Марина хватала каждую из них, листала страницы, не находила искомого и отшвыривала книгу за книгой все дальше и дальше от себя. Со смесью отвращения и… шока, я наблюдала за Никитиной из гостиной.
В какой-то момент силы покинули Марину и девушка опустилась на холодный пол, превратив в безобразное мини длинную узкую юбку. Размазывая по щекам тушь и слезы, она зарыдала…
Я видела, как ей плохо. Чувствовала, что Марина до сих пор переживает разрыв с Флеймом. Но не могла подойти.
Что ей сказать? Как объяснить, что даже Андрей, мой лучший друг, даже он не стоит ТАКОГО. Ни один из мужчин на земле не должен…
Впрочем, я, видимо, чего-то не понимала. Печальная статистика (уже вторая девушка за эту неделю на моих глазах превращалась в обезумевшее существо) осторожно намекала мне об обратном.
Может быть, есть мужчины, потеря которых вышибает из твоих легких воздух? Пронзает сердце насквозь? И полностью, напрочь, до потери адекватного облика, отключает твой мозг? Может быть, я просто еще не встречала таких парней?
Хотя…
Я вспомнила, что Заречная, почти так же, как и Марина сейчас, несколько дней назад рыдала в женском туалете из-за Тимура. Ну вот… Еще и Керимов.
Но разве это нормально?
Глядя на заходящуюся в рыданьях Марину, от чьей красоты с каждой минутой оставалось все меньше и меньше ухоженности и лоска, я впервые подумала о том, что не знаю, что такое настоящая мука. Даже потеря ребенка не заставила меня переживать такие эмоции, какие переживала сейчас Маришка.
Мне было больно. Да… Но, похоже, я так и не поняла, что значит «больно». Я не каталась по полу, кусая губы. И не хотела смерти. Думала об этом, но как-то вяло. Хотела умереть, но никому не смогла в этом признаться.
Значит ли это, что я не страдала?
Истерика Марины пошла по второму кругу, моя совесть, наконец, зашевелилась в груди и, сорвавшись с места, я подошла к Марр. Присела на корточки, порывисто обняла ее за плечи и поцеловала щеки, мокрые от слез. А потом все гладила и гладила ее по волосам, уверяя, что уже завтра ей станет легче.
— Я дума-ала-а, он отда-ал ее теб-еее. Он ее отдааа-ал. Тебе… Помнишь, я покупала? В белой обложке «Энциклопедию любви»? Помнишь? Я думала, он выкинул мой подарок так же, как выкинул меня! Понимаешь, Кси? Понимаешь?!
Я качала головой, соглашалась и продолжала успокаивать Марину. Говорила, что Андрей никогда бы так не поступил. Подарки это святое. Люди никогда не выкидывают подарков.
И только воспоминание об этой чертовой белой книге заставляло меня краснеть. Хорошо, что я не забрала ее сегодня. Флейм, опасаясь, что я потащу тяжести, пообещал сам привести мне эту энциклопедию и еще десятка два других книг. Но у меня никогда не хватит духу признаться в этом Марине.
Мне удалось убедить Марр подняться с пола только спустя минут тридцать. Она не упрямилась, соглашалась, что ей лучше лечь спать, но не двигалась с места. А мне одной не хватало сил, чтобы ее поднять.
Мы так и сидели рядом. Она — баюкая боль по своей погибшей любви. Я — в душе радуясь, что моя влюбленность в Тимура, это та-акие цветочки.
Я никогда не опущусь до того, чтобы из-за него рыдать.
* * *
Утро субботы началось для меня ровно в полдень. Уже успевшая накраситься и сделать себе прическу Марина, светясь, как майское солнышко, вытащила меня из постели.
— Просыпайся, соня! Нас ждут великие дела! — Марр поприветствовала меня и пощекотала мой беззащитный живот.
Я завопила, начала отбиваться и… окончательно проснулась.
— Ты не сердишься на меня? — Маришка смотрела на меня глазами невинного ребенка. И только бездушный монстр мог бы сказать ей в этот момент, что на нее кто-то злится и готов убить за безобразное поведение.
Но Марине крупно повезло.
Мой персональный монстр просыпался гораздо позже меня. Настроения ссориться, даже не почистив зубы, не было совершенно. И потому — все, что я собралась высказать подруге, так и осталось лишь в моих мыслях. Да и то только тех, что посетили меня вчера (или сегодня?) перед сном.
— Когда ты встала? — уходя от неприятного разговора, я перевела тему.
— В десять примерно. И столько всего успела сделать!
Да уж. Марина действительно постаралась на славу. Она выглядела, как всегда, шикарно. Стильно и дорого. От вчерашней истерики не осталось следа.
— Ясно. Может, ты и завтрак догадалась сделать? — я метнула ехидный взгляд в сторону подруги.
Никитина виновато потупилась.
— Я не хотела шуметь. Ты же знаешь, что я на кухне чувствую себя слоном в посудной лавке. Лучше давай я тебе сейчас помогу? — предложила Маришка.
— Ха-ха. Спасибо. Но давай ты тогда не будешь портить свои ногти, — я чуть-чуть подразнила Никитину и поманила ее за собой.
Издеваться дальше было уже… не в моем стиле. Маринка, хоть и странная временами, но все же моя подруга. Никто ведь не виноват, что Марр до сих пор не может выкинуть Андрея из головы. Это я на ее месте, давно бы обо всем забыла. Но мне хорошо судить со стороны. А у Марины трагедия всей ее жизни длится уже третий год.
И, как оказалось, Никитина хотела продолжить дальше.
— Ксююш, — я едва не поскользнулась на тапке, когда услышала обращение Марины. Так подлизываться — это уже никуда не годится!
— Ты что?!
Я уже успела оценить и приведенный в порядок коридор и чистую посуду на кухне. Но оказалась не готова к умоляющему взгляду Марр.
— Ты мне поможешь? Ну, скажи, что поможешь?
— Марр, ты меня пугаешь. Я тебе всегда и во всем помогу. Но не надо спрашивать об этом так, будто собираешься о чем-то просить.
— Собираюсь, — выдохнула Марина и заглянула в мои глаза, следя за моей реакцией.
— И?
— Пойдем сегодня в клуб?
— В клуб? Сегодня?
— Да-а… ненадолго. Максимум до двух. А потом уедем домой. Давай, а?
Я прищурилась, глядя на подозрительно милую и спокойную Маришку. Если бы не разительный контраст с ее истерикой сегодня ночью, я бы не почувствовала подвоха.
— В клуб? Это все, что ты мне хочешь сказать? Что ты задумала, Марин? Что происходит?
Улыбка Никитиной мгновенно потускнела, ее плечи опали. Она отступила от меня на один шаг и зажмурила глаза.
— Я хочу его увидеть, — прошептала тихо. — Понимаешь?
— Флейма? — мой голос дал «петуха», настолько я удивилась.
— Да.
— Но он… зачем тебе это?
— Ксения, ну почему ты никак не поймешь?! — Марина подняла на меня глаза, вновь готовясь разреветься. — Он мне нужен. Я каждый раз жду своего приезда сюда, как праздника. Думаю, что случится чудо, и мы увидимся снова. Где-нибудь, на улицах, в магазине. Где угодно.
