густой, чуть влажной шевелюры. Я скучала по этому ощущению ничуть не меньше, чем по всему остальному.
Мы столкнулись губами, начав целоваться как сумасшедшие, будто хотим поглотить друг друга. Его вкус ударил мне в голову. Язык был горячим, как раскаленное железо. Его крупный набухший член был все глубже во мне, с каждым новым ударом вызывая сильные спазмы. Марат толкался в меня, все больше убыстряя ритм. Больно сжимал ягодицы, облизывал соски, втягивал их ртом и покусывал.
Напоследок он снова стал ласкать мой клитор, будто мало ему было оргазмов, которые я уже получила. Внутренние мышцы беспрестанно сжимались вокруг члена, я уже в изнеможении откинулась назад, упираясь затылком в дерево и повисая на Марате, а он все не мог насытиться. А я уже готова была молить о пощаде.
Но Беркутов измучил меня окончательно. Он замедлился, словно желая продлить наше соитие, и стал двигаться убийственно неторопливо, чтобы я прочувствовала каждую венку на его члене, познала его во всех деталях. Большим пальцем он выписывал круги на чувствительном до боли клиторе. Меня сотрясала дрожь от множественных оргазмов. Я уже больше не могла их выносить и чуть не простонала Марату в губы, чтобы он прекратил, но он сдался быстрее, чем я успела это сделать, толчками кончая в меня и утыкаясь носом мне в шею. Его горячие губы двигались вдоль нее, посылая слабые волны возбуждения по всему телу. Я плыла в эйфории, чувствуя приятную вибрацию и горячую влагу наших спаянных тел, пока не осознала, что нарушила данные себе обещания не связываться с Беркутовым. И, что еще хуже, сумасшедший секс случился рядом с убитым мною человеком, которого я собиралась хладнокровно сжечь.
Глава 4
Ехали молча. Совершенно не хотелось разговаривать. Да и я не знала, что сказать. Сидела, как оглушенная. Марат приказал мне сесть в машину после того, как жестко отымел у дерева. Я дернулась было спорить, но он повторил приказ, и его беспрекословный тон заставил меня притихнуть. Наконец Марат нарушил тишину. Я молча слушала, не смея пикнуть. Не понимала, почему так боюсь Беркутова. Но, скорее, я просто боялась саму себя. Если скажу что-то не то, еще больше засосет порочная трясина. Беркутов был как в поговорке: дай палец – всю руку оттяпает.
Поэтому я мочала и слушала. Марат сказал, что сам разберется с трупом. Сначала отвезет меня к себе в загородный дом неподалеку, потом вернется, сожжет и закопает. Смущенно оправляя платье, я потащилась в машину и села на переднее сиденье.
Я не смотрела в окно, но слышала, что происходит снаружи. Марат засыпал труп землей. Понятно, что ночью вряд ли кто обнаружит яму, но меры предосторожности не повредят. Я зажмурилась, потом открыла глаза и стала лихорадочно шарить в бардачке, в надежде найти что-то, способное меня отвлечь. Обнаружилась пачка сигарет. Было так паршиво, что не отказалась бы от долгой затяжки. Но закурить не вышло, ведь зажигалка осталась у Марата. Я вспомнила, что Марат не любит запах сигарет от девушки. Запрещал мне курить, да я и сама не хотела приобретать эту вредную привычку. Во мне не было такого сильного духа бунтарства, как у него.
Интересно, курит ли Виола? Скорее всего, нет, Марат ей по-любому это запретил. Такой диктатор, как он, не может измениться. Он любит, чтобы все жили по его правилам. Пристегнулась, усмехнувшись потаканию привычки из обычной жизни. Вся эта ситуация была до жути сюрреалистичной. Как будто в кино. Было стыдно за то облегчение, которое я почувствовала, когда Марат предложить самостоятельно решить проблему. Стыд въедался мне под кожу, становясь неотъемлемой частью. Не знаю, смогу ли от него когда-нибудь избавиться, разве что лоботомия поможет. А пока во мне запустился механизм саморазрушения…
Рассветало. Голые остовы деревьев напоминали корявых чудовищ. Казалось, они протягивают ко мне свои когтистые сухие лапы и пытаются поймать, вернуть к могиле. Мне придется до конца жизни называть убитого трупом. Покойник, мертвый, жертва – какие названия ни подбирай, обезличить его не получится. Прошло всего несколько часов с того момента, как я убила человека, а уже невыносимо устала от давящего груза на душе. Его никак не скинуть, даже если пойду в полицию и сдамся. Такие вещи не забываются.
Никак не удавалось убедить себя, что беспамятство прощает убийство. Но робкий внутренний голосок так и подзуживал: «Ты не помнишь ничего. Может быть, все было совсем иначе? Ты взяла и поверила Марату». А, собственно, что он увидел, по его словам? Меня, лежащую рядом с трупом. А еще, кажется, есть Динар, который видел нас вместе, зажимающихся в углу. Могла ли я целоваться с незнакомым человеком? Хотелось верить, что нет! Но в том состоянии… Кто знает…
Внутренне зарычав, я упала лицом в ладони, желая спрятаться от всего на свете. Забыться. Тут же память услужливо предложила отвратительную, извращенную и порочную сцену у дерева, когда я отдавалась Марату, не помня себя. Тут же заныло внизу живота, будто нечто сильнее меня, сильнее моего разума отчаянно хотело повторения.
Как Марату удалось за считанные мгновения разбудить во мне такую жажду? Я думала, что он уже не имеет надо мной власти. Что не может вызвать дикую страсть, которая бросала нас в объятия друг друга, как только предоставлялась возможность. Я казалась себя взрослой, не какой-то малолеткой, загорающейся от одного прикосновения своего парня. Но этого касания хватило, чтобы я тут же вспыхнула и не смогла противостоять его напору.
Но что толку злиться на себя за поражение, когда гораздо сильнее мучает чувство вины… И стыд…
Почему я не могу полюбить Ивара? Ведь он более надежный, спокойный, рассудительный и правильный. Я очень старалась проникнуться к нему хотя бы подобием бешенной любви, которую испытывала к Беркутову. Но разве сердцу прикажешь? Оно с юности отзывается только на Марата. Да и в детстве я всегда остро реагировала на него, как будто сын родительских друзей, к которым меня частенько сбагривали на время, был манящей сладостью, неразрешимой задачей. Меня всегда к нему тянуло. И как я ни старалась сбежать, всегда возвращалась к нему. Нас ломали жизненные обстоятельства. Сложно быть вместе правильной девушке и плохому парню. Для меня всегда была важна карьера. Я училась с огромным
