Сам Вадим не слыл бабником или гулёной, что Алёне определённо в нём импонировало, но когда мужчина молод, успешен, а впереди его ждёт ещё больший карьерный рост, за ним следовало приглядывать. И, если уж, он достался тебе, нужно проявлять определённую осторожность, не расслабляться, не забывать говорить ему, что он самый лучший во всех отношениях. Мужское самолюбие – вещь весьма полезная и податливая, главное, научиться ею управлять.
Вадим подтянул узел галстука, и обернулся. Алёна сразу протянула к нему руки. Он рассмеялся, подошёл к кровати, упёрся коленом в матрас, и к Алёне наклонился. За утренним поцелуем.
– Привет, – проговорила она ему в губы после поцелуя.
Вадим ещё раз её поцеловал, на этот раз в кончик носа.
– Привет. Вставать не собираешься?
Алёна перевела взгляд на часы. Они показывали половину девятого.
– У меня показ в полдень, в Солнцево. Так что, у меня есть причина и полежать, и не ездить в офис утром.
– Хорошо ты устроилась, – хмыкнул Вадим. – А у меня встреча за завтраком в центре.
Алёна перевернулась на бок, подложила под щёку ладонь. Знала, что так она выглядит не только милой и сонной, но ещё и беззащитной. И Вадиму это очень нравится, хотя он ни разу об этом в открытую ей не говорил, но всегда задерживал взгляд на её лице в такие моменты. Вот и сейчас. Уже надел пиджак, а стоял у двери и медлил, на Алёну смотрел. На его губах блуждала улыбка.
– Буду скучать, – негромко, но с особым смыслом проговорила Алёна.
Вадим хмыкнул, улыбнулся и подмигнул ей. После чего из спальни вышел. Алёна улыбаться перестала, снова перевернулась на спину и раскинула руки в стороны. Закрыла глаза. Утро было не таким уж и радужным, если вспомнить, что за сон ей приснился под утро. Прошло почти две недели со дня похорон матери, с тех пор, как она вернулась, но неприятные сны продолжали её изводить. Если они, конечно, приходили. Потому что первую неделю Алёна мучилась бессонницей, едва ли не до рассвета крутилась в постели с боку на бок, не в силах избавиться от неприятных мыслей. Когда садилась в поезд, была уверена, что утром, проснувшись в своей постели, заживёт, как прежде, без лишних мучительных размышлений. Но что-то пошло не так. Она думала о матери, вспоминала убогие похороны, даже мучилась чувством вины за то, что в тот момент не захотела с ней проститься, а, возможно, и простить её за всё, что случилось, за то, что она сделала и с её жизнью, и с жизнями других своих детей. Возможно, матери в своё время не хватило любви, не хватило разума, силы в какой-то момент остановиться и задуматься. Все мы люди, у всех у нас есть слабости и недостатки, и над некоторыми из них мы не властны. И, наверное, нужно прощать чужие слабости и ошибки, чтобы они не превратились в твои собственные, и не принялись мучить тебя. Вот как произошло с Алёной. Когда она стояла у могилы, она думала о туфлях, а не о маме. Которую она всё же помнит, и довольно хорошо. Да ещё наслушалась от тётки историй из жизни родителей, и теперь анализирует. Пытается разобраться в том, о чём знает поверхностно, с чужих слов. И даже не понимает, для чего ей это нужно. Она думает о сестре, о брате, о тех, кого помнит, не о младших. У них жизнь ничуть не лучше и не слаще, чем у неё. И то, что они не оказались в детском доме, им совсем не помогло и участь не облегчило. Думает о Сашке, в которого по юности и глупости была влюблена, никак не может забыть, как он шёл по перрону за движущимся поездом, как смотрел на неё, а Алёне было и любопытно, и жаль, и брезгливо, и в то же время удивительно, вспоминая свою первую любовь. А тогда смотрела на него через окно вагона, и всё пыталась разглядеть во взрослом, неряшливом мужчине того парня, ради которого ввязывалась в опасные авантюры и прикрывала того перед стражами порядка. Неудивительно, что столько мыслей разом лишили её сна. А когда сон вернулся, то принёс с собой картины её переживаний и воспоминаний. И ей снилась мама, молодая и весёлая; снилась Зоя на её руках, и Сашка, с его пронзительным тёмным взглядом. И по утрам Алёна просыпалась взволнованная и совсем не отдохнувшая.
Она позволила себе полежать ещё несколько минут, после чего поднялась, накинула на себя шелковый халат, прошла в ванную комнату и открыла воду в ванну. А сама вышла из спальни. С кухни манил кофейный аромат. Алёна вошла и улыбнулась экономке.
– Доброе утро, Варвара Павловна.
– Доброе утро, Алёночка.
Варвара Павловна, женщина лет шестидесяти, всегда скромно одетая и причёсанная, с самого начала называла её этим странным именем – Алёночка. Но Алёна не возражала. Отношения у них сложились дружеские, даже добросердечные, Варвара Павловна о ней заботилась, неожиданно именно к ней проникшись глубокой симпатией, и за это Алёна позволяла ей интерпретировать её имя по-своему.
– Хотите кофе?
– С удовольствием, – отозвалась Алёна, присаживаясь на высокий табурет у стойки. – А Вадим кофе пил?
– Только кофе и пил. Сказал, завтракать будет в городе. А я вот сырников нажарила. Хоть вы поешьте.
– С удовольствием съем, но только после того, как приму ванну. Проснуться никак не могу.
Варвара Павловна поставила перед ней чашечку кофе, Алёна взяла её и поднялась, подошла к большому окну. Жили они на десятом этаже нового многоэтажного дома в просторной трёхкомнатной квартире. Из окон открывался изумительный вид на Волгу, а в соседях сплошь приличные, преуспевающие люди. Вадим очень гордился своим положением в обществе, правда, этому ещё способствовали его родители, оба были врачами, настоящими специалистами в своих областях. Отец Вадима долгие годы проработал в областной больнице, лицевым хирургом, пациенты записывались к нему на операцию за несколько месяцев, Анатолий Фёдорович столько судеб изменил, Алёна вполне признавала тот факт, что он гений. Алёна уже не застала то время, когда Анатолий Фёдорович руководил отделением пластической хирургии областного ожогового центра, последние годы он преподавал, писал статьи в медицинские журналы мирового уровня, но зато знала, отлично видела, что отец Вадима серьёзно переживал, когда перестал оперировать. Всё-таки возраст уже не тот, зрение стало подводить, а если послушать Анну Вячеславовну, маму Вадима, то у её мужа целый список заболеваний. Начиная от гипертонии и заканчивая хронической бессонницей. Для Анатолия Фёдоровича Вадим был поздним ребёнком, отцом он стал в возрасте сорока двух лет, взяв в жёны свою ученицу, что тогда проходила у него практику. Анна Вячеславовна практикующим хирургом так и не стала, то ли не захотела работать под надзором мужа, то ли поняла, что ей недостаёт определённых качеств для такой профессии. Хотя, это было странно, из своего общения с матерью Вадима, Алёна вынесла одно – решительности и упрямства этой женщине не занимать. И совсем не удивительно, что в своём желании поучать всех вокруг, Анна Вячеславовна нашла своё призвание, и, получив второе медицинское образование, стала дипломированным психологом. А свекровь-психолог – это серьёзное испытание и тяжёлая ноша, которую Алёна старалась нести и проявлять при этом стойкость, понимание и даже любовь. Ведь если этой женщине суждено стать её свекровью, то есть, семьёй, то нужно принимать её такой, какая она есть. И любить, не смотря ни на что. Потому что для Вадима это важно. Потому что он любимый мамин сынок, единственный, и с этим также приходится считаться. Ведь он не виноват, что полюбил девушку, которая, по сути, и не знает, что такое семья. Не виноват, и не догадывается об этом, а Алёне нужно лишь хорошо играть свою роль идеальной невестки, и тогда всё сложится отлично. Не нужно перекладывать свои проблемы на других. К тому же, Анне Вячеславовне только повод дай покопаться в её тёмном прошлом и ещё более мрачном детстве, она психоанализом сведёт в могилу. И без того без конца указывает, как Алёне следует вести себя в качестве подруги её сына. Видимо, каким-то внутренним чутьём улавливает, что Алёне несказанно повезло оказаться рядом, вхожей в их правильную семью. Наверное, она всё-таки хороший психолог. Недаром к ней половина городской элиты проговаривать свои проблемы ходит.
