Только делаю первый глоток невероятно горького и крепкого напитка, как слышу чьи-то шаги. И нет, это не мама, она ходит иначе.
— Я бы тоже выпил кофе, — невозмутимо произносит Александр.
Мой сводный братец расхаживает по дому в одних домашних штанах.
И какого лешего ему не спится в три часа ночи?
7.1
Алекс включает кофемашину, разворачивается, опирается бёдрами о столешницу и насмешливо смотрит на меня. Изучает. Я настолько хмельная, да что уж там — откровенно пьяная, что его взгляды меня нисколько не смущают. Допиваю горький кофе, иду к раковине, чтобы чашку сполоснуть.
И поскальзываюсь на ровном месте! Ноги заплетаются, я вскрикиваю, но сильные руки подхватывают меня, не дают позорно распластаться по полу.
— Значит, тогда ты падала не по-настоящему, — резюмирует Алекс, крепко держа меня за плечи.
— Чрезмерная мнительность до добра не доведёт, — усмехаюсь. В его руках безумно хорошо, и голова меньше кружится.
— Сколько ты выпила? — строгим тоном спрашивает Алекс.
— Ты что, моя мамочка? Отстань, — напрягаюсь, чтобы оттолкнуть сводного братца, но он первым меня выпускает, и я чудом на ногах удерживаюсь. Шатает так сильно, капец.
— Не знал, что моя сестрёнка — алкоголичка.
— Я выпила несколько шотов, ничего в этом криминального нет.
— Шоты бывают разные. Ты что, совсем меры не знаешь? Еле на ногах стоишь! — отчитывает он меня, как глупую девчонку.
— У меня день рождения, забыл? — щёлкаю пальцами перед его лицом. — Ты и так мне праздник испортил.
— Чем же, позволь узнать?
Алекс складывает руки на груди и в упор смотрит на меня. Его лицо будто каменеет, но глаза обжигают так, что во рту становится сухо. Я помню этот блеск. Голодный взгляд мужчины, который испытывает возбуждение.
Я смелею и делаю шаг ему навстречу. Если упаду — он снова меня спасёт, почему-то я в этом уверена.
— Ты устроил мне допрос — это раз, — начинаю я перечислять, загибая пальцы. — Не понял причины моего поступка — это два. Ничего не подарил мне на день рождения — три. И всё время надо мной насмехался — четыре.
— Четвёртый пункт не имеет ничего общего с реальностью.
— Как скажешь, — недоверчиво мотаю головой. — А вообще тебе никто не говорил, что на дни рождения принято дарить подарки? М-м-м? Пять лет назад ты был куда более внимательным.
Тогда Алекс вручил мне новенький телефон. Не самый душевный подарок, но я была на седьмом небе от счастья. И до сих пор этот смартфон лежит у меня в столе. Я им пользуюсь время от времени, фотки старые пересматриваю, на них Алекс запечатлён. Он, наверное, даже не знает, что я тайком его снимала. Молодого, красивого, недоступного.
— Хватит истерить, — морщится Алекс.
Но меня несёт! В пьяном состоянии озвучивать претензии легко и просто, никаких душевных смут и сомнений я при этом не испытываю. Завтра пожалею о сказанном, а пока можно ни о чём не думать.
— Даже Макар, парень, которого я знаю всего одну неделю, так вот — даже он мне подарок приготовил!
Я достаю коробочку и тычу её Алексу. Гордо улыбаюсь, подбородок задираю и смотрю на сводного братца с чувством превосходства. Выкуси! Ты в этой битве заранее проигравший.
— Мило, — цедит сквозь зубы Алекс.
Но коробку не берёт и внутрь не смотрит. Лишь бровь насмешливо приподнимает, как бы говоря — и это всё, этим ты пыталась меня задеть?
Снова он умнее и хладнокровнее оказывается.
Я бросаю коробку на стол, разворачиваюсь на пятках и опять на Алекса смотрю. У него ни один мускул на лице не вздрагивает. Поразительная выдержка!
— Ты правда ничего не помнишь? — под влиянием алкоголя спрашиваю я.
— Да о чём ты говоришь? Хватит этих загадок! — вспыхивает Алекс. Он хватает меня за плечи и встряхивает. Не сильно, но как-то обидно, что ли. Будто я тряпичная кукла в его руках.
— Желтая тетрадка с моими стихами и рисунками, — шепчу я пересохшими губами. — Почему ты о ней забыл?
— Какая нахрен тетрадь?
— Которую ты перелистывал страницу за страницей и ржал. Её тебе Ира показала, моя бывшая подруга.
Растерянность в глазах Алекса исчезает. Он вспомнил! Я вижу это по расширенным зрачками и по тому, как меняется выражение его лица.
— И что? Ну поржал я над какими-то тупыми приколами, в чём трагедия?
— Тупыми приколами? — мой голос срывается, а тело бьёт крупная дрожь.
Так вот, чем были для него мои любовные признания! Всего лишь тупыми приколами.
— Ну да, там хрень какая-то была нарисована, я поулыбался. Только не понял, зачем твои подружки мне эту тетрадь показали.
— Стой! — я упираюсь ладонью в его пышущую жаром грудь. — Хрень? Там не было стихов? Не было моего дневника?
— Нет. Я бы не стал читать чужие дневники, — хмурится Алекс.
Так вот оно что! Боже, меня просто обвели вокруг пальца. Ира показала мне видео, на котором Алекс листает жёлтую тетрадку, точно такую же, как мой дневник! И в том коротком ролике сводный брат смеялся. Я решила, что он надо мной ржёт.
Ира сказала, что теперь Алекс знает о моих чувствах и моя любовь для него — лишь глупая шутка.
Мы тогда с ней навсегда рассорились. Она говорила, что из добрых побуждений показала мой дневник Алексу, а я не смогла её простить за такое предательство.
Оказывается, она дала Алексу другую тетрадь, не ту, в которой я душу наизнанку выворачивала.
Но почему Ира это сделала? Зачем соврала мне? Хотела, чтобы я разочаровалась в сводном брате? Может, она сама по Алексу сохла? Ревность толкает людей на безумные вещи.
— Похвально, что ты не читаешь чужие дневники, — говорю я. Из груди истеричный смех вырывается, я хохочу и смахиваю выступившие на глазах слёзы.
— Так что я там помнить должен? И при чём тут твой дневник?
Поднимаю голову и совсем по-другому на Алекса смотрю. Он ничего не знал. Он не смеялся надо мной, не читал те наивные признания в любви. Он до сих пор не знает о моих чувствах.
Теперь ясно, почему он моих мотивов не понимает.
— Забей. Я пьяная и поэтому ерунду какую-то говорю.
— Ясно. Давай отведу тебя в комнату, а то сама по лестнице ты не поднимешься.
Он делает шаг назад, и моя рука невольно скользит по его груди. На кончиках пальцев искорки вспыхивают. Я делаю судорожный вдох и чувствую только Алекса. Никакой примеси сладких духов. Лишь морской гель для душа и его особенный мужской запах.
— Странно, что ты с ночёвкой тут остался, — вслух озвучиваю свои мысли.
— Завтра семейный день, ничего странного в этом не вижу.
Он напрягается всем телом, даже голос его звучит иначе. Я облизываю губы и дотрагиваюсь до стального пресса. Опускаю глаза. Алекс возбуждён. Тот похотливый блеск не был плодом моего воображения. Он действительно меня хочет.
— Мне понравилось тогда… Почти всё, — признаюсь я. — Но ты унизил меня в конце.
— Что тебе не понравилось? — хрипло осведомляется он.
— Твоё желание поставить меня на колени. И отсутствие нормальной прелюдии.
Я ощупываю его мускулистые плечи, веду ладонями вверх и обнимаю Алекса за шею. Скребу ноготками затылок и зарываю пальцы в его волосы. Как же мне нравится его трогать!
— Твои губы охрененно бы смотрелись на моём члене, — сдавленно произносит Алекс.
И пытается убрать мои руки. Разомкнуть объятия.
Мне снова обидно становится. Он же хочет меня, я вижу, чувствую! Его похотью воздух пропитывается, от неё не деться никуда, не спастись.
— К таким экспериментам я пока не готова, — шепчу.
Под алкоголем все мои действия и слова кажутся естественными, правильными, честными. А зачем что-то скрывать? Я хочу трогать Алекса, хочу его целовать, обнимать, слушать его низкий хрипловатый голос. И это, чёрт побери, нормально!
— Идём в спальню, — командует Алекс.
— К тебе? — вздёргиваю я бровь. Знаю, что он имеет в виду мою комнату, но всё равно его подначиваю.
— Нет.
— Тебе нужно расслабиться, — улыбаюсь я. — И побриться. Или не стоит бриться?
