Реми не нужно было ничего мне говорить, но я знала, как много значит для него наш сын. Для нас обоих.
Я молча улыбнулась, глаза мои наполнились слезами. Доктор пробормотал, обращаясь к медсестрам, обрезающим пуповину:
– Дышит сам. Осложнений, похоже, нет. Но он все же недоношенный. Надо подержать его в инкубаторе.
– Покажите его нам… – едва слышно произнесла я. Мои руки были такими слабыми, что я была не в силах их поднять, и даже не понимала, почему.
Крошечный младенец издал еще один крик, когда медсестры обмывали его, и вот наконец они передали его нам. Казалось, Рем задержал дыхание, я же, напротив, тяжело дышала, впервые взяв этот живой комочек в руки.
Доктор занялся мной, а сестра ждала, чтобы забрать младенца в отделение интенсивной терапии новорожденных, но в этот момент Ремингтон наклонил свою темную голову ко мне. Мы понюхали друг друга над крошечной лысой головкой малыша.
– Я так люблю его, Реми, – прошептала я, поднимая голову, чтобы почувствовать его теплое дыхание на моем лице, его губы на моих. – Я так люблю тебя. Спасибо тебе за этого малыша.
– Брук, – хрипло произнес он, обнимая нас. Я знала, что в глубине души Реми не верил, что заслуживает такого счастья. Никто никогда не говорил ему, что он этого достоин, поэтому я прижала его широкие плечи своими дрожащими ослабшими руками к себе так крепко, как только могла, держа младенца одной рукой.
– Если он будет таким же, как я, мы с тобой будем поддерживать его, – обеспокоенно прошептал он мне в ухо. – Если он будет таким, как я… мы всегда будем рядом.
– Да, Реми. Мы отдадим его заниматься музыкой. И спортом. Будем учить заботиться о своем теле, чтобы оно было сильным и радовало его, пусть даже если и будет иногда доставлять ему проблемы. Мы научим его принимать свое тело и себя. Научим его любви.
Реми смахнул слезы с глаз тыльной стороной ладони.
– Да. – Он поцеловал меня в лоб. – Да, мы научим его этому всему.
– Обними нас еще раз, – умоляющим голосом произнесла я, когда он отодвинулся, словно сомневаясь, что я и этот крошечный комочек, издающий слабый писк, принадлежим ему.
Но он все же вернулся, и мы растворились в объятиях друг друга. Его руки были такими ласковыми, они словно были созданы для нас. Я почувствовала, как он смахивает слезу, упавшую на мою голову, и мне самой тоже захотелось расплакаться. Реми такой сильный. Я никогда не думала, что этот трогательный момент на него так подействует. Я придерживала нашего сына одной рукой, потому что другой обнимала Ремингтона.
– Иди ко мне, – позвала я его, протягивая к нему руку. Он опустил голову и втянул мой запах. Думаю, в этот момент мое лицо было еще более мокрое от слез, чем его.
– Я так тебя люблю, – прошептала я ему – Ты заслуживаешь всего этого и даже больше. Когда ты будешь сражаться на ринге, я буду делать все, чтобы ты с радостью возвращался домой к нам.
Он в отчаянии застонал и снова смахнул слезу с глаз, словно ненавидя себя за слабость. Затем он схватил ладонями мое лицо и поцеловал за ухом, произнося глухим голосом:
– Я так люблю тебя, мать твою. Спасибо тебе за этого ребенка. Спасибо за твою любовь. Жду не дождусь, когда ты станешь моей женой.
♥ ♥ ♥
К тому времени, как я снова увиделась с Норой, я уже лежала в отдельной палате. Она вошла, разрумянившаяся и радостная, в сопровождении Пита, который выглядел почти таким же счастливым, как она. Пит хлопнул Ремингтона по спине и поздравил новоявленного отца, а Нора тут же направилась ко мне.
– Брук, я его видела! Посмотрела на него в окошко! Это самый крохотный младенец на свете!
– Я знаю, Нора, он действительно очень маленький! – произнесла я дрожащим от эмоций голосом. – Ему пока не положено находиться здесь, в палате, но врачи просто поражены тем, как он хорошо развит для своего срока.
Нора уселась на край кровати и взяла меня за руку. Глаза ее сверкали от счастья. Мы смотрели друг на друга некоторое время. И хотя я не хотела, чтобы радостное выражение уходило с ее лица, мне все-таки надо было задать вопрос, который не давал мне покоя.
– Нора, скажи, что ты делала в компании Скорпиона? – Я поморщилась, пытаясь сесть, а потом протянула руку под кровать и отрегулировала ее положение. – Почему ты не сказала мне, что он шантажировал тебя, ведь мы могли бы тебе помочь?
Все ее лицо от подбородка до лба залила краска, и она закрыла лицо руками.
– Мне так стыдно…
Ремингтон, стоявший у двери, жестом показал, что они с Питом уходят. Я переглянулась со своим большим львом. Он был в спортивных штанах и толстовке с капюшоном, волосы его были, как всегда, взъерошены. Я внезапно осознала, что у меня с этим мужчиной общий ребенок, и преисполнилась такой гордости, что, казалось, вот-вот взлечу в воздух, словно облако.
Он тихо прошептал, тоже с сияющими от гордости глазами:
– Мы подождем снаружи.
– Прости, Реми, что доставила тебе столько неприятностей, – сказала Нора.
Он придержал дверь и покачал головой, демонстрируя ямочку на щеке.
– Нет проблем.
Дверь за ним закрылась, и я услышала тихие рыдания сестры. Я протянула руку, потрепала ее по голове и спросила мягким голосом:
– Он обижал тебя?
Она вытащила платок из маленькой сумочки и вытерла уголки глаз.
– Нет. Бенни был в ужасном состоянии. Сказал, что скучает по мне. Он хотел, чтобы я к нему вернулась, и был готов на все, лишь бы я осталась. Видимо, поэтому он так отчаянно дрался. Но я рада, что он проиграл. Ненавижу себя за то, что мне по-прежнему больно от этого.
– О, Нора.
– Когда ты вернулась домой, я ничего не соображала! Ты выглядела… такой защищенной. Ждала ребенка от своего парня! И он тебя так любит. А я была словно в аду! Бенни сказал, что обнародует эту видеозапись, если я не вернусь.
