Звонок Барсака чуть не сбил меня с ног! Пьян, как свинья, подумал я. «Руффино — Сатана! Шеф — преступник! — кричал Сол. — Эта банда жаждет крови. Им требуется два трупа, — два!» Понадобилось минут двадцать, чтобы понять, что за контракт заключила с некой фирмой Дикси и каков замысел финала. «Вот сволочи!» — взвился я. — «На «Оскаров» тянут, бессмертие в истории кино им понадобилось… Мразь, подонки!» Мы изощрялись с Соломоном в ругательствах, а время не ждало, — я-то сидел в Лос-Анджелесе, а в австрийский Вальдбрунн уже отправился из Рима этот монстр-извращенец Руффино… Но Алан Герт на трюковых съемках собаку съел, как и на «психологии», между прочим. — Он с вызовом посмотрел на Дикси. — Живо все прикинул: возможные мотивировки, длительность диалогов плюс время на развитие действия — то есть на дорогу, сборы команды. И понял: поспею лишь к финалу, а если эти стервецы сработают чисто, подстелю героям «соломку» ведь снимаются они без дублеров… Сказал Солу: двигай, старик, в поместье, и действуй по их сценарию. Нигде не отклоняйся, чтобы не спугнуть злодеев. Они ведь ради «высокого искусства» на все пойдут. А сам ты вряд ли сумеешь уладить дело. Не проявляй инициативы, но потяни время. Раньше 23.00 чтобы ни души на Башне не было…
— Я не сразу понял из разговора с шефом, что они хотят получить «второй дубль», то есть осуществить провалившуюся идею с самоубийством… Далась им эта Башня! — Сол задумчиво изучал рисунок на скатерти. — Но когда сопоставил факты: срочный выезд операторов, Стервятника, неожиданное «откровение» Зази со мной, то понял — жидовской своей хитрой жопой допер меня используют в качестве «подсадки», чтобы спровоцировать здесь кровавую бойню. Ни времени, ни идей у меня не было. Не звонить же в полицию заберут в дурдом, а пока разберутся, будет уже поздно. Я целиком доверился Алу… Да у меня и выбора не было, я лишь тянул и тянул, стараясь выиграть время и предотвратить катастрофу. Но Хоган действовал быстрее. После того, как «стервятник» предъявил Майклу компромат, сюжет развивался по закону цепной реакции… Я лишь успел дать распоряжение дворецкому тайком пропустить машину с помощниками Ала. Пришлось поклясться на иконе Божьей Матери, что действую в интересах хозяев. Не знаю, почему старик поверил мне…
— Вот уж действительно, была нервотрепка! — Спохватился Ал. — Все в этот день опаздывало — самолеты, поезда, часы… Когда я с тремя каскадерами из моей бывшей группы и с нашей страховочной сеткой подрулил к поместью, пробило одиннадцать часов!.. Боже! Я, кажется, набил морду придирчивому охраннику и ещё приложил одного крепенького паренька, дежурившего с камерой прямо под Башней. А на Башне! Красота-то какая! Стоят двое в обнимку и ни за что не держатся — только друг за дружку. А сзади поднимается огромная луна, окутывая парочку бледным, загадочным сиянием… Ну прямо сцена на кладбище из «Жизели»… Только ещё хуже.
У парня в руке что-то зажато, — пригляделся — скрипка! Отлично, думаю, может, ещё играть будет. Ан нет: никаких музицирований. Едва мои ребята сетку растянуть успели — вспорхнули голубки. И камнем — в наш сачок. Только струны взвизгнули…
Дикси сжала ладонями виски и, алебастрово побледнев, откинулась на спинку кресла.
— Прекратите, Герт! Что за изуверские шутки — ты ж не из компании Руфино. — Соломон подскочил к Дикси и протянул ей бокал вина. — Один глоток, детка!
Майкл смотрел прямо перед собой пустыми, остановившимися глазами. Сол встряхнул его за плечи:
— Без паники, господин Артемьев! Здесь в любом парке мальчишки на «тарзанке» с башен прыгают, и ещё платят за удовольствие… Вы-то в Пратере тогда здорово порезвились!
Михаил глубоко вздохнул, возвращаясь к реальности, и улыбнулся:
— На пратерских аттракционах было очень страшно… Я словно несся в пропасть, очертя голову, боясь не дотянуться, не догнать Дикси… А на Башне — блаженно… Теперь я знаю: нет выше радости, чем радость прощения. — Он наклонился к жене, коснувшись её щеки губами.
— Никогда не забуду тот поцелуй наверху, на последней точке… Ни пленка, ни холст, ни слова не способны передать это. Они бессильны уловить запредельное. В том, что случилось там, на башне, в том, что произошло с нашими судьбами, с жизнью каждого из нас — есть замысел высшего Режиссера. Я не устаю благодарить Творца за великую щедрость… — Смутившись, Дикси умолкла.
— Милая, это говорит твоя душа! В нее-то и хотели влезть «фирмачи». Они задумали вывернуть потроха наизнанку, препарировать душу и заснять, как этот механизм работает! Только не дарованными им средствами — не «великой силой искусства», нет! Скальпелем патологоанатома. Мерзавцы! — Сол в сердцах саданул кулаком по столу. Задребезжало серебро, всплеснулись в бокалах винные бури. — Они промахнулись… Мне удалось проникнуть в тайники «фирмы» и уничтожить их проклятый архив. Пусть теперь охотятся на старика Соломона — не очень-то перспективное занятие. В художественном смысле! — Он хрипло, невесело засмеялся.
— И кто тебя просил?! — возмутился Ал. — Архив мог стать неопровержимой уликой в судебном процессе. Теперь Руффино, отделавшись от Шефа, постарается выйти из воды чистеньким… Ничего, скоро этот хамелеон проглотит свой язык! — Ал победно сверкнул глазами. — Немедля запускаю новый фильм. «Полет над лунным садом». Дикси в главной роли. Господин Артемьев — консультант. Ты, Сол — действующее лицо и оператор. Симбиоз документа, психологического разбирательства и трагедии. Да и финал у меня снят — натуральный, без дублеров! Это же настоящая «пуля»… Ну, конечно, без страховочной сетки…
— Ал… Я, наверно, не поняла? Ты хочешь подхватить идею «фирмы», досняв их «сценарий»?!. Ты и вправду полагаешь, что смерть и любовь неразлучны? — Дикси недоуменно озиралась, ища сочувствия у присутствующих.
Майкл обнял ее:
— Он ошибается, девочка. Он просто слишком жизнелюбив, поэтому и заигрывает со смертью. Здоровая полнокровность… это, это… — Эх, жаль, я бы смог сыграть свою мысль. — Майкл с трудом поднял забинтованную руку. — Я хотел сказать, что очень здоровое, биологически полноценное тело подобно скафандру. Оно предохраняет душу от воздействия таких тонких материй, как музыка, сочувствие, милосердие, умиление… Ты сказала, Дикси, что искусство не в силах передать запредельное. Музыка может… Моя погибшая скрипка — могла! Теперь за неё сыграет Саша — сын стал настоящим пианистом!
— Да, да, да! — бурно поддержал Майкла Алан. — Это очень важно — сразу же задать высокий тон! Я плакал, слушая ваши пьесы, и особенно, эти «Прогулки». Что-то открылось для меня… что-то важное… — он в растерянности посмотрел на Дикси. — А знаешь, девочка, ты фантастическим права! Фантастически! — Ал взлохматил жесткие вихры:
