Я убираю простыню с бедра, чтобы увидеть, что кровотечение замедлилось. Джейс с болезненным восхищением смотрит на мою изуродованную ногу.
– Я найду аптечку, – говорит он, оглядываясь. – Давай вытащим тебя из этой комнаты.
Я смотрю на свою ногу, гадая, смогу ли ходить, и решаю встать и проверить ее.
– Сука, – бормочу себе под нос, нога подгибается подо мной, слезы стекают из уголков моих глаз.
– Давай, – говорит Джейс и одним быстрым движением подхватывает меня на руки, словно собирается перенести через порог.
– Теперь это действительно похоже на красную свадьбу, – неуверенно говорю я, склоняя голову вперед и ударяясь о его грудь.
Джейс только качает головой, и я вижу, как в уголках его рта появляется легкая улыбка.
– Такое ощущение, словно ты читала «Игру Престолов», – говорит он, помогая мне открыть дверь и несет по пустынному коридору.
– Я смотрела сериал, – говорю я, пряча лицо у него на груди. – Это считается? – Он входит в другой дверной проем, примерно через десять дверей от комнаты Дорнана, и кладет меня на кровать. – Это твоя комната? – спрашиваю, оглядываясь.
Я падаю на кровать, у меня кружится голова, я чувствую слабость и чувствую себя пьяной. Мои глаза на мгновение закрываются, и Джейс грубо трясет меня.
– Эй, Саманта? – его тон сейчас на сто процентов серьезен.
Я приоткрываю одно веко, хотя это дается мне с трудом.
– Я устала, – говорю, снова закрывая глаза.
– Я отвезу тебя в больницу, – говорит он, и, услышав это, мои глаза резко открываются, и я сажусь.
– Нет. Никаких больниц. Только аптечка.
Он качает головой.
– Саманта, ты вся залита кровью, и продолжаешь истекать! Бинт не поможет.
Он подходит, чтобы меня поднять, я кладу руку ему на предплечье.
– Никаких больниц, – категорично говорю я. – Нужны всего лишь иголка и нитка. – Я думаю об этом мгновение. – И бутылка Джека.
– Не лучше ли протереть рану спиртом? – с сомнением спрашивает он.
– Я не собираюсь его втирать, я собираюсь его пить, – говорю я сквозь стиснутые зубы.
Он исчезает и возвращается через несколько минут с маленькой пластиковой коробкой, помеченной белым крестом над красным квадратом, с запечатанной бутылкой бурбона, бутылкой колы и небольшим набором для шитья.
Я смотрю на колу, когда он закатывает мое платье по бедру вверх, сдвигая пропитанную кровью наволочку, которую я использовала, чтобы остановить кровотечение. Он открывает аптечку и вытаскивает упаковку стерильных салфеток, разрывая ее зубами. Возможно, это не совсем стерильно, но я не жалуюсь.
– Кто такая Мариана? – морщусь я, моя голова набита ватой, а в ноге острая, пульсирующая боль, которая не притупляется.
– Полагаю, она была моей мачехой. Она никогда не выходила замуж за моего отца, но была с ним долгое время.
– Иисус! – Клянусь, он протирает мою ногу спиртом.
Я беру бутылку бурбона, которую он бросил на кровать рядом со мной, откручиваю крышку и делаю большой глоток, который одновременно обжигает мое горло и успокаивает мои потрепанные нервы.
– Извини, – бормочет Джейс, заканчивая обрабатывать рану. Он отступает и осматривает ее. – Она действительно нуждается в швах. – Он мягко ощупывает ее. – Насколько глубоко он вогнал нож?
Я хочу засмеяться, но не решаюсь.
– До упора, – говорю я, проглатывая желчь и наполняя рот еще большим количеством бурбона.
– Нам нужен врач, – говорит он. Я стиснула зубы и протянула ему бурбон, схватила набор для шитья с кровати рядом со мной и расстегнула молнию. Достала небольшую иглу и моток черных ниток, пытаясь трясущимися руками попасть концом в ушко иглы. – Вот, позволь мне сделать это, – говорит он. Джейс забирает у меня иголку с ниткой и достает из заднего кармана зажигалку. Я ложусь на кровать, пока он занимается иглой и ниткой. – Ты готова? – спрашивает меня.
Я принимаю сидячее положение, комната кружится.
– Не совсем.
– На счет три, – говорит он, одной рукой сдавливая мою разорванную кожу, а другой удерживая иглу. – Один, два...
На два он вдавливает иглу в мою плоть. Боль рикошетом проходит по всему моему телу, каждый нерв вспыхивает от шипящей, жгучей боли.
– Разве было уже три? – бормочу я сквозь стиснутые зубы.
Он не отвечает, просто ругается и протягивает мне иглу.
– Нить продолжает рваться, – говорит он.
Я закатываю глаза.
– Леска, – выплевываю я. – Леска подойдет.
– Я сейчас вернусь, – говорит он, выходя из комнаты и закрывая дверь. Он ушел ненадолго, минут на пять, но, когда вернулся, тяжело дышал.
– Ты решил пробежаться? – саркастически спрашиваю я.
В одной руке он держит катушку с новой рыболовной леской, а в другой – небольшой мешочек с не совсем белым порошком.
Я уставилась на мешочек, заинтригованная.
– Героин?
Он протягивает его, кивая.
– Почти чистый, – говорит он. – Тебе понадобится совсем немного.
Я беру щепотку порошка из мешочка и высыпаю его на перепонку между большим и указательным пальцами. Прижимая его к носу, закрываю одну ноздрю и с силой вдыхаю.
Почти сразу же чувствую, как блаженный покой оседает на моих плечах, даже когда проглатываю горький привкус героина, покрывающий заднюю стенку моего горла.
– Ты в порядке? – спрашивает Джейс.
Я киваю.
– Да. Действуй.
Он вонзает иглу в мою плоть, и, хотя боль все еще очевидна, теперь она стала гораздо более терпимой.
– Я не знаю, как это завязать, – говорит он.
Я снисходительно машу рукой.
– Не имеет значения.
– Будет шрам, – продолжает он.
Какой еще шрам?
– Не имеет значения.
Он смеется.
– Ничего не имеет значения, когда ты под кайфом.
– Я не под кайфом, – говорю я, глядя на странные формы, которые потолочный вентилятор создает на стенах.
– Хорошо, – говорит он, вставая, чтобы полюбоваться своей работой. Я вытягиваю шею, пытаясь хоть мельком увидеть свою боевую рану, не вставая. – Ты хорошо себя чувствуешь?
Я лениво пожимаю плечами, плывя на облаке пушистого зефира.
– Насколько это возможно, после того, как в мою ногу всадили нож. – В мою одурманенную голову приходит мысль, и я хмурюсь. – И вообще, откуда ты знаешь, как зашивать раны?
Его лицо появляется прямо над моим, на его слегка растянутом рте виден намек на улыбку.
– Я расскажу тебе как-нибудь в другой раз, – говорит он. – Ну, давай же. Мы уходим отсюда. Я отвезу тебя к себе.
Я сажусь и оглядываю невзрачную комнату.
– Разве это не твоя комната?
– Саманта, – говорит он, ухмылка играет на его губах. – Ты правда думаешь, что я живу в доме мотоклуба?
Мы мчимся вниз по улице, когда я понимаю, что уже ездила по этому маршруту.
– Куда мы едем? – спросила я.
Было жарко и душно. Мы с Джейсом сидели на заднем сидении, Мариана с папой спереди.
– Увидишь, – встревоженно сказала Мариана с ее колумбийским акцентом.
Я посмотрела на Джейса, который переводил взгляд с Марианы на моего отца, прежде чем обеспокоенно посмотреть на меня. Я положила руку на горячее кожаное сидение между нами и подняла ладонь, покачивая пальцами. Джейс улыбнулся, отчего в уголках его темных глаз появились складочки, взял меня за руку и сжал ее.
Мой отец остановился возле дома Марианы, но припарковался за зданием, подальше от посторонних глаз. Когда он это сделал, мой желудок перевернулся. Я выросла в этом мире, и знала, если отец начал прятаться и вести себя скрытно – наши дела плохи, и будет еще хуже.
Зайдя в квартиру Марианы, где жил Джейс, нам сказали сесть на диван, а Мариана с отцом сели напротив нас.
– Папочка, – нервно сказала я. – Что происходит?
Он вздохнул, его глаза казались истощенными и постаревшими, когда он пристально смотрел на мою руку и руку Джейса, которая сжимала мою в защитном жесте.
