Зейди посмотрела на часы. Она ждала вот уже тридцать минут. Если она сейчас не уедет, то опоздает на восьмой урок. Едва включив зажигание, она увидела, как у тротуара останавливается «порше». Джек вылез оттуда и неторопливой походкой вошел в ресторан, помахав рукой визжащим домохозяйкам, устроившим бурное ликование за его спиной.
Он надел солнечные очки, хотя было облачно. Никакого света, от которого ему нужно было бы защищать глаза.
Зейди завела машину и уехала. Она ничего не чувствовала. Только затопляющую тошноту и слепящий приступ ярости.
Вернувшись на бульвар Вентура, она увидела пьяного бомжа, сидящего под навесом пончиковой, держащего чашку в протянутой руке. Она подъехала к тротуару и остановилась, опуская стекло.
— Эй. У меня для вас работа.
Бомж поднял на нее глаза, не зная точно, радует его или пугает такая перспектива.
— Какая?
Зейди вытащила двадцатидолларовую банкноту и отдала ему.
— Видите вон там парковку? В последнем ряду стоит серебристый «порше-бокстер». Я хочу, чтоб вы на него пописали.
— Вы хотите, чтоб я пописал на машину?
— Обязательно попадите на ручку водительской двери.
— Чья это машина?
— Усамы Бен-Ладена.
— Черт, правда? Надо кого-нибудь вызвать.
Проклятие! Алкаш с чувством ответственности.
— Это мой бывший жених.
— Он плохо поступил с вами?
— Из-за него я очень-очень долго плакала.
Бомж нахмурился, затем кивнул:
— Я ваш, леди.
Он положил двадцатку в карман и, расстегивая на ходу штаны, направился к «Спортсмэнз-Лодж».
Зейди поехала дальше, веря в то, что он хорошо сделает свою работу.
Когда Грей заехал за ней в субботу, чтобы отправиться на серфинг, она пыталась дезодорировать свой мокрый костюм. Она оставила его в багажнике машины в последний раз, когда они туда ездили, и он там тушился весь месяц. Теперь от него исходил такой запах, как от той гадости, что нюхают страдающие булимией, чтобы их рвало.
— Ты готова? Волны в три фута. Гладкие и чистые.
Она определенно была готова. Ей нужно было это ощущение. То ощущение, которое получаешь, когда легко встаешь на доску и долго, с удовольствием скользишь к берегу. Есть что-то магическое в том, чтобы стоять на океане, когда солнце светит на тебя и ты чувствуешь, что занимаешься чем-то действительно крутым. Даже если б это не было круто, она все равно занималась бы этим, хотя, надо признаться, она была тем, что сама же называла «серфером-туристом». Ей не особенно нравилось таскать свою доску, грести к волнолому или бороться с потоком, чтобы удержаться на воде. Она слышала, что в Вайкики можно просто прийти на пляж и взять прямо там напрокат доску вместе с большим гавайцем, который будет толкать тебя в волны. Это была ее мечта. Однажды она позволит себе это удовольствие.
А пока что она двадцать минут потратила на то, чтобы закрепить свою доску на крыше машины Грея. Они поехали на юг, в Больсу-Чику, на Хантингтон-Бич. Отличный пляж, если удастся увернуться от скатов. Считалось, что если шаркать ногами по песку, это отпугнет их. Зейди обычно шаркала так старательно, что казалось, будто она танцует что-то вроде танца в деревянных башмаках. Если наступить на ската, нужно будет окунуть твою ступню в кипяток. Хорошенькое развлечение.
Когда они добрались до места, волны были высотой всего в два фута и не такие гладкие. И это называется серфинг! Впрочем, на двухфутовый волнолом легко заплыть, поэтому ей грех было жаловаться. Грей возил ее в Сан-Клемент, когда волны достигали в высоту пяти футов, и на протяжении сорока пяти минут они били ей в лицо, пока она пыталась выгрести наверх, так и не добравшись до волнолома. В те дни она спрашивала себя, почему вообще, черт возьми, ей нравится серфинг. Это трудно. Это приносит огорчение. Но вот она снова здесь, гребет в холодной зеленой воде, — видимо, есть какая-то притягательность в океане.
Добравшись до волнолома, они сели и стали ждать. Вместе с другими двадцатью серферами или около того.
— Я слышал, Хелен собирается устроить девичник, — сказал Грей.
Зейди закатила глаза.
— Что-то говорит мне, что на этой вечеринке она не станет развлекаться с надувным пенисом.
Учитывая пренебрежение Хелен к алкоголю, как вообще на ее вечеринке может быть хоть какое-нибудь веселье? Она окажется никудышной и тягостной, и Зейди было неприятно, что придется пойти.
— Сделай мне одолжение, проследи за тем, чтоб она хорошо провела время. Растормоши ее немного.
Зейди повела бровями.
— Например, «проследи, чтоб она использовала презерватив»?
— Смешно. Вот она. Греби.
Зейди обернулась, чтобы посмотреть на волну высотой в три фута, надвигающуюся за ее спиной. Она сидела в выгодной позиции, возле самого гребня. Она легла на доску и усердно стала грести, ожидая, пока волна подхватит ее. Когда это произошло, она поднялась, встала в упор, подпрыгнула и приземлилась в самую середину доски, в идеальном равновесии. Чудо. Первая волна — и превосходно получилось. Обычно она падала по меньшей мере с трех волн, нос доски оказывался под водой, и ее крутило туда-сюда. Да, вот она стоит, улыбается, живот втянут, она оседлала волну. Когда волна прошла, она снова легла на доску, развернулась и стала грести обратно.
— Неплохо, — Грей все еще сидел на пляже. — Ты выставила вперед ногу. Вот почему в прошлый раз тебя отбросило назад.
В самом разгаре послесвадебной депрессии Зейди Грей настоял на том, чтоб она поехала с ним на серфинг. Она, конечно, упиралась. Зачем заниматься тем, что ей противно? Не то чтобы Зейди была неспортивна. В старших классах она играла в софтбол. Она ходила в спортзал. Она могла кого угодно обставить в пляжном волейболе. Пару раз в год она играла в теннис. Но серфинг требует от человека, чтобы он из положения лежа перешел к положению стоя в одном плавном движении, удерживая равновесие на куске фибергласа, несущемся по океану. Не самое приятное субботнее занятие. Но все же лучше, чем смотреть повторы «Американского гладиатора» на Ти-эн-эн, не важно, как горяч был Нитро.
Их первая поездка на серфинг была подобна пытке. Грести было чертовски утомительно. Ее солнцезащитный крем таял в соленой воде и стекал ей в глаза. Ее мокрый костюм весил миллион фунтов, и она ощущала себя в нем, как в корсете. Зейди не любила даже носить лифчик. Зачем она это делает? Она была убеждена, что Грей пытается убить ее, — и вдруг оказалась наверху. На волне. И продержалась там добрых десять секунд. А потом все изменилось. Раз она сделала это однажды, значит, должна сделать снова. И вся эта гребля, вся эта соленая вода в глазах не имели значения. Она должна была поймать еще одну волну.
