– Это все из моей коровы, понятно. И я теперь сама ей займусь, без твоей помощи. Мы не родственники, даже не друзья, просто соседи. Мы с Климом сами по себе, ты сам по себе. Лучше, если мы вообще будем редко пересекаться. И держись подальше от моего ребенка, а то плохому научишь, а еще хуже – покалечишь. Тебе такое разделение тоже будет в радость, мы постараемся не мозолить глаза и не мешать. Можем составить график, по каким дням убираешься ты, по каким я. Мест общего пользования много, и я не нанималась, все здесь вычищать. Если что-то будет непонятно, я обращусь за подсказкой, но это только в первое время, дальше я справлюсь сама.
– О, как мы заговорили, – Назар отодвинул тарелку. – Ты находишься в моем доме меньше суток, а уже все распланировала, не спрашивая моего мнения. Я не собираюсь следовать твоим чертовым графикам. Здесь не летний пионерлагерь. Буду делать все, что захочу и где захочу, брать все, что мне потребуется. Я у себя дома, а ты – даже не гость, помеха, свалившаяся на мою голову.
– Позвони Филиппу, пусть тебе денег скинет за наше проживание. Или может он уже их дал? Ты ведь за все требуешь расплату. А лучше всего отвези нас в город. Я пойду в полицию. У меня нет никакого желания быть рядом с тобой, меня от тебя воротит и от этого места тоже. И если ты сделаешь это, я так уж и быть не стану заявлять на тебя за похищение, просто попрошу власти о помощи и защите.
– Дура ты, Юля. Полиция тебе не поможет, как только Русай узнает, что ты и твой сын живы – вам конец, крышка, вернут вас Филиппу в мешках, – Назар ударил по столу и посуда подлетела. – Так что закрой свой рот и не вытрёпывайся. И с мальчишкой я буду проводить столько времени сколько захочу, ведь я тоже приложил усилие, чтобы он появился на свет, – процедил Назар сквозь зубы, наклонив передо мной свое лицо, искажающееся от злости. – Распустилась. Была бы моей бабой, рот не смела бы открыть в противовес. Как мужик решил, так и будет. Знай свое место… А теперь встала и молча пошла мыть посуду и только еще раз заикнись о графиках, дележке, возьму розгу и как следует объясню тебе, что такое покорность и послушание.
– Дикарь, да как ты смеешь? – я подлетела к нему. – Сексист, – готова была его атаковать. – Покорность? Послушание? Вот именно, если бы я была твоей женщиной, все бы это проявила, но я чужая, – не справившись с эмоциями, замахнувшись, и вмиг забыв о всех приемах и техниках боя, я отчаянно ударила Назара по груди. – Не твоя.
Назар наклонил голову и посмотрел на место, где опустились мои кулаки. Его дыхание стало частым, а на лице появилась испарина.
Огромная ладонь схватила меня за холку и сжала. Назар сделал ко мне шаг. Отступить, чтобы использовать тяжесть его тела против него, я не могла – хватка была сильной, да и желания отбиваться уже не возникало. Он пленил меня своим взглядом, гипнотизировал своей аурой доминирования.
«Трахать тебя буду жестко и долго.» – вспомнились его слова, сказанные будто вчера. Я прикрыла глаза. Не знаю – это от нехватки воздуха или из-за того, что я готова была подчиниться и сделать для него все, что он скажет.
Я разжала кулаки, и теперь уже ладони лежали на его груди. Они проскользили вниз, к твердому прессу, а потом и вовсе руки самовольно обняли могучее тело.
– Юля… – прошептал он. – Что ты делаешь?
– Обнимаю тебя, – хриплым голосом ответила я. – Тебе не нравится?
Несколько волшебных секунд молчания, где мы растворились в тишине, оставаясь наедине друг с другом, стали лучшим ощущением близости и чувственности… Я могла бы стоять так вечность.
– Нет, – произнес он.
– Что нет? – разве я что-то спросила?
– Не нравится, – Назар оттолкнул меня и отвернулся к раковине. – Нам действительно надо меньше пересекаться, меня от тебя тошнит.
Глава 11
Юлия
– Из-за, как ты выразился, приложенных тобой усилий меня тоже тошнило. Каждое утро на протяжении трех месяцев, я вставала и бегала к унитазу. А все из-за того, что под сердцем рос наш мальчик – твой сын.
Назар вцепился в раковину и мускулы на его руках и спине напряглись. Я думала он вырвет её с корнем, настолько сейчас в нем была сконцентрирована сила, стремящаяся наружу. Он был похож на сжатую пружину, которая вот-вот распрямится.
– Ты должна была сделать аборт, – проговорил он тихо, будто не желая произносить это слово вслух. – Тебе не следовало оставлять нежеланного ребенка, тем более от насильника. И от этого я презираю тебя еще больше.
Подняв лицо к потолку, я проглотила слезы. Другой бы уже получил стулом по голове за такие мерзкие фразы, но Назар специально отталкивает меня паскудными словами, пытаясь показать, что он злой и плохой человек, негодяй, но если бы он на самом деле так считал, то не стал бы с интересом общаться с Климом, и уж тем более расспрашивать о его отношениях с Филиппом. Ему не было бы больно слышать, о том, как сильно Клим любит человека, которого считает отцом.
– Ты врешь, – я предприняла отчаянную попытку достучаться до него, теряя в этот момент последние капли гордости и вцепившись в Назара, обняла его со спины. – Я слышу это в твоем голосе. Мы не виделись много лет, но я всегда помнила о тебе, не забывала, – решив быть искренней, я захотела поделиться сокровенным. Тем, что никто не знал кроме меня. – Я была там, на твоей могиле, приносила цветы. Оплакивала тебя. Я хотела только одного, чтобы мы встретились вновь. И пусть сейчас мы никак не можем найти общий язык, но знаю, что тогда между нами, что-то промелькнуло. В ту ночь я стала твоей и навеки отдала свое сердце. Я родила сына, и он самый чудесный мальчик на свете, посмотри, он же так похож на тебя, а мыслей об аборте у меня никогда не возникало. Это наш малыш, разве я могла пойти на такое? Не отталкивай, прошу. Я так скучала по тебе. Пожалуйста, покажи свое настоящее лицо, ты ведь хороший, я знаю...
Вот так. Я сбросила груз с души. Меня прорвало. Но мне было важно чтобы Назар все узнал, а дальше будь что будет. Я столько лет молчала, таила все в себе. Обижалась на весь мир, что моего спасителя нет рядом, что он погиб. А теперь я призналась в своих чувствах и мне стало легче. Даже если сказанное сейчас обернется против меня, я хотя бы попыталась.
Назар постоял с полминуты, глядя в черноту сливного отверстия раковины, разделяя со мной одно дыхание на двоих. А после развернулся и опустил голову, чтобы посмотреть на меня своими холодными глазами и удостоить гнусной улыбкой.
– Перестань разводить здесь сопли, тебе самой не противно? Мне все твои признания по-хую. Жалостью меня хочешь взять? Липнешь как пиявка. Если бы я знал, что жена Фила такая потаскуха, на порог бы тебя не пустил. Только с другим оказалась в пустом доме, тут же на шею вешаешься, – Назар грубо оттолкнул меня. – Мне похер на тебя и твоего щенка. Запомни, Юля, даже если у нас что-то и было в очень далеком прошлом, для меня это прошло мимолетом, я даже тебя не запомнил, и не думай, что это может повториться. А если ты и вовсе рассчитываешь на что-то серьезное, то твои мысли глупы и наивны. От баб мне нужно только одно – их тело, а от тебя не нужно и этого. Поэтому перестань на меня прыгать и тыкать отцовством. У твоего ребенка уже есть отец и это Фил.
Мне стоило огромных усилий устоять на месте и уверенно, глядя в его глаза проговорить:
– Хорошо, Клим, – я специально назвала его так, как он мне представился четыре года назад. – Ты добился чего хотел. Унизил меня и показал, что я не нужна тебе. Я больше не заикнусь о прошлом и о том, что чувствовала к тебе. Теперь эта тема закрыта навсегда, – произнесла я спокойно, пряча все внутренние тревоги и сильнейшую обиду. – А у Клима действительно есть отец, пусть и не родной. И он отлично справляется с этой ролью и любит мальчика как своего, не боясь ответственности.
– Замечательно, я рад, что нашелся герой и подобрал тебя с прицепом.
– Иди в задницу.
Я вышла из кухни и подошла к Климу. Сын прыгал по шкуре медведя, фантазируя, что катается на нем. Ребенок еще не понимает, что ради такого своеобразного украшения дома, животного лишили жизни.
