Вечер прошел так радостно и весело, как давно уже не было в жизни Нинки. Саша сыпал бесконечными анекдотами, от которых живот надорвать можно было, а грузчик сбегал домой за гитарой и спел несколько песен так, что если закроешь глаза, то от Владимира Высоцкого не отличишь. – Живем как белые люди! – сказала Наталья и увела грузчика к себе в комнату. – Давай покемарим, – просто сказал Саша и принялся раздеваться.
Нинка как-то и не подумала возражать, уж больно хорошим был вечер и не хотелось его портить скандалом.
Всю ночь Саша вертел ее с боку на бок, со спины на живот, так что Нинка только диву давалась. И в какой-то момент забылась, словно полетела куда-то под облака.
Заснули под утро, а когда Нинка проснулась, то Саши уже не было, но на столе, около стопки вымытых тарелок с клеймом ресторана, она обнаружила несколько крупных денежных купюр.
– Наталья, – сказала она, когда та вошла на кухню, – а Саша деньги забыл.
Та так долго хохотала, что Нинка даже разозлилась.
– Что хохочешь-то как скаженная?
– Ничего, ничего! С почином тебя! Ты сама у него денег не просила?
– Да зачем еще? У меня есть деньги.
– Значит, все в порядке, сам одарил. Понравилась ты ему, не фригидная ты. Я ж говорила, что халдеи жизнь правильно понимают. Это он тебе уважение сделал. Не вздумай кричать, чтоб обратно деньги взял.
– Да он же не придет больше, Наталья! – Нинка даже чуть не заплакала.
– Придет! Куда он, сердешный, денется.
Как всегда, Наталья оказалась права.
Саша принялся захаживать по два-три раза в неделю, всякий раз не с пустыми руками, и всякий раз на кухне получался маленький веселый праздник. Наталья встречала Сашу как родного, не знала куда его посадить и чем услужить.
Своего грузчика она больше не приглашала, быть может, считала, что нечего всякую сопливую шпану задарма поить, а может, ей было просто веселей в тесном кругу и она не хотела смущать Сашу всяким грубияном, у которого матерщина прет через каждое человеческое слово.
Однажды они устроили на кухне танцы, и с помощью Саши и Натальи Нинка вошла во вкус танго и вальса, а про остальные танцы Саша сказал, что их сейчас танцует каждый за себя, обходятся без партнерши, и большого ума да умения там вовсе не надо, знай дрыгай руками-ногами и задницей, и чем безобразней это будет получаться, тем лучше.
В октябре прошел первый снег и стаял. Саша принес на кухню большущий телевизор. Не новый, но краски были яркими, звук чистый, и Нинка поняла, чего на кухне и в ее жизни недоставало. Когда не было Саши и Натальи с бутылкой, она сидела перед телевизором, пока он не гас. Все равно, что там показывали, лишь бы там были живые люди, а самой смотреть на них и ни о чем не думать.
Нинка к Саше очень быстро привыкла. Он ей не нравился, но стал каким-то родным, ему можно было пожалиться на жизнь, рассказать о жизни в деревне. Она чувствовала себя с ним свободно, как с добрым старшим братом. Про Борьку она, конечно, ничего ему не говорила, да Сашу и не интересовала вся прошлая Нинкина жизнь. Сам он всегда был в ровном, немного усталом настроении, всегда знал кучу новых анекдотов и без подарков пришел за все лето только один раз, сказал, что вся их шарашка крупно проворовалась и пришлось откупаться, скидывая деньги в общий котел.
Зимой, перед Новым годом, он пригласил Нинку и Наталью в ресторан. Не в тот, где работал сам, а в другой, на окраине Москвы. К этому времени Нинка уже купила себе хорошее платье, а второе ей сшила соседка с верхнего этажа.
Этот поход в ресторан она вспоминала потом два дня без роздыху. Ей так там понравилось, что он снился по ночам. Ей казалось, что за столиком собрались самые красивые, вежливые и прекрасные люди со всей Москвы. Такое она видела только в кино. И, конечно, по телевизору, но в жизни все это было куда как лучше!
На следующий день она сказала Саше, что хочет работать, как и он, официанткой. Он хмыкнул, почесал реденькие волосы на затылке и сказал:
– Оно-то бы можно, но не думай, что так просто. Официант, подсчитали, за смену перетаскивает четыре тонны всяких продуктов и бутылок. А сколько набегаешься туда-сюда? Все наши девки страдают от того, что ноги болят. Хотя, понятно, занятие хлебное. Но в приличный ресторан тебя не возьмут, нужно хоть какие курсы кончить. А в дрянной кабак себе дороже получится. Подожди с этим делом.
Нинка решила не торопиться. Положила себе за цель найти курсы официанток и потом работать в самом большом и красивом ресторане. А пока и без того дела шли совсем неплохо.
Как-то в обеденный перерыв к ней подошел солидный мужчина в шляпе, сказал, что работает рядом в научном институте и нужно, чтоб через вечер Нинка приходила убирать его кабинет.
Нинка согласилась и пришла в тот же вечер и удивилась, что там уже была штатная уборщица. И Нинка не поняла, в чем же дело, но начальник объяснил, что он научный работник, никому верить не может, а эта уборщица – подосланная ему врагами шпионка, так и высматривает, как бы залезть к нему в стол, выкрасть документы и передать их кому надо.
– В Америку? В ЦРУ? – обмерла Нинка, потому что только недавно посмотрела по телевизору фильм про шпионов из американского ЦРУ, какие они подлые и хитрые и как ловко заманивают в сети доверчивых советских людей.
– Да нет! – поморщился начальник. – Без ЦРУ в науке завистников хватает. Залезут в стол, то есть подкупят уборщицу залезть, украдут мои идеи и разработки, докажи потом, что они твои! Авторского права в стране никакого! Как дикари живем, а вокруг цивилизованный мир.
Нинка ничего не поняла из его жалоб. Платил этот человек, окруженный врагами, за уборку своего кабинета очень скупо, но, правда, и работы там было минут на двадцать. Нинка прибиралась, а он ждал. Потом запирал все столы и железные ящики, запирал двери в свой кабинет, и они уходили из учреждения.
– Непонятно, что ему надо? – сказал по этому поводу Саша и нахмурился.
Но через неделю, после того как магазин уже закрыли, к Нинке подошли молодой парень с девушкой, долго вели непонятные разговоры вокруг да около, а потом попросили Нинку за пятьдесят рублей либо украсть у ее начальника ключи от письменного стола, либо снять с них слепок на пластилин. Нинка испугалась и убежала домой. Всю ночь промучилась, а на следующий день все рассказала своему работодателю.
– А я что говорил? – обрадовался он. – Бездарные завистники копают под меня яму! Ладно, сегодня приберись, а больше не приходи. Ты уже под колпаком.
Под каким колпаком, Нинка тоже не поняла, а с приработком рассталась без сожаления – неприятно было все время чувствовать на себе подозрительный взгляд начальника.
Под Новый год, в субботу, когда у католиков уже было Рождество, Саша пообещал устроить вечер – всем вечерам вечер. И Нинка с Натальей весь день к нему готовились.
