— Спасибо за ужин, — нерешительно начала она.
— Когда-нибудь я научу тебя выражать свою благодарность более щедро, — произнес он чуть глуховатым тоном. — Спокойной ночи, Ребекка! Мне жаль, что вечер закончился не совсем удачно. Увидимся завтра утром.
Поднимаясь по лестнице, Бекки пыталась придумать, как завести с сестрой нелегкий разговор, что именно ей сказать. Может, начать с растущих цен на электроэнергию, размышляла она, обнаружив, что у Ленор везде ярко горит свет.
Как только она сняла жакет, из своей комнаты появилась сестра.
— Бекки, наконец-то! У меня для тебя такой сюрприз!
— Хватит с меня на сегодня сюрпризов, — хмуро заявила та. — А вот у меня к вам, милая леди, серьезный разговор.
— О, это подождет, — торжественно провозгласила сестра, отстраняясь и пропуская Ребекку в свою комнату.
Все вокруг, казалось, замерло, когда Бекки, не веря своим глазам, уставилась на высокую фигуру, поднимающуюся с дивана и направляющуюся к ней.
Сердце подпрыгнуло у нее в груди.
— Эрвин?.. — Ее голос по мелодичности мало уступал карканью вороны.
— Собственной персоной. — Гость подошел к ней и положил руки ей на плечи. — Обычно в таких случаях еще добавляют: «С возвращением! »
— Да, конечно... — Бекки сделала глубокий вздох, пытаясь выровнять дыхание. — Рада тебя снова увидеть. Просто все так неожиданно!
Эрвин лукаво улыбнулся.
— Неожиданно? Ленор сказала, что все уши тебе прожужжала об открытии Сансет-парка.
— Да, так и есть. — Ребекка издала нервный смешок.
— Но в любом случае, — голос Эрвина понизился до соблазняющего шепота, — ты же знала, что однажды я вернусь.
Ничего подобного я не знала, подумала девушка со странным равнодушием. Ты исчез из моей жизни и даже не пытался поддерживать со мной связь.
Вслух же произнесла:
— Я полагала, ты решил остаться в Англии.
— В общем, меня посещали такие мысли. Но когда мне предложили место менеджера в банке «Лос-Анджелес кэпиталс», я согласился. От таких предложений не отказываются. Так что теперь я здесь. — Он широко улыбнулся. — Ты хоть немного скучала по мне?
— Да, конечно.
Словно Новый год и день рождения объединились, и самая заветная, тайная мечта Ребекки чудесным образом исполнилась. Только, как и у любой мечты, чувствовался здесь странный налет нереальности всего происходящего, словно предупреждение.
— Тогда покажи мне, как ты соскучилась.
Эрвин прижал ее крепче к себе и поцеловал. Странно, но Бекки совершенно никак не отреагировала на прикосновение его губ. Тело не обмякло, не подалось вперед к нему, губы, словно неживые, не раскрылись ему навстречу.
— Не самый теплый прием, — усмехнулся Эрвин, отпуская девушку.
— Наверное, я еще не совсем пришла в себя. — Ее улыбка получилась вымученной. — Как ты узнал, где меня найти?
— Я завез домой свои вещи. И миссис Гибсон посвятила меня во все местные дела. А Ленор поведала мне и подробности.
— О, воображаю, как она все расписала. Ленор любит преувеличивать. — Ребекка оглянулась. — Кстати, где она?
— Тактично удалилась под предлогом варки кофе. — Губы Эрвина скривились.
Бекки заметила на столе две кружки. А также полупустую бутылку вина и два бокала рядом. Она нахмурилась.
— Я лечу на всех парах, — продолжал Эрвин, — а узнаю, что дама моего сердца дегустирует блюда в местном ресторане со своим боссом. Только Ленор представила это как благотворительность с его стороны. Непривычное для «отъявленного негодяя» милосердие.
— Ленор самой не помешало бы быть более милосердной.
— Будь к ней снисходительнее, ангел мой. Естественно, ей видится все в черных тонах. После такого падения. — Он помолчал. — Да, сколько раз я представлял себе нашу встречу, но в моих мечтах все выглядело по-другому.
В его голосе слышался упрек. А чего он ожидал? Что Бекки без памяти бросится в его объятия? Действительно, почему она так не сделала? Потому что слишком долго ждала этого момента. Слишком много слез выплакала бессонными ночами в подушку, гадая, где он, что сейчас делает, вспоминает ли о ней? И вот наконец-то властелин ее грез здесь, а она чувствует... Да ничего не чувствует!
Ребекка отступила на шаг назад, теребя в руках жакет.
— Эрвин, ты сам посуди. Исчезаешь из моей жизни на несколько лет, а затем появляешься нежданно-негаданно: «Здравствуйте, а где же фанфары в мою честь? »
— Ты злишься, потому что я не писал. — На его круглом, обрамленном золотистыми кудрями лице появилось раскаяние. — Поверь, я так ругаю себя за это. Но ведь не новость, что очень трудно поддерживать связь, когда между нами тысячи миль. Да и к тому же я никогда не умел писать письма.
Существуют еще и телефоны, между прочим. Было бы желание, можно найти способ сохранить отношения.
— Да, я понимаю. — Бекки сама удивлялась, как ей удается оставаться спокойной. — Просто жизнь имеет такую особенность — продолжаться. Все меняется.
— Да, и я вернулся, — энергично подхватил Эрвин. — И компенсирую все эти годы с лихвой. Бедная моя, милая девочка, через какой ад тебе пришлось пройти! Жить в собственном доме в качестве прислуги! Это ужасно!
— Не слушай всех слезливых историй Ленор. Она очень любит, чтобы ее жалели. Вообще-то, в такой ситуации есть и свои плюсы. — Ребекка помолчала. — Кстати, видела сегодня твою мачеху в «Спарклинг Мосс».
На мгновение воцарилась тишина.
— Да, я так и думал, что она приедет пораньше, но надеялся, успеть сам проследить за переделкой Сансет-парк.
— Переделкой?
— Ничего грандиозного. Просто достроим скаты на лестницах для инвалидной коляски.
Ребекка нахмурилась.
— Что-то я не совсем понимаю.
— Бренда разве не сказала тебе? Об отце?
— Она просто упомянула, что мистер Даррел в Лос-Анджелесе.
— Это так, — подтвердил Эрвин бесцветным голосом. — С глаз долой — из сердца вон. Он в одной из частных клиник Лос-Анджелеса, проходит там восстановительный курс лечения для больных, перенесших инсульт.
— О, Эрвин! — воскликнула Бекки. — Как же так! Когда это случилось?
— Несколько недель назад, во Флориде. Папу доставили на самолете в Лос-Анджелес. Он парализован, поэтому его придется возить в кресле. У него также нарушена речь, но врачи полны оптимизма. Говорят, все, что ему нужно для выздоровления, это правильный уход. Надеюсь, это так.
Ребекка помнила Даррела Лестора крепким, пышущим здоровьем мужчиной, помнила его живую походку и командный, властный тон. Она никак не могла представить беднягу прикованным к постели, сломленным в каком-то смысле.
— О Боже! Мне так жаль... Наверное, это к лучшему, что тебе предложили работу в Лос-Анджелесе.
