— Ты пойдешь на вечеринку к Ховардам, потому что мы уезжаем на выходные к родителям Ричарда.
— Нэнси, пожалуйста…
— Отговорки не принимаются, — безапелляционно отрезала старшая сестра. — Или у тебя назначено романтическое свидание, и ты собираешься тайком удрать на пару дней со своим принцем на край света и свить любовное гнездышко?
Эмили возвела глаза к потолку, но смолчала, поскольку считала неприличным препираться с агрессивно настроенной беременной женщиной. Можно было бы сослаться на срочную работу: в офисе на письменном столе действительно поджидает своей очереди кипа документов.
От Уильяма Бэдфорда по-прежнему ни слуху ни духу, а самой названивать неудобно: чего доброго, ее сочтут навязчивой. Эмили в отличие от некоторых своих пронырливых коллег не охотилась на людей, попавших в беду, клиенты сами ее разыскивали.
Как на грех, за текущий месяц было совершено множество ограблений и угонов автомобилей, налетчики совсем распоясались и буквально осадили город. А в итоге шишки посыпались и на Эмили: шквал телефонных звонков, непомерные запросы и претензии.
Развернулась трудоемкая и не слишком прибыльная кампания, но непрерывный труд — наиболее прочная преграда, какую способна воздвигнуть Эмили, чтобы не давать себе времени на тоскливые и бесполезные размышления.
Увы, ей катастрофически не хватает умения спокойно сесть и подумать: что же она такое, чего ей надо от жизни? Потому-то мысли обычно возникают вне всякой последовательности, обрываются и путаются.
Вот, к примеру, теперь ею еще пуще овладело беспокойство. Она раскрыла карты перед Тони, а он заподозрил ее в мошенничестве. Не в этом ли загвоздка?
Как глупо тешиться самообманом, рассчитывать на великодушие Тони Богарта не приходится, редкий судья рискнет опротестовать несправедливо вынесенный вердикт и организует повторное следствие.
Если уж на то пошло, на что ей симпатия и поддержка постороннего человека? Тони для нее перевернутая страница, таков смысл заключительного этапа их последнего разговора. Как ни крути, а пора взяться за ум. Завтра же она с утроенным рвением с головой окунется в работу.
* * *
Джессика Ховард, возбужденно жестикулируя, пересказывала приятельнице очередную серию семейной драмы.
— И тогда я говорю мужу: “Значит, так, милый, если не вразумишь свою сестрицу, я сама укажу ей на дверь, чтоб не задирала нос”. Эта вздорная старушенция поучает меня, как воспитывать внуков! Хоть бы за своими сорванцами углядела… Эми, девочка моя, ты обворожительна! — Морщинки на переносице Джессики разгладились, она расплылась в широчайшей улыбке и заключила Эмили в объятия. — Погода превосходная, не правда ли? К сожалению, Герберту от этого только головная боль: он так носится со своим газоном, будто тот усыпан алмазами, — вдруг истопчут?
Ховарды устраивают у себя вечера несколько раз в год, иногда без всякого повода, а сегодня отмечали именины Джессики. Здесь парило безудержное веселье, на открытом воздухе устроили что-то вроде шведского стала, в бамбуковой беседке в глубине сада — импровизированный бар.
Чета Ховардов была очень дружна с мистером и миссис Ормонд, особенно благоволила к их младшей дочери, и Эмили, в свою очередь, платила мм искренней привязанностью. Но в этот вечер полгорода в списке приглашенным, то есть среди гостей могут быть Богарты. Нет, вряд ли, судьба не может быть так жестока!
Эмили последовала за хозяйкой, щебетавшей, словно соловей на ветке, и остановилась осмотреться посреди залитого солнцем сада. Первое, что Эмили различила в нестройном хоре голосов, был детский голос, принадлежащий… Нет, новозеландский акцент нельзя спутать ни с каким другим.
Только без паники. Эмили начала протискиваться сквозь толпу поближе к Герберту Ховарду. Его со всех сторон осаждали мужчины, попыхивавшие гаванскими сигарами, отчего Эмили громко закашлялась. Улучив момент, когда очередная политическая тема иссякла и поутихла оживленная дискуссия, она поздоровалась и перевела разговор на розы — предмет особой гордости господина Ховарда. Герберт оседлал любимого конька и, не замечая полуобморочного состояния собеседницы, принялся подробно расписывать достоинства цветов, указывая на ту или иную клумбу.
— Да что ж это я! — спохватился Герберт. —Совсем позабыл: Джессика назначила меня главным барменом. Идем, Эми, угощу тебя коктейлем, а не то мне грозит порядочная взбучка,
Прежде чем Эмили успела увернуться, он дружески обнял ее за плечи и повел к беседке. Не надо, мне нельзя пить! — хотелось крикнуть ей, но поздно… поздно стало уже в тот момент, когда Нэнси заставила ее пойти на прием.
Вдоль стойки бара выстроилась очередь, но Герберт на правах хозяина пропустил вперед Эмили.
Мистер Ховард сменил на посту одного из внуков — застенчивого семнадцатилетнего юношу. Тот сконфузился и покраснел до корней волос от сердечного приветствия Эмили и бросил на нее полный обожания взгляд.
— Мой шалопай прямо-таки сохнет по тебе, — добродушно ухмыльнулся Герберт, когда внук скрылся из виду. — Бедный Ромео! И, говоря по совести, я его не виню… Эх, будь я лет на тридцать моложе!..
Эмили натянуто улыбнулась, произнесла ответную шутливую реплику. Категорически отказавшись от алкоголя, она попросила прохладительный лимонный напиток.
Герберт опустил в узкий граненый стакан кубики льда и трубочку с загнутым концом, украшенную ярко-желтым бумажным зонтиком, отжал сок. Пока проделывалась вся эта процедура, Эмили чувствовала покалывание в затылке, будто кто-то неотрывно глядел ей в спину, и ее как магнитом потянуло обернуться.
На нее в упор смотрел Гарри Богарт. Эмили сразу узнала его, хотя за четырнадцать лет он, не в пример своему кузену, сильно изменился.
В колледже девушки шлейфом вились за ним и кокетничали напропалую, мечтая заполучить такого видного парня, однако Эмили все в наружности Гарри казалось отталкивающим: массивная коренастая фигура, вьющиеся мелким бесом русые волосы, мясистые губы. На ее вкус, уж слишком вульгарными и развязными были его манеры. Нет у него ни душевной тонкости, ни чуткости — идет по жизни как танк. А об отношении к подружкам и говорить не приходится, что вполне объяснимо, ведь они все легкодоступные. Оттого-то Гарри и избрал мишенью Эмили, понял, что она ему не чета.
С годами Гарри не стал благообразнее, зато обзавелся брюшком. Под нещадно палящим солнцем веснушчатая кожа приобрела красноватый оттенок, волосы выгорели и на макушке поредели. Мало того, он обрюзг, раздобрел и, судя по всему, давно не занимается спортом и страдает одышкой.
