них потрачено, становится нехорошо.
Это белое платье даже одеть страшно. Вдруг испачкаю?
Остаток дня проходит спокойно, а вот ночью я в полной мере начинаю понимать как это сложно быть матерью.
Кира плакала, не переставая. Ничего не помогало. Ни песенки, ни соска, ни мои уговоры. Я качала ее на руках, но успокоить не получалось.
— Ну же, тише, маленькая, — прошу ее уже сквозь свои слезы. Качаюсь губами крошечного лобика и застываю. У малышки, кажется, температура. Только этого не хватало!
* * *
Я делаю несколько торопливых шагов к двери с ребенком на руках, как дверь распахивается и на пороге появляется недовольный и взъерошенный Руслан.
Он прищуривается, рассматривая меня. Он в одних боксерах, что меня безумно смущает. На его ребрах алеют синяки, я отвожу взгляд, открываю рот чтобы сообщить о температуре его дочери, но он меня опережает:
— Что происходит? Почему она плачет и почему ты до сих пор ее не успокоила? — его вопросы звучат с претензией.
Я резко вскидываю подбородок. От плача Киры уши закладывает. Но это ничто по сравнению с волнением, что испытываю сейчас за нее.
— Она… — я сглатываю слюну, — у Киры температура. Я не знаю что делать, Руслан. Я ведь не медработник. Ее нужно показать педиатру. Вызови скорую, или такси, я не знаю как это здесь работает.
— Температура? — в его взгляде прослеживается тревога.
— Да, — покачиваю на руках малышку. Она так надрывается. Мне ее жаль до невозможности. Сама с трудом держусь, чтобы не зареветь. — Нам наверное стоит взять документы, страховку и поехать в клинику. Вдруг что-то серьезное, Руслан?
Алмазов запускает пятерню в волосы, сжимает челюсти. Ощущение, словно внутри него в этот момент происходит борьба. Но у меня нет времени анализировать это, у меня на руках младенец с температурой и я понятия не имею что делать в таких случаях.
— Я соберу пока что вещи, подержи ее, пожалуйста, — протягиваю ему дочь.
Но вместо того чтобы взять ее на руки он вдруг заявляет:
— Мы не можем поехать в клинику или показать ее врачу.
— Что? — смотрю на него с недоумением. — Почему?
— Потому что у меня нет документов, — мрачно выдает он и я понимаю что мои опасения были не напрасны.
— Ты украл ребенка, да? О, господи! И я тебе в этом помогаю. Нас посадят. Я слышала в Штатах ужасные законы. Все строго. Сколько за пособничество в похищении ребенка дают? Лет десять? — смотрю на него с паникой в глаза. Внутри все дрожит от страха.
Ну, зачем я согласилась? Он бы не смог вечность держать меня взаперти. Да лучше бы обратно вернул в то казино!
— Успокойся, Вика, — встряхивает меня, — Киру никто не крал. Она возможно и в самом деле моя дочь.
— Возможно? — мои брови взлетают вверх, кроха, кажется, немного успокоилась даже после такого поворота событий.
— Завтра будем знать на сто процентов. Но если ты проговоришься, — он наступает на меня, я делаю шаг назад, — то я тебя засужу за разглашения конфиденциальной информации.
— Да больно мне надо посвящать всех вокруг о личных делах Алмазова! — зло цежу я, так как его угрозы откровенно бесят уже. — Меня больше интересует здоровье твоей вероятной дочери. В отличие от тебя!
Мы застываем друг напротив друга. За моей спиной стена. Отступать некуда.
— Что делать? — спрашиваю уже тихо, отвожу от него взгляда.
— Попробую найти врача, который умеет держать язык за зубами и не начнет задавать не нужных вопросов.
Когда взрослому мужику, который в жизни своей кроме ринга ничего больше и не видел, подкидывают под дверь гостиничного номера сверток с ребенком — вряд ли он будет знать что с ним делать.
Я только прилетел в страну, разложил по полочкам свои вещи, глотнул кофе, как в дверь кто-то очень настойчиво и громко постучал.
Я не собирался открывать. Единственным моим желанием было лечь поспать. Долгий перелет и смена часовых поясов давали о себе знать, но что-то меня подвигло это сделать.
Я потянул за ручку, но никого не обнаружил. А потом опустил взгляд вниз и охренел. Потому что у моих ног лежал завернутый в плед младенец.
Я такого и в страшном сне представить не мог.
Первая мысль — кто-то потерял ребенка. Ну как еще объяснить тот факт, что милый малыш окажется на полу коридора гостиницы?
А потом я увидел ЭТО.
Записку рядом с ребенком. При этом кто-то позаботился о том, чтобы я точно ее прочитал сразу. Лист бумаги А4 и крупный почерк, который я узнал не сразу.
«Руслан, это твоя дочь. Ее зовут Кира. Позаботься о ней, я потом все объясню. Целую, Софи.»
Да быть того не может, - подумал я, а в следующий момент девочка, а теперь я знал что это точно была девочка, проснулась и посмотрела на меня моими глазами.
— Да быть того не может! — прошипел уже вслух и выскочил в коридор.
Оббежал весь эта, но ни Софи, ни кого-то другого, кто мог ее видеть, не нашел.
— Рус, какого хрена ты дверь не зак… рыл… — на пороге появился Ярик, мой друг и автогонщик. Его глаза вылезли из орбит, когда он увидел ребенка перед нашим номером. — Это что?
— Ребенок, — спокойно сказал я, хотя сам был на грани паники. — Не спрашивай пока ничего, забери ее, я сейчас. Нужно вниз спуститься.
Это какой-то развод. Кто-то просто долбанулся головой и неудачно со мной пошутил! — твердил себе, пока на первый этаж по ступенькам бежал. Долбанный лифт застрял на шестом этаже и не хотел ехать ниже.
Как оказалось никто из обслуживающего персонала не заметили никакой подозрительной особы с ребенком на руках. Я довольно-таки долгое время проторчал в лобби отеля, в надежде что сейчас кто-то выбежит ко мне и выкрикнет: «Вас снимает скрытая камера!», но на меня по-прежнему никто не обращал внимание.
Софи я знал и не забыл. Как можно забыть девушку, в которую влюбился как дурак, а потом узнал что она помолвлена с другим и скоро выйдет замуж.
Ее муж был каким-то политиком. От него зависел бизнес отца Софи и она не могла расторгнуть помолвку.
Я предложил ей сбежать вдвоем. Мы могли бы жить на родине. К черту ее отца. Она бы не нуждалась в деньгах, мне платили хорошо. Но Софи отмела эту идею сразу же. Плакала, молила не покидать ее. А я бесился, потому что знал что делю любимую женщину с другим. Глупо ведь верить что у них платонические отношения и их встречи завершаются держанием
