есть. — Ей. У нас дочь. Будет неонатолог. — Просто комендатура нынче строго с пропусками. Даже для местных. — Я понял. Можно мне к жене? — Вам, доктор, можно. Только халат наденьте.
Света обнаружилась в палате на шестерых. Бледная. Напуганная. Притихшая. — Свет мой, как ты? Как Маруська себя ведёт? — Артём аккуратно положил руку жене на живот. Тишина. — Тём, она затихла. Весь месяц буянила, а тут тишина. Мне страшно, Тёма. С ней всё хорошо? — Всё хорошо. Доктора сказала, ей надо ещё недельку. Чтобы дышала сразу хорошо. — Тёма, не уходи, пожалуйста. — Не уйду. Я только про палату для нас договорюсь. И буду с тобой. Сколько нужно. Подождёшь меня? Я быстро.
С большим трудом Селиванов оторвался от жены. Набрал Ветрова. — Командир, мне нужен неонатолог из Мурманска. Пропуск на него из комендатуры. Чем быстрее, тем лучше. — Сделаем. Не кипишуй. Свету держи за руку.
Ветров передал просьбу Склодовскому. Сам набрал Морозовой. Та созвонились с Мурманском. — Я сам поеду. Комендант ждёт фамилию врача. Держитесь тут, братцы. Давай, Андрей Вадимович, веди себя прилично, — склонился над правнуком. Поцеловал, едва касаясь губами. — Вот, Катюха, не думал я, что доживем мы с Милой до правнуков. Спасибо тебе, девочка наша. Всё. Я погнал. — Вов, куда ты один погнал то? Я с тобой. Прадед! Шустрый больно. Погнал он!
Врач из Мурманска был в Североморске через шесть часов. Утром следующего дня после консилиума Свете сделали кесарево. Маленькую Машу поместили на интенсивную терапию.
Селивановы стояли возле кувеза. Смотрели на крошечную Машу. Света держалась за мужа. Руки у неё подрагивали. — Тём, она такая хорошенькая. — На тебя похожа. — Правда? — Конечно. Мои девочки — самые красивые в мире. — Ещё дней десять доктор сказал. — Мы справится. — Тём… Машке надо брата.
Селиванов прижал жену к себе. Глянул на крохотную дочь. Его храбрые сильные девочки. Вы только справьтесь. А потом и брата, и кого захотите.
Катя летела в Стокгольм кружным путем. Через Москву. Надо было оставить сыновей бабушкам и дедушкам. Оттуда военным бортом вместе с высокими армейскими и флотскими чинами — на выставку. "Разящий" ушёл ещё десять дней назад.
Было странно снова оказаться на той же стокгольмской набережной. Катя смутно узнавала очертания домов. Тут мало что изменилось. Да и прошло, собственно, чуть больше десяти лет. Не такой большой срок в масштабах истории.
Пресс-служба флота обратилась к ней с личной просьбой о помощи. Всемирная выставка морского вооружения — престижный международный военный форум. Переводчиков, знавших сразу английский, немецкий, испанский и шведский у них в штате не было. А про Катю, видно, проговорился кто-то из дедовых друзей. Владимир Максимович всегда гордился её знаниями.
Выставка стартовала уже завтра. В нашей делегации к Кате очень хорошо и уважительно относились. Главком ВМФ знал, чья она жена и чья внучка. Катя старалась по мере возможности помочь всем, кто нуждался в её профессиональной помощи. Работа есть работа. Мысль, что совсем рядом муж, определённо грела.
С особым удовольствием она вместе со шведскими и российскими моряками в первый же день посетила "Разящий".
Шведы обратили внимание, что молодой переводчице много искреннего внимания от экипажа.
— Русские моряки разбираются в красоте девушек, — улыбнулся шведский морской офицер.
Катя смутилась. Наш командующий не стал делать тайну из Катиного положения. — Катерина — супруга командира корабля капитана первого ранга Ветрова.
Ветровой пришлось переводить. У шведов вытянулись лица.
В последний день выставки на корабли были допущены не только специалисты, но и гражданские.
Высокую худую женщину с девочкой примерно лет двенадцати Катя увидела на нашем причале сразу. Сердце застучало. Было видно, что Вера Свенсон движется неуверенно, боязливо. Оглядываясь и всматриваясь в лица. Катерина решила не прятаться. Было почему-то ясно, кого она здесь ищет.
— Здравствуй, — сказала Катя по-русски, спустившись с трапа.
Вера подняла на дочь глаза. Побледнела. Хотя дальше, кажется, уже было некуда. И без этого красок на её лице не было. Тени под глазами. Она явно постарела.
Катя посмотрела на девочку. Значит, это Виктория. Её младшая сестра. Ей столько же, сколько Игорю. В ответ на Катю смотрели льдисто-голубые глаза. Как у Петера. Девочка напомнила Кате ее саму в этом возрасте. Такая же нескладная фигура, быстро растущий организм.
— Как Петер? — первой спросила Катя. — Он умер год назад. — Мне жаль. Он был неплохим человеком. — Раньше ты так не думала. — Мне было двенадцать. — Это твоя сестра, — по-шведски объяснила Вера младшей дочери. Та кивнула. — Мы можем говорить по-шведски, если тебе удобнее, — сменила язык Катя. Вера немало удивилась. — Я думала, ты захочешь забыть этот язык. — Знания не бывают лишними. — Твой отец прислал мне твои свадебные фотографии. Так я поняла, что ты замужем за моряком. — Это папа сказал тебе, что я в Стокгольме? — Да. И что я теперь бабушка.
Катя достала телефон. Нашла фотографию Саши и Андрея. Показала Вере и Виктории. — На кого похожи? — На отца. — Катя, я… У меня нет права. Я понимаю. — Ты можешь к ним приехать, если захочешь. Они твои внуки. — Катя, я могу попросить? — Вера перешла на русский, видимо, чтобы младшая не поняла. — Можешь… — Не бросай сестру, пожалуйста. Если что-то со мной случится, забери её. Она не виновата. Я одна… — Хорошо. Я тебе обещаю. — Спасибо. — Мне пора. Пока, — Катя пошла по трапу на "Разящий". Сверху стоял Вадим. И сейчас Кате больше всего на свете хотелось, чтобы он её обнял. Но в середине трапа что-то заставило её обернуться.
Вера с дочерью всё ещё стояли на причале. Катя улыбнулась сестре и помахала ей рукой. Виктория слабо улыбнулась в ответ.
Уже на палубе Катерина рухнула на руки Вадиму. — Это была твоя мама? — Да. И младшая сестра. Я пообещала, что если что-то случится, заберу её к себе. — Вот и правильно. Пойдём. Теймур тебе мяты заварит.
Вечером Катя секунда за секундой прокручивала встречу с матерью. Даже это слово совсем не вязалось с человеком, которого она сегодня видела. Катя пыталась понять, ради кого сегодня приходила сюда Вера. Ради неё? Ради внуков? Или только беспокойство за судьбу младшей дочери толкнуло её на этот шаг?
Рассказать ей про внуков и без того было жестом милосердия. Новость, которую Катя утром сообщила мужу, достойна была сейчас услышать совсем другая женщина.
— Алле, мам, привет! Как вы там? Мальчики как себя ведут? — Привет, родная моя! — отозвалась Лёля, — Андрей уже влился в банду Игоря и Алекса. Они вторые сутки, как на каникулах. Уже положили хлопушку в почтовый
