Квартира на Парк-авеню — слишком большая и слишком пустая для того, чтобы коротать праздничный день в одиночку. Хук до конца лета уехал в Боксвуд — служить Рендольфам, а с новыми слугами, семейной четой, эмигрантами из Европы, она не сжилась. Чех дворецкий и его жена-кухарка были такие нелюдимые и надменные! Джимбо, личного телохранителя Флинг, нанятого Кингменом для ее безопасности, она уговорила провести праздничный уик-энд в кругу его семьи. Джимбо с превеликой радостью уступил ее напору. Что за удовольствие для бывшего центрового из "Гигантов" ростом шесть футов четыре дюйма с травмированными коленными связками пасти импульсивную и неудержимую, как капля ртути, супермодель со здоровыми (потрясающими!) коленками, особенно если все происшествия сводятся к попыткам обожателей приблизиться к своей мечте и выразить переполняющее их восхищение? Теперь она пожалела, что отпустила всех. Ей было одиноко.
Обитатели в этой части города были настолько пресыщены жизнью, что поленились бы повернуть голову в сторону Жаклин Кеннеди, пройди она с внуками по аллее; и даже завтрак нынешней Первой Леди государства с ее модельером на природе они проигнорировали бы. Но Флинг, всеобщий кумир, то и дело должна была отвечать на приветствия и дружеские пожелания со стороны всех, без исключения, прохожих. Они так часто видели ее лицо в витринах, на телеэкранах, бортах автобусов и даже на ванных полочках, где все американцы держали пену "Флинг!", что чувствовали себя ее знакомой. Ее видеозаписи для Эм-Ти-Ви пользовались наибольшим спросом. Ее выступления в защиту животных на Си-Би-Эс прокручивались вновь и вновь. Она была больше чем просто знакомой, она стала их другом. Обычно она весело махала рукой в ответ и радостно восклицала: "Привет!" Но последние несколько недель Флинг чувствовала, что не способна изображать фальшивую улыбку и вести себя так, будто она им искренне благодарна и все у нее хорошо. Ведь это совсем не так! Страшно появляться на людях, когда тебя словно ножом резанули по сердцу, — а вдруг это все заметят? Если на голову свалилась беда, лучше не демонстрировать ее посторонним. Что бы там ни было, лучше не посвящать окружающих в свои проблемы и не показывать, как тебе плохо. Вот и сейчас она рискнула в это Четвертое июля, день недели пятница выйти из дому лишь с наступлением сумерек. Вот если бы Другая и все остальные вернулись, ей бы сразу полегчало.
Уже несколько раз Флинг обещала Гейл Джозеф, что выберется в офис и познакомится с образцами новых ароматов, которые Гейл с товарищами состряпали для нее. Но уж слишком несчастливым был ее последний эксперимент с новым ароматом. Номер тринадцатый от фирмы "Анук Фурель" и вправду оказался для нее роковым. От карменовских парфюмеров Флинг знала, что одни запахи способны взволновать и развеселить, тогда как другие действуют угнетающе, даже вводят в депрессию, в зависимости от того, какие потаенные воспоминания из самых глубин мозга они вытаскивают наружу. Может быть, Гейл намешала что-то такое, что выведет Флинг из ее затянувшейся хандры?
Пит Буль на кожаном поводке тащил Флинг от квартиры на углу Семьдесят второй улицы и Парк-авеню к Беддл-Билдингу, на угол Пятьдесят восьмой улицы и Пятой авеню. Толстошеий пес отлично знал этот маршрут. Он и Кингмен проделывали эту прогулку вдвоем каждое утро, в то время как рядом с тротуаром в полном соответствии с инструкциями мистера Беддла медленно полз серебряный "мерседес". Кингмен с некоторых пор был очень озабочен собственной безопасностью, и Пит Буль, свирепая сторожевая собака, был отличным телохранителем. С Пит Булем Флинг тоже чувствовала себя в безопасности даже на пустынной нью-йоркской улице. И все же сейчас она с опаской поглядывала по сторонам: ею владело неприятное, гнетущее чувство, казалось, что за нею кто-то наблюдает. Но в конце концов Флинг успокоилась, решив, что это всего лишь избыток воображения, результат трехдневного заключения в огромной пустой квартире и недосыпания. Прошлой ночью ее три раза будил телефонный звонок, причем дважды человек на проводе упорно молчал и тяжело дышал, пока Флинг не вешала трубку. Что поделаешь — обратная сторона популярности!
Пит Буль приветствовал знакомого ночного сторожа, дежурившего в Беддл-Билдинге по выходным, дружеским лаем и оскаленной пастью. Луи помахал им рукой и запер две наружные двери, пока Флинг старательными каракулями вписывала в журнал время, цель визита, этаж и кабинет. Кабинет Гейл располагался на пятидесятом этаже.
— Вы, наверное, сразу на сто двадцать пятый, смотреть фейерверк? Я сам хотел тайком сгонять туда, миссис Беддл. — Луи был приземистым, крепко сколоченным мужчиной. Она улыбнулась ему, но ее мысли были далеко.
Флинг начисто забыла про фейерверк.
— Ну, может быть, я и соберусь, Луи. Захочешь присоединиться ко мне — поднимайся!
— Спасибо, миссис Беддл.
Взгляд Луи невольно устремился вслед красивой молодой женщине в тесно облегающих джинсах, белой хлопчатобумажной рубашке с изображением улыбающегося морского котика и чертовски дорогом — судя по виду — шелковом шарфе, повязанном вокруг узкой талии. Даже в своих теннисных тапочках она была очень высокой.
Повинуясь порыву, Флинг достала свой ключ и ступила в частный кингменовский лифт. Одним взмахом она взлетела на самую вершину. Это было все равно что взлететь на ракете — та же боль в барабанных перепонках. Прямо на нее с малиново-бархатной, отделанной золотыми клепками стены глядела Флинг с фотографии Валески — такая же, как сейчас, только более счастливая. На сто двадцать пятом этаже она сняла с Пит Буля поводок и выпустила его из лифта — пес прекрасно знал дорогу в кингменовский кабинет.
Войдя в кабинет, она включила свет, прошла к окну и окинула взором его персональный вид города с ожерельем ослепительных огней. Она поглядела вниз на Краун-Билдинг с его иллюминированной золотыми листьями крышей, безвкусную башню Трамп-Тауэра, купающуюся в огне прожекторов, и головокружительный фасад Центра международной торговли, напоминавший собой предмет из антикварного чиппендейловского гарнитура. Ночь была настолько ясная, что она могла наблюдать, как самолеты взлетают и садятся в аэропорту "Ла Гвардиа", игрушечные самолеты, игрушечные посадочные полосы, игрушечная высота полета. Постояв здесь подольше, можно было уверовать, что ты — это ВСЕ. Отсюда ты мог все. Даже управлять, эти чувства, наверное, и обуревали Кингмена, может, отсюда его вера в то, что он покорит весь мир? А у Флинг от высоты всего лишь закружилась голова. Она вздохнула. Фейерверк начнется только в девять, когда станет совсем темно.
