— Вы… были влюблены в мою бабушку?
— Был… и она в меня тоже, — Хенсок особым весельем, с печатью грусти, сдобрил свой рассказ. — Но я поставил долг превыше личной жизни. Я был лучшим учеником тогдашнего мастера. Мне все пророчили, что я должен стать учителем, а потом и настоятелем…
— Но вы же могли и сочетать это! — изумившись до глубины души открытию, затрясла я головой. — Я знаю о Хане! Вы имеете право заводить семью, разве нет?
— Имеем, — старик печально пожал плечами. — Но меня больше пяти лет не было в этих местах. Мне нужно было решать важные вопросы. Я уехал не предупредив. Я не мог сказать, куда и зачем уезжаю. Это запрещено по правилам, ради самих же людей, которых информация может поставить в опасное положение. А когда вернулся, она была замужем за твоим дедушкой. Да и… так, наверное, лучше. Ей не надо ждать меня месяцами, как супруге Хана, не надо волноваться и не спать ночами, как женам других… — Несмотря на удивление от узнаваемого, потрясшего меня до основ сознания, я ощущала себя обманутой до предела. Я считала себя привязанной к Лео, считала, что должна как-то влиять на него, всех адептов, оказывать исподтишка женское влияние, но это оказалось мифом. Я сама сочинила его, соткав выдумку из подозрений, а подозрения вызвались нездоровой мнительностью. Вот и всё. Никакой миссии у меня тут нет, никаких тайн и секретов древней цитадели, и я даже не вонхва.
— Так вы впустили меня… потому что поняли, чья я внучка?
— Я не мог отказать тебе. И, знаешь, когда я смотрю на тебя, то вспоминаю молодость.
— Вы больше не любили других женщин? — тихо спросила я.
— Никогда.
Столовая онемела, как пустой сосуд, заткнутый пробкой, внутри которого всё замерло. А снаружи продолжал стучать ливень, грохотать гром. Лампочки на потолке моргнули от перепада или потому, что ветер дернул провода. Всё стало каким-то тускло-желтым, землисто-деревянным. Да, я ещё не узнала то, что мне было нужно, но мой покой давно забрали совершенно другие вещи. Тот, кто первым меня поцеловал, казался мне месяц назад единственным в мире парнем, обратившим на меня внимание. А теперь был Джин. И даже Рэпмон. И необыкновенный Лео, о котором я не могу не думать, Шуга и Ви, о которых не могу не волноваться, и Чимин, с которым расставаться тоже не хотелось бы. Я хотела остаться здесь уже по другим причинам, нежели тем, что привели меня сюда.
— Значит, я не должна мотивировать Лео уходить? — ещё раз уточнила я. А вдруг Хенсок опять обманывает?
— Он и так уйдет, — спокойно ответил настоятель. Я вытаращила глаза. — Его друзья хотели уйти отсюда, поэтому он пропустил их вперед и остался, потому что был нужен здесь и сам уходить хотел меньше других. Нас было так мало, и потерять такого одаренного ученика, всё равно что окончательно умертвить монастырь. Без него всё пришло бы в окончательный упадок. Куда было старику с двумя взрослыми мужчинами справиться с такими владениями? Но теперь есть Джей-Хоуп, и столько адептов…
— Но он же не хочет уходить! — продолжала я о Лео.
— Чувство долга в Лео всегда было сильнее, чем собственные желания. Он сделает так, как надо, — Значит, от меня здесь вообще ничего не было нужно! Я просто туристка, случайно забравшаяся туда, куда экскурсий обычно не водят. Вернее, кое-какой прок от меня был: я кухарка, посудомойка, менеджер по уборке помещений. Всё как-то померкло, потеряло значимость. Я устало повесила нос.
— Я привыкла к здешним урокам, и влюбилась в занятия боевыми искусствами. Если бы я могла пробыть здесь подольше… — с другой стороны, без Лео мне тут будет неуютно. Не полная картина. Много друзей, Ви, Джин, Шуга, а без прежнего привратника Тигриный лог потеряет своё лицо, то, с которым я его узнала.
— К сожалению, ты не можешь стать монахиней и выучиться у нас, как другие. Это золотое правило: только мужчины.
— Я понимаю. Но никем другим я себя не мыслю, — опершись локтями на стол, я обхватила виски. — Я потеряла всякий интерес к школьным предметам, к химии, информатике… всё такая ерунда! Всё пустое, всё ненужное. У меня словно третий глаз открылся. Я вижу, что важно в жизни, а что служит её прожиганию, трате времени вслепую.
— Я смогу дать тебе рекомендательное письмо, если ты, в правду, этого хочешь, — Я одухотворенно посмотрела на Хенсока. Он улыбнулся и кивнул. — Один из моих бывших учеников… он был дружен с мастером Ли, они почти ровесники. Так вот, он занимает хорошую должность в Сеуле. Если ты хочешь, ты можешь поступить в полицейскую академию, тебя возьмут. У них постоянные тренировки, стрельбы, слеты и занятия спортом. Если это то, чего ты хочешь, то ты продолжишь совершенствоваться…
— И кем я буду? Патрульным? — нахмурилась я. Перспектива-то неплохая, избавляющая от зубрежки точных наук, но быть скучным копом? Пф!
— Если хорошо себя проявишь, то пойдёшь в спецотдел, борьба с преступным миром, — я оживилась. Всё-таки я была права! Вот куда деваются ребята отсюда. У них там уже заготовлены места. Они становятся борцами за добро, работают на государство. И я буду вместе с ними! О да, кажется, именно этого я и хочу, сомнений почти не осталось.
— Я… я буду благодарна, если вы поможете мне с этим. Но моя подготовка пока не на должном уровне…
— У тебя ещё два месяца. Учись, занимайся, готовься, — Хенсок поднялся, поставив свою чашку на мой поднос.
— Учитель, — он не двинулся, ожидая моих вопросов. — Лео сказал, что у него было много сестер… ему ведь есть, куда пойти отсюда? Его ждет семья?
— Надо же, — настоятель сел обратно. — Он никогда никому не говорил о том, что у него было до Тигриного лога. Он рассказал о своём детстве один-единственный раз, мне. После года пребывания здесь в абсолютном молчании, — я почувствовала некую гордость за то, что сумела из него вытянуть это. Или за то, что он осмелился мне добровольно сказать что-то сам. — Хотя, возможно, он сообщал о чем-то Хонбину. Он же его лучший друг.
— Так что с его семьёй? — настаивала я, ощутив в себе какой-то странный шик, привнесенный извне, как когда товар дорожает не по собственной ценности, а благодаря добротной рекламе. Спасибо бабушке за хорошие связи, оказывается, сама по себе я ничего не стоила. Только при её помощи я пробралась в мужской монастырь, но это укрепило меня настолько, что мне прощались многие недочеты. — Клянусь, я не расскажу Лео, что знаю о нем что-то.
— То, что у него есть, можно назвать никем, — Хенсок посмотрел мне в глаза, следя за реакцией. — Я не должен открывать чужие тайны души, но, думаю, это будет на пользу вам обоим, если ты не подашь вида, что всё знаешь, — Я собралась с духом, торжествуя, что меня запускают в круг доверия. И я докажу, что заслуживаю этого. — Лео родился и вырос в публичном доме. То, что он называет сестрами — работницы этого заведения.
