Толком не одевшись, в помятой футболке и растянутых штанах, как фурия, я слетаю на первый этаж и бегу на кухню. Там точно Ольга Петровна, и она точно знает, где Верунчик.
Забегаю в столовую и столбенею на пороге. Перед моими глазами прям идиллия: Верунчик, из-за которой я сейчас сократила себе пару лет жизни, довольная сидит в каком-то навороченном стульчике для кормления, а Коршунов с улыбкой до ушей что-то ей рассказывает на непонятном мне языке.
– Что это такое?
Мне кажется, я громко рычу на всю столовую, но оказывает едва шепчу, меня никто не слышит. Когда Богдан Аркадьевич, улыбаясь, поворачивается, чтобы взять чашку, он меня замечает. Улыбка мигом сползает с лица, превращая в его лицо в застывшую маску сосредоточенности.
– Доброе утро, Надежда Викторовна, – голубые глаза придирчиво меня окидывают с ног до головы, Коршунов укоризненно качает головой. И, черт, он заставляет меня покраснеть из-за своего внешнего вида.
– Я проснулась, а Веры рядом не оказалось, в панике побежала ее искать, – начинаю оправдываться, еще накручиваю края футболки на палец. Нервничаю, просто трындец. Он же меня не уволит?
– Вы как-то не очень справляетесь со своими обязанностями.
– Зато вы, как я вижу, отлично справляетесь! – еще не стихает последний слог, я понимаю, что мне нужно отрезать язык, а потом после окончания срока договора его пришить обратно. Коршунов темнеет лицом и мечет в меня сверкающие взгляды.
– Я пойду, приведу себя в порядок, – ретируюсь назад к себе в комнату, пока не ляпнула еще чего-то лишнего.
Сборы у меня занимают десять минут. Я не выгляжу, как порядочная няня с кучей рекомендаций. Мысленно делаю себе пометку, что стоит заказать парочку свободных брючных костюмов спортивного стиля из натуральных тканей. И кеды для дома, чтобы не босиком бегать по этим натертым до блеска паркетам.
Возвращаюсь в столовую с гордо поднятой головой. Умудряюсь не сутулиться и сесть за стол, ничего из приборов не уронив. Смущает наличие нескольких вилок, ложек, нож. Зачем столько приборов, когда можно управиться одной ложкой и вилкой, даже без ножа.
Смотрю на Коршунова, он пристально за мной наблюдает. У меня создается впечатление, что вот этим этикетом за столом меня проверяют. Я дерзко смотрю ему в глаза. Изображать из себя всезнайку не в моих интересах.
– Я всю жизнь обходилась стандартными приборами.
– Я всю жизнь обходился полным набором.
Скрещиваемся взглядами, каждый пытается показать свое превосходство. Я все же уступаю, ведь Богдан Аркадьевич мой босс. Биг босс.
Атмосфера за столом, как вовремя госэкзаменов в университете. Строгий преподаватель следит за каждым твоим жестом, а ты, бледнея и краснея, пытаешься ответить на вопрос, заведомо не зная ответа.
Нервы не выдерживают, я с громким стуком кладу ложку на тарелку и впиваюсь негодующим взглядом в невозмутимое лицо Коршунова. Он даже бровью не ведет. Выдерживает мой натиск, похоже у него в этом очень богатый опыт. Немудрено, как никак начальник, которому подчиняются сотни людей.
– Сколько людей на вас работает?
– Что? – удивленный взгляд Богдана Аркадьевича как бальзам на душу. Могу выбить этого товарища из колеи. Хмурится, смотрит то на меня, то на свою чашку, словно ему кофейная гуща даст разъяснения.
– У вас большая компания, вы знаете, сколько на вас людей работает? Сотня? Две? Так вот, вы каждого проверяете на стрессоустойчивость или это только мне такая честь досталась? – выпаливаю все на одном дыхании, а когда все высказано, жадно пью воду. Аж в горле пересохло.
– Рядом со мной должны быть квалифицированные работники, которые знают свое место и свои обязанности. Вас с большим трудом можно назвать специалистом. Уверен, вы даже не начали собирать информацию по поводу образования для Веры, тем более не искали дизайнера, – смотрит на меня с таким осуждением, словно я только что ему запорола годовой отчет.
– Я сделала кое-какие наброски. Сегодня все доделаю, завтра смогу все вам рассказать и показать, – как бы сильно меня не злил Коршунов, я улыбаюсь.
– Не стоит.
Он внезапно наклоняется к Вере, подмигивает ей. Ожидаемо, что маленькая засранка тут же пытается улыбнуться ему в ответ. Они довольно быстро поладили. Можно смело оставлять на ночь, особенно когда у Верунчика болит живот.
Пока я пытаюсь понять насколько продвинулось сближение отца и дочери, Богдан Аркадьевич протягивает мне папку. Я беру ее в руки и с сомнением заглядываю. Прихожу в легкий шок, спешно просматриваю все листы. Вскидываю на Коршунова вопросительный взгляд. Он его не замечает, так как поглощен своим завтраком и гляделками с малышкой.
– Когда вы успели это все сделать?
В папке, которую мне только что дали, было все. Коршунов прошерстил все бассейны поблизости, выделил один красным маркером и наставил восклицательных знаков. Еще были в списке различные детские развивающие центры и ведущие педагоги в той или иной сфере. Я заранее сочувствую Верунчику, папаша у нее повернутый на знаниях. Она точно будет знать несколько языков, уметь играть на каком-то музыкальном инструменте и обязательно достигать успехов в каком-то спорте. Другой вариант просто не рассматривают.
– Вы и дизайнера нашли? – я поджимаю губы. В папке были эскизы детских комнат и фамилии дизайнеров под этими работами. Мне похоже стоит только выбрать, позвонить и договориться о встрече.
– Вы вообще сегодня спали? – похоже бессонница была не только у меня, но и у биг босса. Правда, я чувствую себя разбитым корытом из-за того, что не выспалась, а по Коршунову не скажешь, что он не спал.
– Я тут подумал, у Веры совсем мало вещей, – на стол кладут пластиковую карту. Голубые глаза серьезны. – Купите ей одежды. Хорошего качества. На цены не смотрите.
– Вы случаем список покупок не составили? – показательно листаю папку до конца.
– Надежда Викторовна, прекратите! – Коршунов сверлит меня гневным взглядом. Будь его воля, он, наверное, с удовольствием меня выгнал. Я громко вздыхаю, демонстративно откладываю папку в сторону.
– Вы сделали за меня работу.
– Мне просто не спалось.
– И вы решили с головой окунуться в новую для себя тему, разобраться что к чему. Ваше рвение похвально. Надеюсь, что в общение с дочерью вы будете таким же воодушевленным, – делаю паузу, чтобы сбавить обороты и градус. Пусть меня и бесит все, но все же Коршунов умеет прислушиваться.
– Рада, что мое замечание по поводу общения с Верой на иностранном языке вы приняли.
– Вряд ли она что-то поняла, – Богдан Аркадьевич смотрит на Веру. – Но я попрактиковался в немецком. Давно не говорил на этом языке.
– Дети как губка, вы думаете, что толку никакого, но ошибаетесь. Все ваши эмоции, ваше отношение, ваш голос – она будет запоминать. Я думаю, что вы будете хорошим папой, – от сахара в конце у меня сводит зубы. Глядя, как Коршунов задумчиво смотрит на Верунчика, я надеюсь, что мои слова окажутся правдой. Пусть товарищ и скуп на эмоции, но с таким отцом Вере точно нечего бояться. Он ее защитит и не предаст.
– Спасибо, – скупо с благодарностью Богдан Аркадьевич улыбается. – Мне не так просто все это дается, как может показаться на первый взгляд.
Я хмурюсь, потом мотаю головой, но какая-та недосказанность с его стороны оседает во мне осадком. Стараюсь не зацикливаться на этом. Завтрак проходит в спокойной обстановке. Меня даже перестают проверять взглядом.
Когда Коршунов допивает кофе, он встает, гладит Веру по головке и сдергивает с напольной вешалки пиджак. Я оказываюсь рядом с малышкой и тут же беру ее на руки. У нас сегодня никакого плана нету, но уверена, мы найдем себе занятие.
Провожает Богдана Аркадьевича до двери. Он обувается, выпрямляется и неожиданно устремляется странный, будоражащий взгляд. Смотрит так, словно фотографирует нас на память.
Я беру ладошку Верунчика, распрямляю ее пальчики и ласково говорю:
