из комнаты.
— Привет, мам! — произношу устало и целую ее в щеку. — Дарине стало хуже? — спрашиваю обеспокоенно.
— Почему? — удивляется мама. — Нет. Все без изменений. Температура нормальная.
— Что сказал педиатр?
— Педиатр тоже ничего не нашла, выписала на всякий случай общеукрепляющие и поставила ОРВИ. Вот врачи пошли: диагноз не утвердили — значит ОРВИ! Хоть бы анализы взяли!
Улыбаюсь про себя. В этом вся мама: качество (точнее его отсутствие) современной медицины — ее любимая тема.
— Она спит? — спрашиваю я, пока раздеваюсь. Все-таки на дочь не похоже, чтобы она меня не встретила.
— Чего бы она спала? У нее гость.
— Гость?! — Замираю, зависнув в одном сапоге.
— Да. Мальчик. Они учатся вместе. Филипп зовут. Имя необычное. Симпатичный такой. Только похож на кого, никак не пойму, — продолжает говорить мама, но я ее почти не слышу.
Значит, Филипп пошел не к однокласснику, а к однокласснице… Интересно, это Костя не расслышал, или мальчик специально так сказал? Но в любом случае, сын Лебедева поступил правильно. Я бы даже сказала, что это поступок взрослого мужчины, а не десятилетнего ребенка.
— Давно он пришел? — спрашиваю маму.
— Я так поняла, что сразу после уроков. Я не хотела, чтобы он заходил — вдруг заразится. Мало ли, может, и правда ОРВИ? Но ему было очень нужно поговорить с Дариной. — Мама значительно поиграла бровями. — Вот и разрешила. Уж такой он расстроенный был, жалко прям.
— Ты все правильно сделала. Они в комнате?
— Да. Поля, он мне кого-то напоминает, а вспомнить не могу, — хмурится мама.
— Мам, это сын Кости Лебедева. — Я понижаю голос.
— Кого?!
— Мама! Тише! — полушепотом прошу ее.
— Ты с ума сошла! Так они же с Даринкой… брат с сестрой! — Мама в ужасе закрывает рот руками.
— Мам, я знаю! Мы с Сережей вчера ей об этом сказали, а утром у нее поднялась температура… — Я пытаюсь объяснить, но на меня все равно смотрят осуждающе строгим взглядом, обвиняя во всех грехах.
— Радуйся, что только температура! Кто же так делает, Поля?! Она же ребенок! Тоже мне, родители года! А ты еще и учитель! — пеняет мне мама. — Так и психику ребенку на всю жизнь сломать можно!
Не хочу ей говорить, что моя психика сломалась первой.
— Пойду, узнаю, до чего они договорились, — вздыхаю я.
— Судя по тому, что я слышала смех своей внучки, то там все нормально. А вот тебе всыпать хорошенько надо! А Сережа как воспринял? — обеспокоенно спрашивает мама, тут же забыв про воспитательные меры.
— Сережа уже давно предлагал рассказать Дарине. Это я все… откладывала.
— Дотянула! — Мама качает головой. — Иди уже! А я на стол соберу, пусть нормально поедят, Даринка тоже еще не ела. Я им только чай с печеньем давала. Да и ты сама, поди, только кофе утром выпила и весь день голодная ходишь.
— Спасибо, мам. — Становится так тепло от маминой заботы, пусть и высказала она ее в своеобразной манере.
Подхожу к комнате, из которой доносится бодрый голос Филиппа:
— Дар, ты прикинь: географичка ничего не заметила!
Кажется, у кого-то получилось удачно списать с телефона. Наивные! Они думают, что учителя этого не видят. Показываюсь в дверном проеме, и Филипп резко замолкает, вскакивает на ноги и встает по стойке смирно. До этого он умещался на краешке рядом с Дариной. Дочка сидит на кровати, скрестив ноги по-турецки и прижав к себе Степку.
— З-здрасти, Полина Аркадьевна, — испуганно произносит Филипп, глядя на меня огромными глазами.
— Здравствуй, Филипп. Ты сиди. Зачем встал?
— Да не, — тянет он. — Я постою…
— Садись, я сейчас уйду. Не буду вам мешать. Дарина, ты как себя чувствуешь?
— Все хорошо, мам, — отвечает дочка, и я выдыхаю.
— Вот и славно. Бабушка на стол собирает, приглашай Филиппа обедать.
— Н-не надо! Я не голоден… — протестует Филипп, но тут его желудок издает предательский громкий звук.
Даринка закрывает ладошками рот, а паренек заметно тушуется.
— Филипп, с бабушкой Дарины даже я не спорю, — признаюсь мальчику.
— Правда? — Ребенок еще больше округляет глаза. У него на лице явно читается: «Как завуч школы может бояться обычную бабушку?»
— Правда, — отвечаю ему и не могу сдержать улыбку.
Чувство облегчения, что дети смогли найти общий язык, снимает с моей души огромный груз. Может, все и не так плохо, как казалось мне в самом начале? В конце концов, одной, самой главной проблемой становится меньше. Но ревность снова колет мое сердце: а если и Дарина захочет прийти в гости к Филиппу? Как отнесется к ней жена Кости? И что скажет Анна Захаровна? Хотя я не думаю, что при нынешнем статусе бывший муж живет вместе с мамой. Но страх, что бывшая свекровь может обидеть мою дочь перекрывает все разумные доводы.
Недолюбленных детей видно. Они стараются быть в центре внимания любыми доступными им способами. У родителей работа, бизнес, высокая должность, а свободное время — огромная роскошь, и если оно выпадает, то не всегда в него вписываются дети. Вот и получается, чтобы привлечь к себе внимание, ребенок закатывает истерики и ставит условия. И многие родители не замечают, что потакая ему во всем и стараясь дать ему, что он требует, лишь бы тот не мешался, они развивают в нем не самые лучшие качества. Когда всего лишь можно (и нужно) выслушать своего сына или дочь, узнать, как прошел его день, поинтересоваться успехами или, наоборот, тем, что получается пока плохо. Поддержать.
Я не ожидала такой реакции от сына Кости. Мне почему-то казалось, что Филипп Лебедев воспримет все немного иначе. Что он будет сторониться Дарины, никак не показывая их связь. Сам или по желанию родителей — не имеет значения. Но я ошиблась. Было неожиданно видеть, что он, наоборот, стал искать у Дарины поддержку и, как оказалось, дал ей свою. Он показал себя совсем с другой стороны. В нем еще не успели укорениться качества бесчувственного эгоиста, хотя классный руководитель охарактеризовала Лебедева Филиппа как проблемного ученика, которому многое прощается из-за статуса его родителей: и поведение, и низкая успеваемость.
— Ты о чем задумалась? — спрашивает мама.
Я уже и забыла, что от нее ничего не утаишь.
— Думаю, звонить Косте или не надо. Сказать, что Филипп у нас, — размышляю вслух, но ответ неожиданно получаю от самого Филиппа.
— Полина Аркадьевна, не надо звонить папе. Пожалуйста, — просит мальчик.
Я оборачиваюсь: дети стоят рядом и явно слышали мою фразу.
— Почему? — Смотрю на него, но Филипп понуро опустил голову.
— Его папа все рассказывает маме, — отвечает за него
