Через три дня я нашла в себе силы и пошла в комнату Доминика.
Здесь всё было чисто, убрано, не было больше тех штук, что использовал Доминик в прошлый раз.
А что будет, когда он приведет в комнату девушку? Я должна буду мыть после них эти игрушки?
Это мысль пугала меня.
Я обрызгала дезинфицирующим средством мебель, протирала шкафы, когда в комнату вошел Доминик. В его руках была почти допитая бутылка виски, он шатался из стороны в сторону.
— Мистер Льюис… — поспешила к нему, он повис у меня на шее. Такой тяжёлый.
От него пахло спиртным и им самим. Этот запах вконец сорвал мне крышу.
— Я сам могу стоять! Чёртова девка! Как же ты достала меня! — смотрела на него непонимающим взглядом.
— Простите мистер, но что это я сделала не так?
— Ты проникла в мой дом, в мои мысли. Я ни о чём не могу больше думать. Я… К чёрту всё! Я не могу больше, это настоящая пытка! — он накинулся на мои губы, я опешила. Его губы сминали мои, его язык проник в меня, я потеряла контроль над собой. Голова кружилась, я чувствую вкус виски на губах, его слова, что я свела его с ума, разрушили все стены, что я так долго пыталась выстроить. Откуда-то издалека услышала протяжный волнующий стон, оказалось, это мой.
Доминик зарычал, нетерпеливо снимая с меня форму.
Пусть это случится, сколько можно мучиться? Тем более, он такой пьяный, что даже не вспомнит, что был со мной.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Будь проклят тот день, когда под колеса моей машины свалился этот ангел.
Вначале я думал просто помочь и всё, но в тот день, в Иллинойсе, когда она так неуклюже упала мне под ноги, смотрела снизу вверх своими огромными глазами, похожими на чёрную дыру, в которую меня засасывало, облизывала пухлые губы, понял, не отпущу.
И я был близок, год назад чуть не трахнул её прямо в душе. Это уже почти случилось, от ее стонов мне на хрен крышу снесло. И тут я увидел шрамы на её спине.
Подумал, что она хорошая актриса, просто подосланная мне Мэтью. Этот засранец давно хочет влезть в мою компанию, любым путём, оказалось, всё куда хуже. Её отец избивал, да так, что будь он живым, я бы нашёл его, и сделал бы с ним то же самое.
Я не мог быть с ней. Ведь то, как я трахаюсь, ей не понравится, если отец не сломал её, то это точно сделаю я.
По-другому я не хочу, не смогу сдержать зверя. В её присутствии он срывается с цепи, я теряю разум, со мной никогда такого не происходило.
Тогда мне стало понятно, откуда этот покорный взгляд, она просто замученная, запуганная. Я не смог. Сука! Просто не смог причинить ей боль, сделать своей, я-то знал, что зверь-садист не уйдёт, не случится чудо, мне не интересен ванильный секс.
Потом начался целый год ада. Каково желать женщину до скрежета зубов, каменного стояка, ту, которую нельзя взять? Это ад!
Во, она так близко, подходит, крутит своей аппетитной попкой, сочные дыньки покачиваются, приглашают: возьми нас, сожми, покрути соски, повесь гирьки, зажимы, вгони между нами свой член… Ох, какие только пошлые мысли, не рождались в моей голове!
Самое ужасное во всей этой хрени, не мог привезти бабу к себе в дом, в мою любимую комнату. Как-будто изменяю Адель.
Ещё одна фигня со мной произошла, когда я, впервые после душа с Адель, пошёл в БДСМ клуб, не мог кончить с другой! Она не так пахла, не такая аппетитная, в общем, не Адель.
Я наказал своего ботта, на её попе остались отпечатки от падлла: шлюха. Такой вид заводил раньше, не теперь. Нижняя была так возбуждена, но я не позволял ей кончить, она готова была тереться о пол, чтобы получить разрядку, схватил её за волосы, насаживал на член, вгоняя его по самые яйца. Она хрипела, стонала, слёзы лились из глаз.
Раньше бы меня за секунду это довело, сейчас не мог, пока не представил, что это Адель. И всё, по-другому уже не смог.
На сессии стал нежным, я же Адель представлял, я же не мог ей сделать больно, отходить кнутом, флоггером, пришлось покинуть излюбленный клуб, на меня уже нижние косо смотрели, им-то надо было пожёстче.
Пришлось вести к себе старую подружку, надеялся, что Адель не увидит меня с ней. Когда оказались в комнате, не сразу заметил ее. Увидел, как она ласкает себя, зверь сорвался с цепи.
И этот случай, с Мэтью, я так вышел из себя, думал, убью этого гада.
Отнес Адель к себе и мучился всю ночь. Меня терзали два противоречивых чувства: хотелось заботиться о ней и наказать её за то, что она такая невероятная, созданная для меня, под мои привычки. Чистая, наивная, послушная, горячая, страстная, невероятно сексуальная. Но чем тогда я лучше ее отца?
В мозгу мелькала картинка: она связан а, её соски, как вишенки на торте, они манили меня впиться в них губами, услышать её стон, опьянеть от неё, трахать так долго, как смогу. А может, капать на них воском и…
Я знаю, я конченый извращенец, этот ангел не для меня. Проще было уволить и не видеть, не мучатбся, не гореть от ее покорности, но я не мог.
Проснувшись утром, и не обнаружив рядом такой желанной женщины, почувствовал невероятную боль. Подушка рядом сохранила сладковатый запах персикового шампуня, кожа горела, словно ее руки ещё на мне, яйца ломило, как же я хотел её. И это при моей выдержке, она разрушила меня.
И вот она в комнате, а я в драбадан пьяный и уже не понимаю, почему я должен отказывать себе в таком удовольствии. Её запах, как яд, заполз в мозг, и зверь шептал: возьми, она же хочет, сделай ее своей.
Я не удержался. Меня как молнией прошибло, когда я коснулся её губ, подчинял, завоевывал её. В мозгу проносилось одно: «Моя! Не пущу! Только моя!»
— Сладкая моя, Адель, — я протрезвел, но тут же снова опьянел от неё. Снимал с неё униформу, её тело в простом хлопчатобумажном белье свело с ума, я не видел ничего более сексуального.
Раздел её, она так мило краснела, положил её на черные атласные простыни.
— Останови меня, Адель! Не позволяй этому произойти.
— Я не могу, сэр, я хочу вас.
Бах! Спусковой крючок слетел, я пропал, меня ничто не сможет оторвать от моей вкусной девочки.
Спустился вниз, раздвинул ей ноги и охренел, какой там вид. Нежные, мокрые складочки раскрывались, как цветок, её запах сводил с ума. Провел языком снизу вверх и наградой мне был протяжный стон, отдававшийся болью в паху.
Я, как человек, бросивший диету, вылизывал моё любимое пирожное, вогнал в узкий вход палец, и кайфовал от того, как там тесно.
— Мистер Льюис!
— Скажи имя!
— Доминик, — протяжно застонала она. Адель отдалась мне без остатка, страсть свела ее с ума, она бесстыже подмахивала мне бёдрами, крепко прижимая мою голову к себе.
Простонав охрипшим голосом, она задрожала, сотрясаясь в экстазе, узкие стенки сжимали пульсацией мой палец.
Как же охрененно мне будет внутри.
Снял боксеры, я уже у входа в мой персональный рай и ад, медленно толкаю головку, растягиваю её, держусь из последних сил, чтобы не начать жёстко двигаться в ней, как велит мне мой зверь.
— Больно? — твою мать! Я прямо сама чуткость и забота! Что она со мной сделала?
— Немножко, — она закусывает пухлую губку ровными зубами.
— Потерпи, девочка моя, — резкий толчок вперёд и замер, просто охреневаю, как хорошо, глушу больной крик поцелуем.
Моя! Моя! Я её первый мужчина, я сделал её женщиной. Моя скромная секс бомба двигается мне навстречу, острые соски царапают меня, жгут мне кожу. Мои желанные, упругие и мягкие одновременно. Охуеваю просто от неё, мне нужно двигаться, нет сил терпеть, делаю толчок, до боли всасываю сосок, она стонет.
— Адель… Моя… — покрывая поцелуями лицо, она двигается мне навстречу, крепко обнимает мою шею, сжимает мой торс своими длинными, стройными ногами.
— Сука! — сажусь на корточки и насаживаю её на свой член, лучший вид в моей жизни. Моя страстная скромница хочет меня, стонет, просит ещё сильнее, глубже, резче. Поднимаю её и опускаю на каменный член.
