– Алиса? Что случилось? – взволнованно спросила она.
– Мама, здесь Саша, – прошептала я, как будто стены могут меня подслушать.
– Где?
– В Женеве, – сказала я загробным голосом.
– Оу, – вымолвила она, – И что?
– Как что? Ты что не понимаешь? – завопила я в трубку.
– Алиса, потише, – сказала она с придыханием, – Я пытаюсь думать.
– Мам, я летела с ним одним рейсом. Потом встретила в ночном клубе. Он увез меня в ресторан, а сейчас прислал сообщение, что заедет в два часа, – жалобно пропищала я.
– Звучит неважно, – мама глубоко вздохнула, и на фоне ее голоса что–то стукнуло.
Наверное, Тео в очередной раз бросил мой планшет на пол.
– Не то слово, – выдохнула я, – Мама, что мне делать?
– Никита в курсе?
– Нет, конечно. Как я ему расскажу, что спала со своим начальником? И что этот начальник здесь, в Женеве?
В трубке повисла тишина, а потом мама тихо спросила:
– Ты любишь его?
– Кого? – от удивления я резко села на кровати.
– Александра.
Подумав секунду, я сказала:
– Я не знаю.
– А вот это уже звучит скверно.
– Да, – протянула я.
– Что будешь делать? – спросила мама, перекрикивая визги Тео.
– Мам, я позвонила тебе, чтобы спросить твоего совета. А ты спрашиваешь меня, что я буду делать, – проворчала я, теребя остатки волос на своей шее.
– Алиса, я не знаю, что тебе посоветовать, – вздохнула моя мать, – К тому же, ты взрослая девочка и сама решишь, что для тебя лучше.
– Что–то легче мне не стало, – шепнула я, – Ладно, разберусь. Как Тео?
– Отлично. Мы с ним замечательно проводим время. Я очень скучаю по нему, ты же знаешь.
– Знаю.
– Алиса?
– Да? – я нахмурилась.
– Дочка… – начала мама, – Может быть… Сложившаяся ситуация, это знак? Может быть, не стоило выходить замуж и еще не поздно все изменить?
– В каком смысле? – спросила я, обдумывая каждое ее слово.
– Тебе лучше знать.
Я замолчала. Мама шумно вздохнула, а потом сказала:
– В любом случае, слушай свое сердце. Оно не обманет.
– Надеюсь, ты права, – сухо отозвалась я, – Ладно, мне пора.
– Удачи.
– Спасибо.
Положив трубку, я швырнула телефон на кровать и подошла к туалетному столику. Присев на белоснежный пуфик, я посмотрела на свое отражение. На меня уставилась голубоглазая блондинка с растрепанными волосами. Она сморщила покрытый веснушками нос и нахмурила брови.
Бросив взгляд на часы, я с ужасом поняла, что у меня осталось всего два часа, чтобы собраться. Во всех смыслах.
Я поплелась в ванную, сняла пушистый халат и встала под душ. Намыливаясь, я думала над тем, что меня ждет сегодня, и решала, как мне себя вести. Ничего, кроме как нацепить маску безразличия, не пришло в голову. Выйдя из душа, я привела волосы в порядок, и, вернувшись в спальню, посмотрела на свои разбросанные вещи. Сами понимаете, сумку я так и не разобрала. Я бросила взгляд на платья, валяющиеся на стуле, и сразу заткнула рот своему подсознанию.
«Даже не вздумай надевать платье» – сказала я ему, и оно нахмурилось.
Я взяла темно–синие джинсы и достала черную водолазку из сумки. Надев одежду, я схватила резиновые сапоги и обулась. Взглянув на часы, я поняла, что провозилась почти два часа. Ненавижу свою стрижку.
Накинув на плечи ветровку, я закинула телефон, документы и кошелек в сумку, перекинутую через плечо, и вышла из номера. Собираясь с духом, я решила спуститься по лестнице. От этой привычки я избавилась год назад, и вот, она вернулась. Выходя из гостиницы, я бросила последний взгляд на свое отражение в стеклянных дверях, и вполне успешно натянула на лицо ту самую безразличную маску. Но она сползла тот час, когда я увидела уже знакомый мне белый Мерседес.
Сердце учащенно забилось. Я моментально вспомнила, что означает фраза: «Бабочки в животе порхают». Желудок сжался, а ладони вспотели. На дрожащих ногах я пошла к машине, не обращая внимания на моросящий дождь. Когда я села на красное кожаное сиденье, мне казалось, что мое сердце стучит так громко, что его слышит весь квартал. И еще несколько кварталов в округе.
– Ну, здравствуй, – проворковал бывший босс и улыбнулся, – Неожиданно.
Мое лицо вытянулось.
– Я надеялся, что мне придется вышибать ногой дверь твоего номера, – он сделал многозначительную паузу, уставившись на мою грудь, – Вашего номера. В кино это выглядит зрелищно.
В моем мозгу опять закружились матерные выражения.
– Я, пожалуй, пойду, – выдавила из себя я, хватаясь за дверь, – И предупрежу охрану гостиницы, что ты меня преследуешь.
Дверь не открылась, потому что как только я за нее схватилась, щелкнул автоматический замок.
– Ой, опять ощущение дежавю, – буркнул Саша, и тронулся с места.
Я пристегнулась и вцепилась в свою сумку, как будто она может меня защитить.
– Куда мы едем? – спросила я.
– На день рождения.
Я удивленно заморгала:
– К кому?
– Скоро узнаешь, – протянул он и включил музыку на полную громкость.
Мои внутренности сдавило от мощного звука, который накрыл меня волной. Как вы думаете, что он поставил? Да–да, Макса. Который Барских.
Как вычислить, о чем вы подумали?
Между нами нелепые паузы.
Я снова ничего не придумаю,
И вы первой не скажете.
Есть музыка, которая ассоциируется у нас с определенными людьми и событиями в жизни. Причем, эта музыка может нам безумно нравиться, но когда человек, с которым она связана, исчезает из нашей жизни, мы начинаем тихо ненавидеть ее. Я же ненавидела сильно. Настолько сильно, что возненавидела все песни этого исполнителя. А теперь представьте, что со мной стало, когда из динамиков продолжали вылетать слова:
Мы прячемся прямо под веками,
Боимся быть кем–то обмануты,
Боимся стать самыми первыми,
Мы будем никем не разгаданы.
Не выдержав этой пытки, я стукнула по приборной панели, и выключила звук. Саша вскрикнул:
– Ты с ума сошла? Не сломай машину. Мне ее еще в салон возвращать.
– Надо будет поцарапать ее ключом. Или стекло разбить, – фыркнула я, отворачиваясь к окну.
– Ты хоть знаешь, сколько стоит аренда?
– Мне похер, Саша, – устало посмотрела на него я.
Он вздохнул, и вцепился в руль обеими руками. А я, молча, стала представлять, как я разбиваю кирпичом лобовое стекло, и оно разлетается на миллион осколков. Потом я ударяю по капоту, и на нем появляется огромная вмятина. Затем, я беру из ниоткуда взявшийся нож, и прокалываю этой машине все четыре колеса, а заодно провожу лезвием по дверям, оставляя глубокую царапину.
