Она в смятении опустила глаза и увидела вопрос, который не помнила как написала. «В какую игру ты играешь, Монтера?» Она почувствовала, что ее застигли врасплох, и ее реакция последовала незамедлительно, спонтанно. Она поднялась, задыхаясь от холодной ярости.
– Вы собираетесь сесть, мистер Монтера? Или мне прервать беседу?
– Вы уронили вот это. – Он протянул ей автоматический карандаш.
Не веря своим глазам, Ли смотрела на стол. Как она могла его уронить? Она положила его на лист бумаги. Но теперь его на столе не было. Проклятый карандаш находился у него в руке!
– Видимо, да. – Ее пальцы задели его пальцы, когда она выхватила карандаш. – Спасибо.
– Не за что, – отозвался он, не отводя взгляда от карандаша. – У вас руки как лед, доктор. Интересно, почему?
– Негодяй, – прошептала она. – Хватит пытаться запугать меня!
Тогда он мрачно улыбнулся, словно она наконец сказала что то, чему можно было доверять.
Ли понимала, что сможет обрести почву под ногами, только держась за тот небольшой властный перевес, который ей удалось отстоять. Но он был крупнее ее, настолько крупнее, что жесткое заявление типа «убирайся с глаз долой» только подчеркнуло бы разницу в их весовых категориях. Она ощутила некую смехотворность своего сердитого взгляда, и эта неловкость только усилилась, когда она уловила выражение его лица. Он ни в малейшей степени не испугался разозленной женщины – психотерапевта. Разве что слегка позабавился.
– Я собирался сесть, – сказал он.
– Прошу вас, сделайте это.
Они внимательно посмотрели друг другу в глаза, и Ли ударилась ногой о ножку кресла. Она пыталась попятиться, поняла Ли. Их разделяло меньше фута, но и это расстояние показалось ей слишком маленьким. Ее все еще пронизывал страх, но теперь к нему добавилась злость, и это создавало напряженное, вибрирующее возбуждение, которое, казалось, мешало ей думать.
Она все еще потрясена, должно быть, так.
Чувства Ли предельно обострились. Она даже улавливала оттенки исходящих от него запахов – плотный хлопок его джемпера, хвойный мужской лосьон после бритья. А его глаза… Она только теперь поняла, что они ей напоминают. Они были того невообразимого оттенка голубого, который заставляет подумать о молнии за мгновение до ее вспышки.
– Что такое? – спросил он, изучая ее. – У вас выступила испарина.
Ли снова двинула ногой, но ножка кресла стала непреодолимым барьером. Потребовался бы домкрат, чтобы сдвинуть кресло. Она почувствовала, как металл впивается в лодыжку, причиняя ей сильную боль, но не могла пошевелиться.
Что то теплое прижалось к ее руке с внутренней стороны запястья. Она не нашла в себе силы поднять взгляд, но поняла, что это он. Он касался ее. Да. Он приложил пальцы к внутренней стороне ее запястья и легонько прижал чувствительный участок.
– У вас бешеный пульс, – сказал Монтера, наклонившись ближе и с любопытством разглядывая ее лицо. В глазах его промелькнула мягкая улыбка. Он посмотрел на ее рот, на влагу на нижней губе, оставленную движением ее розового языка. – Ну как, приятно, да? – спросил он.
Ли никогда так остро не чувствовала близость мужчины. Каждая клеточка ее кожи, каждый поднявшийся волосок на руках жаждали наслаждения. Если бы ощущения обладали звуком, то все ее тело запело бы. «Приятно? – подумала она. Горло у нее пересохло и сжалось, сердце ослабело. – Приятно? Чудесно!»
– Мистер Монтера, я на самом деле считаю, что вам следует… – Голос Ли сел, став низким.
– Я тоже считаю, что мне следует, – согласился он. Кончиками пальцев она сжала столешницу, когда Монтера посмотрел на нее. Даже вопроса не было – ей следует запретить ему делать что бы он там ни имел в виду, но, судя по всему, она была неспособна с этим справиться. Она была слишком захвачена моментом, чтобы реагировать, но в то же время была полностью околдована тем, что происходило, – и как психиатр, и как женщина. Она не понимала, почему так сильно откликается на его прикосновение, особенно после его выходки с ножом. Как ему удалось буквально за несколько мгновений превратить ее в сгусток оголенных нервных окончаний?
Ее страшно интересовало, как он соблазнял свои модели. Неужели пугал до полусмерти и пользовался их слабостью? Страх иногда вызывает другие виды возбуждения, например сексуальное. И все таки Ли представления не имела, как он это сделал. Она просто не хотела, чтобы он останавливался. Груди ее потяжелели от чувственных ощущений. Легкая ткань шелкового лифчика натянулась и давила на тело.
Боже, если она, психолог, настолько податлива, насколько же готова отозваться жаждущая, ничего не подозревающая женщина!
– Сядьте, мистер Монтера, – произнесла она, придав своему голосу решимость. – Немедленно.
Он улыбнулся уголком губ, темные волосы упали ему на лоб.
– Мне думалось, доктор, других запретов, кроме как на оружие, нет.
Выражение его лица сказало Ли, что он собирается испытать ее, как никто и никогда не испытывал ее раньше. И его глаза, такие странные и подвижные, теперь подернулись алмазной дымкой. Он демон, решила она. Один из приспешников Сатаны.
– Не надо, – на выдохе прошептала она, когда он наклонился было вперед.
Она откинулась назад, думая, что он попытается сделать что то уж совсем безумное, например, поцеловать ее. Но еще не восстановив самообладание, она поняла, что он просто согнулся, чтоб сесть на край ее стола.
– Как скажете, доктор, – сказал он. – Попросили меня сесть, я сижу.
– Я имела в виду – на свое место.
– В таком случае…
– Что вы делаете? – Ли не могла поверить своим глазам, когда он наклонился вперед и положил руку на узкое пространство стола между ее рукой и телом. Он как будто хотел ее обнять.
– Заимствую ваш карандаш. Против этого есть запрет?
– Да, – чуть не задохнувшись, ответила она. – Есть. Я только что его установила.
Если до этого ее пульс был бешеным, то теперь он просто зашкаливал. Ее разум вопил, уговаривая что то предпринять, но, как и раньше, она ничего не сделала, чтобы остановить Монтеру. Она лишь настороженно наблюдала, как он берет карандаш, лежавший у ее руки, затем блокнот и заключает написанный ею вопрос в круг. Это может оказаться просто великолепной возможностью понаблюдать за ним, сказала она себе.
Ей не было видно, что он рисует, но мягкие движения заинтриговали ее. Закончив, он сунул карандаш в нагрудный карман ее пиджака и бросил блокнот на стол. Ли взглянула на рисунок. Вокруг слов «В какую игру ты играешь, Монтера?» он нарисовал свернувшуюся кольцом змею. Первым впечатлением Ли было, что в рисунке заключается угроза, более того – непреодолимое зло, но она подавила желание проанализировать то, что видит. Она изучит этот образ потом.
