—Мелкая, открой дверь и поговорим!
—Николас, не лезь к ней, она.. –Моника, пыталась остановить этого кретина, но он не сдавался. Сейчас он как разъяренный лев, порвет любого, кто появиться на пути.
—Мелкая, если ты не откроешь дверь, я нахрен, вынесу ее!!!
Сделав глубокий вдох, я сосчитала до трех и вытерла слезу. Стало так страшно, что глаза, как то сами просохли.
Что он хочет? Решил довести до конца начатое? Так я ему не позволю. Растоптать себя или в грязь втоптать? Нет! Ни за что!
Очередной удар по хлипкой преграде, и я решительно встаю и, открываю дверь.
Он стоит напротив злой. Разгневанный. Взбешенный.
—Мелкая, я действительно хотел тебя наказать, - уперся руками в косяк и тяжело вздохнул. А я смотрю на сбитые до крови костяшки и молчу. Впервые вижу его таким.
—Я хотел тебя уничтожить, но потом влюбился. Я понял, что ты особенная. Я понял, что мне с тобой интересно. А после того, как ты… - он на мгновение закрыл глаза. – ты не представляешь, как с тобой хорошо!
—Не представляю. – выдохнула я и улыбнулась. – Ты все сказал?!
Он в замешательстве уставился на меня, и поник. Николас, на глазах менялся. Только что он был самоуверенным, диким, в общем он был собой, а сейчас… сейчас на меня смотрела оболочка человека, без души.
—Если ты все сказал, то так уж и быть, я повторю. Я все поняла, рада, что мы пересеклись, но больше этого не повториться! Уходи и не возвращайся!
И как по команде, он развернулся и быстро покинул квартиру. Как только его спина исчезла из видимости, я упала на колени и, обхватив голову руками, завыла. Моника опустилась на пол, рядом со мной и, поглаживая мою голову, пыталась меня утешить. Но ничего не помагало.
9.
Ну, вот и все. Жизнь не прекратила свой бег, но жить совсем не хочется. А все почему? Потому что я идиотка! И потому, что он кретин! И все вокруг – изверги!
Сперва, я плакала. Заливалась слезами, выла, проклинала его. Потом попустило. Наступила стадия опустошения. Когда, ничего, никому, никак.
Три дня из дома не высовывалась. Только и сидела в своей комнате. Нет. Не просто сидела. Я убрала все, что напоминало о нем. Пыталась вымыть запах, что окутал окружающее пространство.
Ничего. Ничего не помогало. Все время думала о Николасе. Вспоминала наше знакомство. Нелепое, глупое происшествие. Перебрала в голове каждый день, что мы провели вместе. Каждое мгновение. Каждое дыхание.
Ненавижу его! И себя ненавижу!
Но, когда во мне не осталось слез, стало легче. Я ведь гордая. Должна взять себя в руки и показать всем, что мне не больно! Совершенно не больно.
Первый день, моего возвращения из никчемности, прошел нормально. Если не учитывать, расспросы, косые взгляды, и сочувствующие выражения, типа: «Мы его ненавидим, он ублюдок!»
Но, я все смогла вынести, даже насмешки некоторых злорадствующий кукол. Они радуются чужому горю, но не понимают, что и они не застрахованы от такого.
В общем, по окончанию последней лекции, я вышла на улицу и медленно, побрела домой. Солнце в небе светит, яркое, теплое. Настроение поднимает. Выжигает всю грусть.
—Мэдисон! – услышала мелодичный голос за спиной, и решила, что нужно оглянуться. Что и сделала. Но, лучше бы и не оборачивалась, и голос проигнорировала. Не хватало мне еще сочувствия и сожаления от… матери Николаса.
Она подошла ко мне. Улыбнулась, и очки солнцезащитные сняла.
—Здравствуй, Мэдисон!
—Здрасте. – выдавила улыбку, и смотрю куда-нибудь, только не в ее веселые глаза.
—Как ты?
—что вы хотели? – задаю встречный вопрос.
—Поговорить, объясниться.
Объясниться?! Совсем из ума выжила? Или такой красивой не нужны элементарные мозги?!
Меня прямо таки распирало от возмущения. Я готова была, послать, эту приятную женщину куда подальше, но она коснулась меня своей изящной рукой. И мне, так стало, себя жаль. Вот, захотелось к маме. Просто захотелось тепла и понимания.
—Мэдисон, я приехала, чтобы все объяснить.
А, что объяснять?! Ничего не желаю слышать! Никаких оправданий.
Но, все же согласилась. Выслушать, это совсем не сложно. Истерия моя прошла, значит, смогу выдержать.
Мы присели на лавку, в нашем, университетском парке. Подальше от людного места. В тени деревьев.
—Мэдисон, как ты себя чувствуешь?
—Вполне нормально. – отвечаю коротко, почти не задумываюсь. А зачем? Пришла поговорить. Говори.
—А, мой сын, перестал быть живым. – она вздохнула, и внезапно, обхватила мою кисть. –Он, перестал улыбаться. И, вот, - протянув мне маленький кулон, - Николас, хотел подарить тебе это, но не успел.
Я несколько секунд не решалась, брать или не брать. Но, интерес и зыбкое чувство необходимости, взяли верх. Холодный метал в виде капли. Вот, только, это ошибочное мнение. Не капля. Вовсе не капля.
Меня передернуло. Да так, что искорки в глазах появились. В голове помутнело. А в груди все сжалось, съежилось. Сердце…
Присмотревшись, стало ясно, что это не капля, а сердце. Маленькое. Холодное. Сердце.
—Николас, не хотел, чтобы я вмешивалась. Но, я мать, и не могу допустить…
Я встала, и сжав сердечко в руке, посмотрела на маму Николаса. Она действительно, отчаялась. Морщинки появились на лице. Глаза выдавали ее. Вселенская грусть поместилась в них.
—Это все не правильно! – трудно говорить, когда слезы, предательски текут по щекам. – Вы, меня простите, но слова не помогут! Что, по-вашему, я должна сделать?!
—Мэдисон, ничего не делай! – женщина, встала с лавки, и одела очки. – Просто, приди к нам домой и посмотри, в кого ты превратила моего сына!
И прежде, чем оставить меня наедине со своими мыслями, добавила:
—У него не осталось друзей! Никого! Совсем ни одного друга! А все из-за тебя!
Ночью, совершенно, не могла уснуть. Думала. Вспоминала. Пыталась осмыслить все. Да, к тому же, кулон, прямо таки, сердце растопил. Николас, хотел подарить его мне. Что бы он сказал? Что бы сделал? Что?!
Глупо все. Мне не следует жалеть ни себя, ни его!
Сжала сердечко и вновь, заплакала. И вновь, и снова, и вообще…
И что значит, что друзей не осталось?! Так. Вспоминаю. Руки его вспомнила. Костяшки сбитые до крови. Неужели, из-за меня?
Вскочила с кровати, и потрепала волосы. Немного легче. Возможно, следовало, выслушать его? Может, Николас и вправду…
Ненавижу себя!
10.
Рано утром, примчалась в дом Николаса.
Я медленно поднялась по лестнице. Тихонько открыла дверь и замерла на месте. Больно. В душе все перевернулось. Видеть его таким разбитым, просто невыносимо. Пустой взгляд, щетина, растерянный вид. Николас, который заставлял мое сердце вздрагивать, отсутствовал. Кажется, его тело осталось пустой оболочкой. Бездушной. Холодной.
