Близко к сердцу приняла Виктория рассказ незнакомца. Но, вопреки ожиданиям Луиса Альберто, она осторожно, мягко дала понять ему, что прежде, чем судить и обвинять, надо разобраться. Спокойно разобраться на трезвую голову. Любовь его жены к этому юноше? Скорее, в нем увидела она потерянного сына, окружила заботой, любовью, потому что относится к нему именно как к сыну. Марианна, сидя рядом с больным юношей поила его лекарством из ложечки? И это любовная сцена? Нет, все не так, как ему кажется: здесь скорее, проявление каких-то милосердных материнских чувств. Со своей постоянной склонностью к благотворительности, увидев мальчика, схожего по возрасту с их сыном, Марианна стала помогать ему встать на ноги, одевала, помогала учиться, тратила на него много денег… И, наверное, единственный, кто виноват, в семейном разладе это он сам, Сальватьерра – не понимавший жены, судивший обо всех, по себе. Ему стоит над всем этим серьезно задуматься, была уверена Виктория. И, очевидно, если отнестись ко всему этому без предубеждений, без желания заранее обвинить, то вывод напрашивался сам собой: он снова, как и в прошлый раз, бешено ревнуя Марианну, был чудовищно несправедлив к собственной жене…
Это чувствовал и дон Альберто. Марианна – искренний, благородный человек, – не способна на предательство, измену. Отец уговаривал сына все серьезно обдумать, а уж потом принимать бесповоротное решение о разводе. Луиса Альберто все более терзали сомнения относительно собственной правоты, все громче говорила в нем проснувшаяся совесть…
Дон Альберто теперь всегда с нетерпением ожидал возвращения сына, когда бы это ни случилось – днем или чаще – поздними вечерами.
– Я рад, что сегодня ты вернулся рано и к тому же – трезвым, – так он встретил появление сына после свидания с Викторией.
– Папа, прости меня, я вчера был с тобою груб, – неожиданно, с порога заявил сын.
– Мне нравится, что ты наконец-то понял это.
– Не знаю, что нашло на меня, но я будто с ума сошел, как с цепи сорвался…
– А зачем опять пьешь? Чтобы окончательно поломать себе жизнь?
– Ты прав, отец, – смиренно согласился Луис Альберто. – И даю тебе слово, что больше этого не повторится.
– Сколько раз ты обещал, но слова не держишь.
– Так было раньше, отец. Я много раз не держал слова, но теперь – сдержу. Вот увидишь!
– Случилось что-то – ты настроен так решительно?
– Да нет, ничего особенного. Только я подумал, что не стоит губить свою жизнь. Этим я причиняю зло только себе.
– Благодари бога, сынок, что он помог тебе наконец прозреть. А как обстоят дела с Марианной? Ты все еще не одумался?
– Давай, папа, лучше не будем о ней говорить, я хочу спокойно поужинать. У меня впереди еще вся ночь, когда я буду думать о ней…
– Ночь? Что это значит? Как понимать твои слова, Луис Альберто?
– Не беспокойся, отец, мы с тобой успеем поговорить за завтраком…
Самолет в Монтеррей прибыл по расписанию, где они взяв такси понеслись на вокзал. Джоана тотчас справилась, прибыл ли поезд из Мехико? Да, поезд прибыл, ответили в справочном.
– Как бы нам их, Джоана, не пропустить – беспокоилась Марианна.
– Что вы! Не волнуйтесь! – они должны спуститься по этой лестнице, – Джоана пыталась умерить волнение.
– Нет, не могу больше ждать! Не могу!..
– Не отчаивайтесь, Марианна. Уже близится момент, когда вы обнимете своего сына и расскажете ему всю правду.
– Да, теперь уже скажу все! На этот раз скажу, потому что не могу больше ждать.
– Думаю, Марианна, что Бето вас все-таки слышал, когда вы кричали там на вокзале…
– Да, может быть, Джоана, но наверное, не понял, что я говорила.
– Вот только те пожилые сеньоры, которые оттягивали его от окна – вероятно им не хотелось, чтобы мальчик слышал все.
В это мгновение они увидели тех, кого с таким нетерпением ждали.
– Это в самом деле они! Я уже вижу их лица! – обрадованно заспешила навстречу Джоана.
– Сеньора Марианна! – послышалось близко.
– Сынок, мой дорогой сынок! – только и могла вымолвить измученная ожиданием женщина.
Изумление Бето было так велико!
– Но как вы оказались здесь раньше нас? Как?
– Очень просто, Бето! Полетела следом за тобой. Вместе с сеньорой Джоаной. – Увы… я не в силах была, сынок, помешать вашему отъезду из Мехико…
– Ах, оставьте его, оставьте! – в отчаянии закрыла глаза ладонями донья Чоли, услышав, как называла Марианна Бето. – Почему вы всюду следуете за нами, сеньора? Почему?
– Вы же знаете, Чоли… Зачем повторять известное…
– Вы хотите отнять у меня сына. Отнять моего единственного ребенка!
– Не отнять, Чоли, нет. Это не так, вы знаете.
– Нет, это чистая правда! – рыдала донья Чоли. – Вы сказали, что хотите увезти его за границу, разлучить нас, спасти его, чтобы ему не смог причинить зла ваш муж, который задумал убить его. – Они стояли у многолюдного вокзала, но никого не замечали эти две женщины, две матери.
– Успокойтесь, донья Чоли. Пока я жива, он в безопасности. Поэтому я и хотела увезти Бето на какое-то время за границу. Во всяком случае, до развода с Луисом Альберто.
– Прошу об одном, сеньора, – не отнимайте его у меня, – снова и снова просила Чоли.
– Чоли! Чоли, успокойся, прошу, – урезонивала подругу Филипе. – Ты ведешь себя глупо.
Но женщина будто не слышала ничего, продолжала стенать.
– Она хочет отнять, хочет отнять… у меня моего мальчика. Я же умру без него, Филипе…
– Сеньора Чоли, прошу вас! Никто не собирается отнимать его у вас. Вы же знаете, я просто хочу избежать беды и должна защитить сына. Как же вы не можете этого понять? Вы мать, потому что вырастили его, а я – потому, что дала ему жизнь… – теперь и Марианна еле сдерживала слезы.
Бето, молча наблюдавший за разговором, словно ожил.
– Что вы сказали, сеньора? Повторите! Повторите!
– Не обращай внимания, Бето, – навзрыд молила Чоли. – Это неправда!
Марианна поняла, что пришла минута, которую она ждала всю жизнь. Отступать было нельзя.
– Нет, вы прекрасно знаете, что это правда, Чоли! Скажите мальчику, – он это должен услышать от вас, что я родная мать Бето. Его родная мать…
– Ложь, ложь, сынок! – словно в беспамятстве твердила Чоли. – Это выдумка, чтобы отнять тебя у меня и увезти подальше…
– Мама Чоли! Объясни, я не могу не верить ни сеньоре Марианне, ни тебе. Что все это значит? Вы говорите, что я ваш сын, сеньора… вы просили меня там, в Мехико, не уезжать… я слышал… Вы и там говорили… Вы дали мне жизнь? Как это?
– Да, Бето, дорогой, я дала тебе жизнь, я родила тебя. – Слезы заливали лицо Марианны, взгляд ее терял с каждой минутой уверенность: еще минута такого напряжения, и она не выдержит. И тогда, собрав последние силы, она посмотрела долгим взглядом в глаза доньи Чоли. – Прошу вас… последний раз. Я даю вам слово, что вы всегда будете с ним рядом, всю жизнь, неразлучно. Бето никогда не расстанется с вами, даже узнав всю правду. И если нам с ним придется покинуть Мексику, клянусь, вы поедете с нами… Чоли, дорогая, не надо больше лжи, мы так много лгали друг другу последнее время, скажите же ему, наконец, что я его родная мать, прошу вас…
