Она взглянула на часы на ночном столике и тут же вскочила с кровати. Вовсе не так уж и рано, а ей еще предстоит проверить, что там с этими смокингами. И цветочник интересовался ее мнением о том, как закреплять букеты цветов. Сабрина пожелала, чтобы в бассейне плавали цветы.
Небольшой пес с живыми глазами выбрался из корзинки в углу кухни и, радостно повизгивая, побежал ей навстречу, будто увидеть Кэтлин было для него нежданным сюрпризом.
Но Кэтлин не польстило его внимание.
— Тихо, Шнудель, пожалуйста, — сказала она раздраженно. — Мама услышит и спустится вниз, а ты же знаешь, что я ничего не соображаю, пока не выпью кофе.
Она гладила собаку, пока та не успокоилась, потом выпустила ее в сад. Приготовив кофе, она налила его из кофеварки себе в чашку и вышла на солнце.
Когда Кэтлин появилась, Шнудель с надеждой посмотрел на нее, но, увидев, что в руках у нее нет ничего заслуживающего его внимания — ни тарелки, ни корзинки, ни блюда с едой, — а только блокнот, ручка да календарь, вернулся назад обнюхивать бордюр у цветочной клумбы.
Воздух был уже теплым, предвещая безветренный жаркий день. Босыми ногами она ощущала приятную прохладу каменных плит внутреннего дворика. Кэтлин села за столик со стеклянным верхом, держа в одной руке чашечку, положила перед собой блокнот и принялась вырывать из него чистые листы, чтобы составить списки.
— Сделать сегодня, — тихо говорила она. — Сделать для моей квартиры. Что купить для упаковки вещей.
Она посмотрела в календарь и вздохнула. Две последующие недели были полностью расписаны, до того как она отметила там время для поиска квартиры и упаковки вещей. Почему с этим переездом нельзя подождать до следующего месяца, когда, похоже, вряд ли кому понадобятся ее услуги?
Скрипнула калитка, и не один раз, как обычно, а несколько, как бы выражая этим протест и создавая своеобразный ритм скрипов. Кэтлин заглянула за куст азалии и спросила:
— Что это тебя вдохновило на такой шум?
Пенн не взглянул на нее. Он осматривал калитку, изучая дверные петли.
— Знаешь, ее можно отремонтировать.
При звуке его голоса Шнудель оторвал свой нос от клумбы с барвинками и радостно завилял хвостом. Его визг и тявканье подействовали на Кэтлин так же, как если бы кто-то скреб ногтями по грифельной доске.
— Шнудель, — резко позвала она. — Прекрати, ты разбудишь соседей!
Калитка перестала скрипеть, и Пенн совсем рядом с ней произнес:
— Шнудель, старик, ты меня помнишь?
Он остановился, чтобы почесать собаку за ухом, и Шнудель униженно улегся на каменные плиты дорожки, извиваясь, пыхтя и оскаливаясь, как обычный нечистопородный шнауцер.
Нет ничего, чего бы не сделал Шнудель ради расположения Пенна. У этого создания совсем нет гордости…
Пенн прекратил почесывать собаку и выпрямился. Сегодня он казался выше, чем обычно, но, возможно, это из-за отрезанных до колена джинсов и наполовину расстегнутой рубашки, приоткрывавшей грудь. Даже и она загорела под вьющимися темными волосами. На коленях загар того же приятного темно-коричневого оттенка.
Где это удалось ему так загореть? Неужели на работе телохранителя?
— Итак? Хочешь, чтобы я отремонтировал калитку?
Кэтлин пожала плечами.
— Калитку? Не беспокойся. Об этом позаботятся новые хозяева.
Если она думала удивить его, то ошиблась.
— Да, я слышал, что дом продан. Не представляю, чем газеты зарабатывают в этом городе, — задумчиво произнес он. — Тут ни у кого нет необходимости их читать. Хотя забавно, что до прошлого вечера никто не сказал мне о твоей помолвке. Я ожидал услышать это, как только появился в городе. — Он был наивно любопытен, будто серьезно ожидал ответа на свой вопрос.
Кэтлин отхлебнула кофе и снова вернулась к своим спискам. Бечевка, карандаши-маркеры…
— Удивляюсь, как распространяются эти слухи? — мило сказала она.
— Думаю, мне и в самом деле придется извиниться перед Маркусом за нарушение чужого владения вчера вечером.
Он взял стул и развалился на нем.
— Пожалуйста, не беспокойся.
— Да? Почему? Ты не хочешь, чтобы он услышал о том поцелуе?
Кэтлин пожала плечами.
— Об этом не стоит даже говорить.
Пенн накренил стул на две ножки, откинулся на его спинку и тихо спросил:
— Давно ли вы помолвлены? Я сам подумал, что Маркус был слегка ошеломлен вчера, будто для него это было новостью… Понял! Ты сделала ему предложение, вместо того чтобы наоборот.
Громко скрипнула задняя дверь, и появилась Одри.
— Смотри, что я нашла, Кэтлин… О, привет, Пенн. Это, дорогая, твое одеяльце, без него в детстве ты никак не хотела засыпать.
Кэтлин с неприязнью посмотрела на вытертое серое фланелевое одеяло и посоветовала:
— Выброси его.
— Нет, дорогая. Ты будешь по-другому к этому относиться, когда у тебя появятся свои дети. Я положу его в коробку вместе с твоими детскими платьями.
Кэтлин вздохнула.
— Мама, ты только этим и занималась все утро? Перебирала для хранения мои детские вещи?
Придется взять это на себя. У мамы уйдут годы, прежде чем она освободит дом.
— Нет, я искала свое подвенечное платье. Конечно, я не собираюсь предложить тебе надеть его на твою свадьбу. Просто после того, что вы с Маркусом мне вчера сказали, я становлюсь немного сентиментальной.
Улыбка озарила лицо Пенна и заиграла в глазах, и у Кэтлин появилось искушение бросить ему в лицо чашку с кофе.
— Это меняет ваши планы, Одри, — сказал он. — Полагаю, что вам придется подыскивать дом поменьше, ведь Кэтлин переедет к Маркусу.
Одри встревожилась.
— О, она не сделает этого до венчания… — Она остановилась и, наконец, неуверенно добавила: — Не правда ли, дорогая?
— Это моя ошибка, — сказал Пенн ровным голосом. — Конечно, она не сделает этого. Венчание будет грандиозным событием, я уверен. А когда оно состоится?
— Мы не говорили об этом, — неохотно ответила Кэтлин.
— Удивительно. Я думал, что это первое, что надо бы обсудить. Конечно, после кольца, которое дарят при помолвке, — добавил он, бросив многозначительный взгляд на ее палец, на котором его не было.
Она крепко сжала ручку кофейной чашки. Пенн посмотрел на побелевшие суставы ее пальцев и сказал:
— Ну, мне пора. Я просто зашел сказать, что, если вам понадобится какая-либо помощь с переездом, Одри, пожалуйста, скажите мне. Калитка, например…
— О, неужели можно избавиться от ее ужасного скрипа, Пенн? — слова Одри прозвучали почти с обожанием. — Как трудно теперь найти человека для такой мелкой работы. Эта калитка меня раздражает.
