«Мне тоже, хотя чего-то, а может, кого-то не хватало рядом…»
От этого намёка по коже пробежала волна жара. Мысли наполнились мелькающими картинками со сплетёнными телами, прижимающимися другу к другу так тесно, что казалось, они стали одним целым.
Отвечать я не стала.
Вместо этого набрала маму, чтобы переключиться и не думать о Логинове и его постели, в которой мне вдруг сильно захотелось оказаться.
– Доброе утро, дочка, – мамин голос тоже звенел радостью.
И я сразу догадалась:
– Папа проснулся?
– Да, завтракает и спрашивает, когда ты приедешь.
– Через полчаса, только кофе допью. – я отключилась и погладила подошедшего Мурика, потом подхватила его на руки и закружилась по лужайке: – Наш папа проснулся. Ура!
В больнице пахло хлоркой и лекарствами. Запах тяжёлый и многими нелюбимый. Но сегодня даже он не казался мне чем-то тревожным, настолько я была наполнена уверенностью, что теперь всё будет хорошо.
Папа лежал и был по-прежнему бледен и слаб.
Доктор Гоша сказал, что ему ещё предстоит длительная реабилитация, многие вещи придётся осваивать заново, но прогнозы хорошие, а значит, велики шансы, что отец полностью восстановится и даже сможет вернуться к работе. Об этом папа беспокоился больше всего.
Вставать и даже сидеть ему пока не разрешали, поэтому я присела на краешек кровати и пожала его протянутую ладонь.
– Ну как ты? – в душе зашевелился росток жалости, но я вырвала его с корнем. Папе не нужна жалость, он сильный и справится. А мы с мамой будем рядом, чтобы поддержать его и помочь.
– Нормально… – голос звучал немного сипло и неуверенно, как будто он отвык разговаривать. – Вот только… вставать… не дают, чувствую… себя старой… развалиной.
Почти после каждого слова он делал паузу, набирая воздух, а может, и вспоминая слова. Я взглянула на маму. Её глаза блестели от слёз, но на губах играла улыбка. И лицо было счастливым.
И я решила придерживаться такого же настроя – главное, что он жив, а с остальным разберёмся.
Спустя час нас с мамой выставили из палаты. Папу повезли на процедуры, а нам посоветовали хорошенько выспаться, отдохнуть и приезжать после обеда.
Маме советовали настоятельно, ко мне, скорее, обращались с просьбой проследить, чтобы она этому совету последовала. И я пообещала медсестре, что проконтролирую маму, заставлю её и поесть, и отдохнуть.
Она сопротивлялась, но не слишком сильно. Всё-таки и правда устала. Ночь, проведённая в неудобном кресле, никому не идёт на пользу.
Поэтому я увезла её домой, накормила сытным завтраком, а потом отправила спать, пообещав, что разбужу сразу же, если вдруг из больницы будут какие-то сообщения.
Сообщения были, но не из больницы.
Ярослав писал мне каждые несколько минут. Поначалу я молчала, то ли смущаясь, то ли раздумывая, а может, просто наслаждаясь его фантазиями. Постепенно он смелел. И его сообщения становились всё более откровенными.
Меня бросало в жар от некоторых слов, обещания становились всё более горячими. И незаметно для самой себя я тоже включилась в игру. Отвечала, реалистично сообщая о своих ощущениях.
В итоге Логинов не выдержал и написал:
«Я сейчас приеду».
«Нет», – испугалась я, – «Не надо. Я с мамой».
«Надеюсь, ты не читаешь ей вслух мои сообщения?»
«Боюсь, она поставила бы меня в угол или на колени на горох, если бы узнала, о чём мы говорим».
«Мне нравится мысль поставить тебя на колени, но и в углу тоже неплохо».
Нет, он не может продолжать в том же духе. Я сейчас расплавлюсь. Внизу живота уже тянуло сладким предвкушением. Я хотела его. Не было смысла это отрицать.
«Мне тоже нравится эта мысль», – набрала сообщение и тут же стёрла.
Что я делаю! Зачем играю в эти игры?
Я ведь ничего не решила. У меня есть Сева, а я так легко собираюсь изменить ему, как будто эти два года вместе ничего не значат…
Я не могу так поступить.
Чувство вины немного охладило пыл.
С этим Логиновым я лишаюсь способности здраво рассуждать. Мозг как будто отключается, и работают только инстинкты. Желания тела.
Но как же хочется перестать сопротивляться и позволить Логинову сделать всё, о чём он писал. И даже больше.
15
Через две недели папу выписали из больницы.
Дом был абсолютно готов к приёму выздоравливающего. Из кухни полностью исчезли вредные продукты. Не стало даже колбасы, которой периодически баловали Мурика. Мама запретила мне бутерброды с маслом по утрам и тосты со сгущенкой.
Ведь папе нельзя нервничать. А вредная пища непременно вызовет у него эмоциональное потрясение.
Единственное, что удалось отстоять – это кофе. Я заявила, что без этого напитка просто не смогу функционировать. Но, чтобы у папы не возникало соблазна променять свой изысканный травяной чай на мой вредный для здоровья кофе, пить его разрешалось только в беседке.
Дабы не смущать отца ароматами…
– Мам, ты не перебарщиваешь? – спросила я её.
Она задумалась на пару секунд, а потом помотала головой:
– Главное – это здоровье твоего отца, – заявила с уверенностью и продолжила выкладывать из холодильника «запрещённые» продукты.
Мы с Муриком и чашкой кофе сбежали на улицу. Если мама была в чём-то уверена, никаких возражений она не слышала. Это я уже хорошо знала.
Она взяла отпуск, чтобы ухаживать за отцом, следить за его реабилитацией и поддерживать, пока «наш папа переживает сложный период».
В общем, я ему не завидовала.
Хотя, если подумать, мама была права. Она ведь хочет, чтобы её любимый мужчина был здоров. А жёсткие методы… Наверное, без них не обойтись.
Машину папе пока водить не разрешили. И мы забирали его на такси. Ярослав предлагал свои услуги, но я пока не была готова подпустить его так близко к своей семье. К тому же не знала, как его сейчас воспримет отец.
На протяжении этих двух недель Логинов устроил мне затяжную осаду. Он был повсюду. Мой день начинался с его эсэмэс и заканчивался ею же.
Несколько раз мы обедали вместе в кафе и один раз ужинали. Гуляли с Гердой по берегу вечерами, а однажды я почти решилась искупаться вместе с ним, но в последний момент передумала, испугавшись.
Когда мы с мамой собрались на рынок за свежими овощами для папы накануне его возвращения, Ярослав вызвался нас подвезти. Он мужественно нёс все пакеты от прилавка к прилавку, а потом от машины до дома.
Мама пригласила его пообедать с нами. Логинов вопросительно взглянул на меня, а я растерялась, неуверенная, что готова видеть его на нашей кухне рядом с моей мамой. Тогда он оставил покупки на столе и попрощался.
Проходя мимо меня, Ярослав на секунду остановился, склонился к моим волосам и шумно втянул воздух.
– Я буду ждать, пока ты сама не придёшь ко мне, – шепнул на ухо, обжигая дыханием, и вышел на улицу.
Я прислонилась к стене, готовая сползти на пол и растечься лужицей, но уловила ехидный мамин взгляд:
– И что ты мужику нервы мотаешь? Он тебя уже проглотить готов.
Я сделала вид, что очень увлечена разбором продуктов, и ничего не ответила. Может, потому что и сама не знала, почему не могу решиться. Я хотела Ярослава так же сильно, как и он меня. Но всё же что-то не давало мне сделать последний шаг.
Вечером следующего дня папа вернулся домой.
Он был рад.
Сначала зашёл в сад, проверил свои розы, которые, словно ожидая его возвращения, расцвели, наполняя воздух упоительным ароматом. Погладил выбежавшего навстречу Мурика, ласкавшегося о его ноги. И улыбнулся так радостно, что у мамы на глазах снова выступили слёзы. Отец приобнял её и поцеловал в щёку.
В этот миг я готова была и сама разреветься, понимая, как люблю своих родителей и как рада, что они у меня есть.
Утром папа спустился, когда я варила кофе.
– Налей и мне чашечку, – попросил он.
