ликой все хорошо. Сказать, что она мне нужна. И мой заскок в машине, и весь тот ужас, можно просто переступить и забыть.
Но стук был безрезультатным. С той стороны даже не слышался шорох, а я продолжал бить в дверь. Страз ударил в виски, прокатился по всему телу, и у меня в голове начали проносится моменты того ужаса один за одним. Лика не открывала, но я не подумал, что она могла быть на работе, или вообще переехать, или это могла быть и не её квартира.
Всё о чем я думал это страх, потом злость смешанная с ним, а потом яркая вспышка раздражения.
— Лика!
— Эй! Болезный! Ты сейчас дверь снесешь с петель? Чего надобно?
Я резко обернулся на звук, открывшейся соседней двери и увидел бабушку. Старенькую хальмони, в каком-то странном халате и аккуратно заплетённой косой.
— Хальмони, здравствуйте! — поклонился, а женщина странно на меня покосилась, и дальше продолжив говорить то, чего я вообще не понимал.
— Чего хочешь, спрашиваю? Нет там никого! Так что и барабанить не за чем!
— Я не понимаю, — меня начало накрывать снова, поэтому я сцепил зубы, и сказал на английском:
— Малика? Малика Адлер?! Здесь живёт?
— Кто? Ничего не понимаю! Ступай и не колоти в дверь! Пусто там! — она начала писать меня от двери, а я охренел, и не мог понять, что происходит.
— Постойте, тёть Жень!
Резкий женский голос раздался с третьей двери за нашими спинами, а из неё выглянула блондинка в трениках и майке. При чем вышла она сюда… Я никогда не видел, чтобы девушка носила такие майки привселюдно. Поэтому встал, как идиот, и перевел взгляд с бабушки на девушку. А потом не выдержал, и вырвав руку из хватки хальмони, ровно задал вопрос девушке, откинув к херам всю вежливость. Она здесь была нахер не нужна, в той форме, которую я знал:
— Вы знаете английский, мисс?
— Плохо, но понять и сказать одна пара слова смогу.
— Малика Адлер? Вы её знаете?
Такой реакции я не ожидал. Она вздрогнула и выпучила и без того огромные глаза, а потом посмотрела на бабушку.
— Тёть Жень! Он Лику нашу ищет…
— Ой горе то какое! Матерь божья! И что? Скажи ему! Парень видать издалека приехал, — хальмони схватилась за щеки и начала причитать и что-то приговаривать, а девушка и вовсе бледной стала, как стены вокруг.
Один момент и я понял. Каким бы идиотом ни был, до меня дошло, что что-то случилось. Поэтому я прирос к полу, и тут же почувствовал пульс в каждой жиле, а по затылку стал бегать холодок.
— Что с ней? — спросил резко и холодно, — Говорите, где она?
Они переглянулись опять, и я услышал приговор. Именно то, что изменило мою жизнь полностью, и богатый дегенерат понял, что небеса даруют одно, но плату взымают в срок.
— Она в больница. В психличебница, — тихо ответила девушка, а я смотрел в её испуганные глаза, и не мог поверить ни единому слову.
— Изверг!! Тварь такая! Какую девку погубил, Ирод проклятый! Чтоб он в аду горел, скотина!
Бабушка продолжала что-то говорить, но я смотрел лишь на девушку:
— Вы зачем её искать?
— Это моя девушка, — мертвый ответ, сухим и холодным голосом, — Она моя девушка.
Блондинка застыла с открытым ртом, и тут же вбежала обратно в свои апаты, а я стоял. Продолжал стоять и вся эйфория, вся радость от того, что я впервые делаю что-то значимое в своей жизни исчезла. Просто, блядь пропала, а с ней тонул я, словно в омуте и вниз головой.
— Вот! Это быть адрес лечебница. Я написала на русском, чтобы вы можете сказать таксисту куда вас отвести! Она там!
Я медленно опустил взгляд на исписанный клочок бумаги, и смял его с такой силой, что мои ногти впились в кожу, почти до крови, и только спустя одно сраное мгновение понял, что готов разбить эту руку о стену к херам.
— Кто? — это всё что я спросил, пока девушка и хальмони, поприкрывали рты от шока, потому что моя рука с клочком бумаги в кулаке, тряслась от того, как я её сжимал, всё сильнее.
— Кто?!! Это сделал?
Я молил Небеса, чтобы не стать этой причиной, потому что тогда сам сдохну, как пёс под этой дверью. Если виноват я, то не смогу с этим не то что жить, я с этим умереть, блядь, не смогу.
— Её бывший муж… — тихо ответила девушка, и я заметил, с каким страхом она на меня смотрела, — Он месяц назад выйти из колония.
— Камсамнида! *(Спасибо!) — я прикрыл глаза с облегчением и понял, что у меня есть теперь конкретная цель.
Она появилась ровно десять секунд назад. Найти это кусок мяса и прикончить своими руками.
Я спустился вниз и чувствовал себя так, словно во мне не девяносто пять килограммов веса, а тонна. Всё тело обратилось в камень. Тяжёлый и неподъёмный. Ноги не шли, а дыхание в груди хрипело, как у простуженного или больного лихорадкой. Нет! Это не хрип, это я прямо рычал внутри, так мне хотелось добраться до этой твари и порвать его на куски. Вот что чувствуют люди, когда разрушают их жизнь. Оказывается в такой момент, хочется не то, что разрушать всё и орать. Хочется схватить себя же горло, и заставить хрипеть от боли, чтобы не чувствовать ярости. Но снаружи, я был спокоен. Абсолютно.
Поймал такси, сел и показал на этот раз молодому парню адрес.
— Брат! Девятый час вечера. Тебя не пустят в психарку. Там даже ворота закрывают после восьми!
Он что-то начал мне объяснять, а я достал из кармана деньги, сунул ему сотню долларов и хрипло отрезал на родном:
