По правде говоря, Тэйлор сильно сомневался, что вновь испытает нечто подобное. Вряд ли Линдсей снова станет такой, какой была в ту памятную ночь. Конечно, он не мог не видеть страстного желания в ее глазах, но укоренившийся в ее душе страх все еще мешал ей расслабиться, позабыть обо всем и полностью отдаться чувственному наслаждению. Когда он прикасался к ней, она враз застывала, превращалась в ледышку и дрожала от страха. У него даже кровь в жилах стыла от этого. Правда, прошлой ночью…
Вытершись насухо теплым полотенцем, он пошел в спальню, быстро натянул узкие джинсы и толстый свитер с высоким воротом, а потом направился в гостиную, так как услышал там чей-то женский голос. Вероятно, это Гэйл пришла навестить свою подругу.
Уже на пороге гостиной он вдруг обнаружил, что это не Гэйл, а какая-то совершенно незнакомая ему женщина с великолепной фигурой и горделивой осанкой. Она была одета в черную кожу и производила потрясающее впечатление, хотя лица ее он пока не видел. Она стояла перед сидящей на стуле Линдсей и чем-то напоминала строгую школьную директрису, которая отчитывает провинившуюся школьницу. Линдсей действительно выглядела так, словно ее вызвали в кабинет и потребовали немедленно отчитаться о своем безобразном поведении. Тэйлор замер на пороге, неожиданно став свидетелем не совсем обычного разговора.
— …О да, Линдсей, — произнесла эта женщина настолько елейным голосом, что у него даже сердце екнуло. — Отец все еще рвет и мечет, требуя твоей головы. Он по-прежнему считает тебя злобной и несносной шлюхой… Впрочем, ты сама все это слышала. Он тогда выразился достаточно внятно, насколько я помню. К сожалению, он не сумел удержать себя в рамках приличий. Однако сейчас у меня все основания полагать, что он готов пересмотреть свое отношение к тебе, если и ты пересмотришь свое отношение к бабушкиному наследству. Послушай, Линдсей, это было бы справедливо, правильно и в высшей степени добропорядочно с твоей стороны. Наследство его матери по праву должно принадлежать ему, и тебе это прекрасно известно. Он до сих пор не уверен, что ты правильно поймешь его, и поэтому я приехала к тебе, чтобы откровенно поговорить с тобой от его имени. Я уже сказала ему, что ты немного успокоишься и все станет на свои места. Разумеется, ты очень расстроилась из-за смерти бабушки и своей матери, и мне кажется, что именно это повлияло на твое решение. Я давно говорила ему, что он недооценивает тебя, Линдсей. Вряд ли было умно с его стороны считать тебя полной идиоткой. Я же знаю, что тебя нельзя упрекнуть в излишнем эгоизме или безудержной жадности. Надеюсь, ты примешь единственно правильное решение и к тому же вполне справедливое, как я уже сказала.
В течение какого-то времени в гостиной висела гнетущая тишина. Тэйлор понимал умом, что должен немедленно войти в гостиную и положить конец всему этому спектаклю, но все-таки решил еще немного подождать, не торопить события. Вскоре послышался слабый голос Линдсей:
— Ты, Сидни, тогда хранила гордое молчание, бросив мне в лицо лишь легкий упрек в том, что, дескать, в тихом омуте черти водятся. А вот сейчас ты примчалась сюда в качестве персонального эмиссара отца, а точнее сказать, в качестве его личного адвоката.
— Да, можно и так сказать. Более того, я нахожусь здесь также и в качестве его дочери и твоей сестры. Я приехала к тебе, чтобы устранить все досадные недоразумения и призвать тебя к здравому смыслу. Представь себе, каково сейчас отцу! Ведь ты же знаешь, что он необыкновенно гордый человек, и если решился на этот шаг, то ему это стоило немалых усилий. Он смирился с волею обстоятельств, прошел через унижение и согласился изменить свое отношение к тебе, что равносильно признанию своего поражения. — Она сделала многозначительную паузу, а потом неожиданно рассмеялась. — Тебе нужно было остаться у нас на какое-то время. Делмартин отвез тебя в аэропорт, а потом позвонил Холли и строго-настрого запретил ей что-либо переделывать в нашем доме под угрозой карающих санкций правосудия. Ты бы видела, как эта глупая сучка визжала от злобы и ярости! Это был самый настоящий истерический припадок. Я с огромным удовольствием наблюдала за тем, как она металась по дому в поисках бутылки виски, а потом надралась до чертиков и рухнула на пол. Отец уже стал поговаривать о том, чтобы выгнать ее ко всем чертям. Она висит на его шее как тяжелый груз. Ведь она из-за своего беспробудного пьянства не может выполнять даже простейшие обязанности. А ее внешний вид! Она так растолстела, что и представить себе трудно. Дирижабль какой-то, а не женщина. Нет, думаю, что пройдет еще немного времени и отец все равно выгонит ее из дома. Что же касается нашего отца, Линдсей, то он в последнее время стал совершенно другим человеком. Он наш отец, и этим все сказано. Что может быть для нас важнее отца? Это его деньги, и он должен непременно получить их. Как я уже сказала, он все ещё не верит, что ты способна руководствоваться соображениями здравого смысла, но я долго убеждала его, что это не так, что я знаю тебя лучше, чем он, и что ты обязательно согласишься с моим предложением. Ты же любишь его и наверняка не захочешь причинить ему боль, как это сделала бабушка.
— Значит, ты хочешь, чтобы я переписала все свое наследство ему?
— Конечно, ты можешь оставить себе какую-то часть, но большая часть наследства, несомненно, должна перейти к нему. Ты согласна со мной? Ведь именно он был первым в списке наследников и должен был по праву получить от матери все то, что по странному ее капризу досталось тебе. Кроме того, ты получила не только это, но и наследство своей собственной матери. Сколько там было? Что-то около пяти миллионов долларов, не так ли?
— А себе я должна оставить один миллион из всей суммы, которую завещала мне бабушка?
— Разумеется. Почему бы и нет? Ведь для тебя эта сумма не будет выглядеть столь оскорбительно малой, как для отца.
— А не будет ли отец по-прежнему считать меня глупой идиоткой, если я пойду на это?
— Я поговорю с ним на этот счет и заставлю понять некоторые вещи.
— Ты что, действительно думаешь, что я смогу купить его любовь к себе ценой всего бабушкиного наследства, то есть на ее деньги?
— Не дури, Линдсей. Он и сейчас любит тебя. Все дело в том, что он презирал твою мать, и это, к сожалению, перешло на тебя. Но сейчас, сейчас совсем другое дело. Думаю, что он непременно изменит свое отношение к тебе и будет смотреть на тебя совершенно другими глазами, если, конечно, ты согласишься сделать то, что должна сделать.
— Было бы странно думать, что сейчас он станет относиться ко мне как-то по-другому.
— Нет-нет, все будет именно так, я обещаю тебе. Так ты подпишешь бумаги? Я привезла их с собой.
