— Ты все-таки останешься здесь, правда?
— Давай, Салме, оставайся с нами! Ты же одна из нас!
— Не надо тебе возвращаться в чужую страну — останься здесь, с нами, мы же твоя семья! С нами тебе будет хорошо!
— От немцев тебе ничего хорошего не дождаться! Держись нас, мы позаботимся о тебе!
Роза наслаждалась тем, что каждый день дом был полон гостей, все болтали, весело смеясь и перебивая друг друга. Она была страшно рада тому, как явно повеселела ее мать. Как она вновь обрела энергию, какой стала активной, всегда в движении, и как засияли ее глаза, да и улыбалась она теперь много чаще, чем прежде. Даже если иной раз на ее лице и промелькнет горестное выражение — и именно тогда, когда ее осаждали и осаждали просьбами поселиться на Занзибаре.
А что, если она и в самом деле просто возьмет и останется здесь? Здесь, на Занзибаре, — навсегда?
Внимательно рассматривал свою посетительницу генеральный консул Великобритании полковник Йен-Смит. Она сидела напротив, по другую сторону его письменного стола, — с прямой, как доска, спиной. Только пальцы, теребящие пачку писем, выдавали ее внутреннее напряжение.
— Миссис Рюте, — вздохнув, генеральный консул откинулся на спинку кресла, — боюсь, что я не смогу быть вам полезным. Вам, как германской подданной, следует обращаться в германское консульство. — И, словно бы защищаясь, он уперся ладонями в край стола.
— Там я уже побывала, — поспешно ответила Эмили. — Но там помочь мне не захотели.
Что ни в коей мере не удивило британского генерального консула. Не было никакой тайны в том, что Берлин — после заключения договора с султаном Баргашем о признании прав Германии на внутренние земли Восточной Африки — стремился получить и неограниченный доступ к морю, а узкая прибрежная полоса еще оставалась во владении Занзибара. Поэтому было исключительно полезно сохранять хорошие отношения с султаном Халифой и не следует настраивать его против себя, вмешиваясь в дела, которые, по сути, были чисто семейными. К тому же миссис Рюте не скрывала, что настроена против немцев на Занзибаре.
— Видите ли, — снова начала Эмили, — я пришла к вам, чтобы просить вас о поддержке, в которой мне отказывает моя страна. Я ни в коем случае не имею претензий к моему племяннику султану Халифе — я рассчитываю только на его великодушие. И я не думаю ни о чем другом, как только примириться с моей семьей и остаться здесь.
Невольно она судорожно стиснула пачку писем, что была у нее в руках. Ей было бесконечно тяжело попасть на прием к британскому генеральному консулу. И хотя Эмили много лет назад поклялась себе никогда не ждать помощи от Великобритании, ныне она была готова ухватиться за любую соломинку.
— Вы отдаете себе отчет в том, что говорите? — Сложив пальцы домиком и опершись локтями на стол, Йен-Смит пронзительно посмотрел на нее. — Много лет назад вы уехали из этой страны, чтобы начать новую жизнь в Германии. Вы действительно готовы повернуть все вспять? Снова вернуться в гарем ?
Эмили вздрогнула, и в какой-то момент консул даже подумал, что увидел, как блеснул в ее глазах опасный огонек.
— Нет-нет, — с достоинством ответила она. — Я просто хочу снова жить здесь. — Помедлив, она добавила: — Друзья мне посоветовали… — Она откашлялась и медленно начала заново, словно обдумывая каждое слово: — Если бы я была британской подданной, я бы могла рассчитывать на вашу помощь, не правда ли?
Генеральный консул рассмеялся и хлопнул в ладоши.
— Моя дорогая миссис Рюте! Вы не можете менять свое подданство, как вам заблагорассудится! — И, посерьезнев, продолжил: — Даже если бы и была такая возможность, это не так-то просто было бы осуществить.
Его визави понимающе кивнула. Легкий румянец проступил на ее щеках.
— Почему бы вам не обратиться напрямую к своему племяннику? — мягко предложил он.
— Я уже сделала это, — ответила она неожиданно с ожесточением. Еще один раз она отправилась в Бейт-Иль-Аджайб, еще один раз от нее отделались, сообщив, что султан Халифа находится сейчас на одной из своих шамба . Тем не менее ей позволили оставить для него письмо — на которое он так и не ответил.
— Посмотрите, сколько писем я написала! — она показала ему эту пачку, ее рука задрожала. — Ему. Но никто, никто не хочет передать их султану! Я постоянно получаю их назад!
Это не удивило генерального консула. Султан Халифа знал, что немцы, живущие на Занзибаре, нехорошо отзываются о его тетке, которая в свою очередь держалась с ними высокомерно. А с немцами он ни в коем случае не хотел испортить отношения, от них в будущем зависело слишком многое.
Когда она протянула письма консулу, он взмахнул рукой и поднялся.
— Мне очень жаль, миссис Рюте, но боюсь, что и я не смогу вам помочь. Ваши дела никоим образом не входят в мои обязанности как генерального консула британской короны… — Секунду он молча смотрел, как его посетительница тоже встала и быстро пытается затолкать письма в ридикюль. — Если султан сам заговорит со мной о вас, то я порекомендую ему оказать вам некоторую поддержку. При условии, что вы уедете с Занзибара.
Она приостановилась и посмотрела на него с изумлением.
— Ваше постоянное присутствие на острове будет раздражать все стороны, миссис Рюте. Вы должны осознавать это.
Тот год, когда Эмили еще раз поехала на Занзибар, был тем самым годом, который позднее вошел в анналы германской истории как «Год трех императоров» [17]. Фридрих III, германский кайзер, пробыл кайзером только девяносто девять дней и скончался (в тот же год королева Виктория стала вдовой, как и Эмили Рюте).
Поскольку в свое время кайзер Вильгельм I со вниманием отнесся к нуждам вдовы Рюте, Эмили решилась обратиться с письмом к кайзеру Вильгельму II.
Занзибар, 2 июля 1888 года
Всемилостивый государь император и господин,
Всемогущий император и король!
Ваше величество, всемилостивейше позвольте женщине, которая уже некоторое время находится вдали от Германии, но она прожила там многие годы и нашла в ней новую родину, выразить Вам глубочайшую преданность и искреннейшее сочувствие в связи с невосполнимой утратой, постигшей в этом году весь немецкий народ и в первую очередь — Ваше величество.
Да благословит Всемогущий господь Ваше величество и Ваше правление и да подарит Вам долгую жизнь, как это было даровано Его величеству кайзеру Вильгельму I, Вашему незабвенному дедушке, упокой Господь его душу.
