- Это – наш собственный оригинальный стиль, - говорила я Нику, когда он пожаловаться, что наша квартира забита дерьмом и ему не нравится юго-западная обстановка. – Я называю это «Астрагалом Икеа». Во всяком случае, я надеюсь, что похоже. Скоро все станут нас копировать. Кроме того, это все, что мы сейчас можем себе позволить.
- Мы могли бы позволить себе гребанный дворец, - мрачно отозвался Ник. – Если бы твой отец не был такой задницей.
Я была озадаченна вспышкой такой враждебности, которая ударила неожиданно как молния. Мое удовольствие от квартиры раздражало Ника. Я только играю в дом, утверждал он. Он хотел знать, счастлива ли я, живя как представители среднего класса.
- Конечно, - говорила я. – У меня есть ты. И я не нуждаюсь в огромном особняке для счастья.
Время от времени казалось, что Ник гораздо больше задет моими изменившимися обстоятельствами, чем я. Он негодовал, что наш бюджет слишком мал для меня. Он ненавидел, что мы не могли позволить себе покупку второго автомобиля.
- Но я действительно не имею ничего против, - отвечала я, приводя его в плохое настроение, потому что если он возражал против этого, то и я тоже должна была.
После таких споров, когда шторм утихал, мир казался еще более сладким.
Ник звонил мне на работу, по крайней мере, два раза в день, только для того, что бы узнать как у меня дела. Мы разговаривали все время.
- Я хочу, чтобы мы рассказывали друг другу все, - сказал он однажды ночью в постели, после того как бутылка вина была наполовину опустошена. – У моих родителей всегда были секреты. А ты и я должны стать полностью честными и откровенными.
Мне нравилась эта идея. Хотя, она плохо сказывалась на моем чувстве собственного достоинства. Как я убедилась, полная честность это далеко не так хорошо, как кажется.
- Ты такая симпотная, - сказал Ник мне однажды ночью, после того как мы занимались любовью. Его рука мягко поглаживала мою грудь. У меня была маленькая грудь, размером с небольшую чашку. В лучшем случае. Даже перед тем, как мы поженились, Ник со смехом жаловался на мои недостаточно женственные формы, и говорил, что купит мне пару силиконовых сисек, даже если при своем небольшом росте и худощавом телосложении, я буду выглядеть смешно. Кончики его пальцев переместились на мое лицо и нежно поглаживали щеку. – Большие карие глаза… симпатичный небольшой нос… красивый рот. И не важно, что у тебя нет фигуры.
- У меня есть фигура, - сказала я.
- Я имел ввиду грудь.
- У меня она есть. Просто она небольшая.
- Ну ладно, ладно. Я все равно тебя люблю.
Я хотела указать Нику, что он тоже не отличался безупречным телосложением, но знала, что он тут же начнет ссору. Ник плохо относился к критике, даже, если это делалось для его же пользы и очень аккуратно и нежно. Он не привык к замечаниям. Я же, наоборот, была воспитана на диете из критических анализов и оценок.
Мать всегда рассказывала мне в деталях истории о дочерях ее подруг, которые хорошо себя вели в любой ситуации, могли сидеть часами за фортепиано, делали чудесные цветы из тонкой цветной бумаги в подарок и успешно занимались балетом. Я всем сердцем желала походить на тех привлекательных маленьких девочек, но была не в состоянии удержаться от мятежа против того, что бы стать уменьшенной копией блестящей Авы Тревис. А потом она умерла, оставив меня с горой извинений и без малейшего способа искупить свое поведение.
Наши праздники – первый День Благодарения, первое Рождество, первый Новый Год, - прошли тихо. Мы еще не присоединились к местной церковной общине, и, как оказалось, все друзья Ника и его родня, были заняты со своими собственными семьями. Я приступила к готовке Рождественского обеда, как к событию мировой науки. Я изучала поваренные книги, строила диаграммы времени и количества компонентов, анализировала мясо и овощи по качеству. Я знала, что результаты моих усилий были удовлетворительными, но не восхитительными, но, зато, Ник сказал, что это была лучшая индейка, лучшее пюре, лучший пирог с орехом-пеканом, которые он когда-либо ел.
-Это, должно быть, из-за моего вида в рукавицах для духовки.
Ник принялся быстро и шумно прокладывать цепочку поцелуев вдоль моей руки, словно он был Пепе Ле Пью.
-Ты боккиня кукни.
В «Дарлингтоне» в связи с праздниками было много работы, и я была вынуждена работать сверхурочно, в то время как у Ника тоже нагрузка возросла вплоть до окончания новогодних каникул. С нашими не синхронизированными графиками мы виделись время от времени, что очень огорчало нас, не говоря уже о том, что сил хватало только на работу и дорогу. Мы вертелись как белки в колесе… в квартире был беспорядок, холодильник опустел и везде валялись груды вещей, которые нужно было отвезти в прачечную.
- Мы не можем себе позволить сдавать мои рубашки все время в химчистку, - заявил Ник после Рождества. – Ты должна научиться сама их приводить в порядок.
- Я? – Я ничего никогда не гладила в своей жизни. Этот роцесс выходил за рамки моего пониния, так же как черные дыры во Вселенной и философские вопросы бытия. – Почему ты сам не займешься своими рубашками?
- Мне нужна в этом твоя помощь. Неужели, я так ногого прошу и ты не можешь сама заниматься моей одеждой?
- Нет, конечно, нет. Извини. Я только не знаю как. Я боюсь, что просто-напросто испорчу их.
- Я покажу тебе как. Ты научишься, - сказал Ник с улыбкой и погладил меня по спине. – Ты просто должна войти в контакт со своей внутренней Мартой Стюарт.
Я сказала ему, что всегда держала свою внутреннюю Марту Стюарт крепко скованной цепью, но ради него выпущу ее на свободу.
Ник был терпелив, когда шаг за шагом объяснял мне этот процесс, показывая, как именно он любит, чтобы его рубашки были накрахмалены и отутюжены. Обращал внимание на все тонкости. Сначала это казалось забавным: делать нужный раствор, следить за временем, ровно до того момента, пока не оказываешься сама перед полной ванной рубашек. Или видишь полную корзину не проглаженных вещей. Независимо от моих попыток, я, казалось, никогда не могла добиться того результата, который бы удовлетворил Ника.
Моя техника глаженья стала центром почти ежедневного осмотра. Когда бы Ник не проходил через нашу гардеробную в туалет, он всегда пристально рассматривал ряд вывешенных рубашек и скурпулезно потом мне рассказывал о недостатках, которые обнаружил, а также снова объяснял все тонкости этого «искусства». «Ты должна выглаживать края более медленно, что бы получить все небольшие складочки» или « тебе нужно снова пройтись утюгом по швам проймы».
«Нужно использовать меньше крахмала».
