Понятно. Он не изнывал от нетерпения услышать мой ответ, так как уже его знал.
Я снимаю руки с его шеи и замираю:
— Откуда ты знаешь?
— Ты что, шутишь? — смеется он. — Радиовещательная станция Лиззи работала день напролет.
Я удивленно смотрю на него:
— Это невозможно. Я никому не говорила! Кроме… — Я запинаюсь и краснею.
— Все правильно, — говорит Люк и игриво дотрагивается указательным пальцем до кончика моего носа. — Шери сказала Чазу, а тот сразу позвонил мне и спросил о моих намерениях.
— О твоих… — Теперь я стала уже не красной, а багровой. — Он не имел права!
Но Люк продолжает смеяться:
— Он считает, что имел. Не сходи с ума. Чаз считает тебя младшей сестренкой, которой у него никогда не было. По-моему, это мило.
А по-моему, нет. В следующий раз, когда я увижу Чаза, он получит от меня совсем не сестринский разгон.
— И что ты ему ответил? — Любопытство пересилило злость.
— О чем? — Люк нашел вино, которое я открыла, чтобы дать ему подышать, и разлил его по бокалам.
— О твоих, хм… намерениях.
Я стараюсь, чтобы голос меня не выдал. Я заметила, парни не любят, когда на них давят. Особенно они не любят, когда ты слишком много говоришь о будущем. Они чем-то похожи на диких животных. Все прекрасно до тех пор, пока ты кормишь их орешками.
Но стоит им увидеть, как ты достаешь сеть, — пиши пропало. Ни за что в жизни не буду произносить при Люке слова на букву «О». Два месяца отношений — маловато для того, чтобы начать жить вместе. А бросаться словом «обязательства» — тем более.
Даже если один из нас постоянно думает о выборе фасона свадебного платья.
— Я сказал ему, чтобы он не беспокоился. — Люк протягивает мне один из бокалов. — Я сделаю все, что в моих силах, чтобы не испортить твою репутацию. — Люк тихонько касается краем своего бокала о мой. — Вообще-то он должен мне спасибо сказать, — подмигивает он мне.
— Спасибо? — повторяю я. — За что?
— За то, что теперь Шери может переехать к нему. Он давно уже ее об этом просил, но она говорила, что не может оставить тебя.
— Вот как, — замолкаю я. А я не знала. Шери мне ничего не говорила.
Почему, интересно, она так отреагировала, когда я рассказала ей о Люке, если оставалась со мной только из жалости?
— В любом случае это нужно отметить, — продолжает Люк. — Нам четверым. Не сегодня, конечно, ведь ты уже приготовила стейки. Может, завтра вечером? Я знаю один фантастический тайский ресторанчик, он тебе обязательно поправится.
— Нам нужно поговорить, — вдруг неожиданно для себя самой говорю я. Что со мной происходит?
Люк удивлен, но не возражает. Он садится на мамин белый диван — я же продолжаю стоять с бокалом, — смотрит на меня и улыбается.
— Конечно, — говорит он. — У нас есть множество тем, которые нам нужно обсудить. Например, куда ты повесишь нею свою одежду. — Его улыбка становится еще шире. — Я уже пожаловался Чазу, что твоя коллекция винтажной одежды очень меня впечатлила.
Но меня волнует отнюдь не одежда. А моя душа.
— Я перееду к тебе только с одним условием, — говорю я, осторожно присаживаясь на подлокотник, чтобы ущерб от пролитого вина не был катастрофическим. Кроме того, так я могу держаться от Люка подальше, чтобы не отвлекаться на его мужественность. — Мы разделим пополам все расходы на хозяйство, на еду и на все такое. Так будет лучше для нас обоих.
Люк становится серьезным. Он делает глоток вина и пожимает плечами:
— Конечно, как хочешь.
— И, — продолжаю я, — я буду платить за квартиру.
Он смотрит на меня странным взглядом:
— Лиззи. Нам не нужно платить никакой аренды. Эта квартира принадлежит моей маме.
— Знаю, — отвечаю я, — я хотела сказать, что мы разделим с тобой оплату процентов по кредиту.
Люк опять улыбается:
— Лиззи, нет никаких процентов. Она заплатила за квартиру сразу всю сумму наличными.
Вот это да! Все оказалось хуже, чем я ожидала.
— Знаешь, — говорю я, — мне все равно нужно за что-то платить. Не могу же я жить здесь просто так. Это неправильно. Кроме того, если я стану оплачивать жилье, то буду иметь право голоса. Верно?
Одна из его черных бровей медленно ползет вверх.
— Я понимаю, что ты имеешь в виду, — говорит он. — Ты планируешь здесь что-то переделать?
Господи! Все пошло совсем не так, как я ожидала. Зачем Чаз ему позвонил? И это меня все время обвиняют в болтливости. Парни сплетничают еще похлеще девиц.
— Вовсе нет, — отвечаю я. — Мне нравится, как твоя мама все устроила. Просто мне нужно сделать кое-какую перестановку, — я откашливаюсь, — чтобы поставить швейную машинку и еще кое-что.
Теперь обе брови Люка поднимаются.
— Швейную машинку?
— Да, — говорю я, защищаясь. — Если я открою собственный бизнес, мне нужно будет место для работы. Кстати… а сколько здесь стоят коммунальные услуги? Ведь в каждом доме они есть.
— Конечно, — отвечает Люк. — Три с половиной тысячи долларов.
Это сражает меня наповал. Хорошо, что я сижу на подлокотнике, иначе я бы рухнула не на диван, а на паркет, на который уже выплеснулось мое красное вино.
— Три тысячи пятьсот долларов? — кричу я и мчусь на кухню за полотенцем. — В месяц? Только коммунальные услуги? Я не смогу это потянуть!
Люк хохочет.
— Тогда плати часть, — предлагает он, наблюдая, как я убираю за собой. — Тысяча в месяц, идет?
— Договорились, — с облегчением соглашаюсь я. Не могу оказать, что совсем расслабляюсь, я ведь понятия не имею, откуда буду брать ежемесячно эту тысячу.
— Отлично, — говорит Люк. — А теперь, когда мы договорились…
— Мы еще не договорились, — перебиваю я его. — Не синеем…
— Разве? — Он не выглядит обеспокоенным. Все происходящее его скорее развлекает. — Мы обсудили расходы на еду и на хозяйство, место для твоей швейной машинки и арендную плату. Что еще осталось?
— Мы, — отвечаю я.
— Мы? — Он не бросается наутек, как испуганный зверь. Пока. Он просто с любопытством смотрит на меня. — И что с нами?
— Если мы станем жить вместе, — говорю я, собрав в кулак всю волю, — то только с испытательным сроком. Чтобы посмотреть, что из этого выйдет. Мы знаем друг друга всего три месяца. Что из этого получится, я не знаю. Вдруг к зиме я превращусь в настоящее чудовище?
Брови Люка снова поднимаются.
— Серьезно?
— Не знаю, — отвечаю я. — То есть я так не думаю. Но у нас на этаже в Мак-Крекен-Холле жила одна девочка, Брианна, которая в холодное время года становилась настоящей психопаткой. В остальное время она тоже была не слишком уравновешенна. Но зимой у нее начиналось обострение. Поэтому давай оставим за каждым из нас право уйти в любой момент, когда одному из нас покажется, что у нас не получается, И поскольку это квартира твоей мамы и уезжать придется мне, ты, прежде чем сменить замки, должен дать мне месяц, чтобы я нашла новое жилье. Так будет справедливо.
