— Отстегни меня, Турчин! — пропускаю мимо ушей угрозы придурка. — А лучше вали в психушку вместо Геры, параноик!
Голос сипит от волнения, и Ар это чувствует, всё сильнее нависая надо мной. Какого рожна он творит?!
— Хочешь увидеть настоящего параноика? — Турчин сжимает зубы на нежной мякоти моего уха. От неожиданной порции острой боли я взвизгиваю и упираюсь ладонями в его мощную грудь, чтобы оттолкнуть эту отвратительную тушку. Но мои тщетные попытки не приносят результата.
— Услышишь ночью музыку — приходи. — Грубым голосом Турчин вышибает из меня остатки самоконтроля. — Я буду тебя ждать, Тася!
— Иди в баню, Турчин! — Что есть мочи щипаю придурка, раз не хватает сил отодвинуть его от себя. Арик едва заметно морщится — то ли от боли, то ли оттого, что его так сильно раздражают мои прикосновения. В любом случае, уже в следующую секунду Турчин отстёгивает ремень и как ни в чём не бывало отходит.
— Ну чего расселась, малявка?! Пошла вон! — орёт он на всю парковку, а потом тихо, так, чтобы слышала только я, добавляет: — Сегодня ночью, Тася! Не забывай!
Слова Турчина беспокойными муравьями заползают под кожу, жалят, унижают, вгоняют в ступор. Наверно, поэтому продолжаю сидеть на месте, вместо того чтобы со всех ног бежать отсюда куда глаза глядят.
Ар насмешливо качает головой, размышляя, выдать ли мне добавку гнусностей сейчас или приберечь их на потом. Уверена, в его белобрысой голове спрятан завод по производству оскорблений. Да только планы Турчина нарушает нежный голосок Ники:
— Арик, ты уже приехал? А говорил, что задержишься! — Кокетливо перекинув волосы на одно плечо, она модельной походкой плывёт в нашу сторону, а при виде Милы и меня натянуто улыбается. — И вы здесь?
— Отец попросил забрать Камиллу. — Турчин поворачивается ко мне задом и, приобняв свою зазнобу за талию, оставляет на любимой щеке мимолётный поцелуй. — А эта, — продолжает он, небрежно кивнув в мою сторону, — просто следом увязалась.
— Да уж! — поджимает накрашенные губки Ника. — Сколько Тасю жизни ни учи, а как была дремучей провинциалкой, так и осталась.
— Что ты выдумываешь, Арик? — подмигнув мне, вступается Мила: у неё собственные счёты с братом. — Лучше расскажи своей невесте, как полдня спасал Тасю от нашего придурка-одноклассника, а потом шептал ей нежности на ушко.
Пока я ошарашенно открываю рот, подруга переводит взгляд на Нику и продолжает вешать ей лапшу на уши:
— Думаешь, отчего эти двое застряли в машине, а меня выгнали? Поверь мне, Ника: моего братца абсолютно не трогали мольбы Таси оставить её в покое.
Напряжённое лицо сестры моментально покрывается красными пятнами, а идеально очерченные губы начинают подрагивать. Всегда неприятно, когда тебя держат за дуру. Втройне — когда это делает любимый человек.
— Эй, болезная, жить надоело?! — гремит Ар, нервно сжимая ладонь на талии Ники. — А ну, быстро забрала слова обратно!
Правда, Мила даже не думает извиняться. Взмахнув своей гривой, она разворачивается на пятках и спешит к дому.
— Тася! Ты идёшь? — кричит на ходу, а я, наконец, отмираю. Судорожно хватаю носом воздух, непослушными пальцами — рюкзак, и выпрыгиваю из авто.
— Не верь ей, любимая! — вертится ужом на сковородке Арик. — У Таси просто ремень застрял, а я помог. Малявка, подтверди!
Понимаю, что должна оправдаться перед Никой, успокоить её. Мы сестры, и этим всё сказано. Но, наверно, я родилась с изъяном, иначе как объяснить улыбку на моих губах и лёгкость в области сердца.
— Тася! — пищит Ника, выискивая в моих глазах правду.
— Это всё наглая ложь! — продолжает писать кипятком Турчин.
А я на секунду ощущаю себя всесильным супергероем. Правда, не знаю, чего жажду больше: насолить сестре или отомстить Ару.
— Так, значит, никакой вечеринки сегодня не будет, Арик? — Бью по обоим фронтам одновременно, а для пущей убедительности округляю глазки. Отец всегда говорил, что медовые искорки в моём взгляде способны на многое. Вот и проверим!
— Ар, вечеринка? Сегодня? — мгновенно потеряв ко мне всякий интерес, недоуменно качает головой Ника и предостерегающе смотрит на парня. — Ты выбрал не лучший день.
Мне кажется, или от её ревности не остаётся и следа? Да и известие о самой вечеринке беспокоит сестру куда больше, чем вероятность моего присутствия на пати.
— Да ладно тебе, Ник! — отмахивается Турчин и запрокидывает лицо к небу. — Весело будет!
— Весело? Ар, тебе мало, что ли? Чего ты добиваешься?
Они, вроде, говорят на родном для меня языке, но чем больше я слушаю их перепалку, тем меньше её понимаю. Одно несказанно печалит: я так и не утёрла нос Ару, да и Ника, кажется, позабыла о моём существовании.
— Совпадение? — недоверчиво шелестит она, острыми ноготками цепляясь за футболку своего бойфренда. — Моей сестре-идиотке рассказывай про совпадение!
— Зая, тише! — Турчин обхватывает лицо Ники ладонями и пытается заглушить поцелуем её праведный гнев.
— Тише?! Отличное слово, Арик! «Тише» — это всё, что от тебя требует отец! — Сестра отчаянно скидывает с себя его руки и начинает ходить кругами. — А ты как будто специально выгадываешь время и играешь с огнём.
— Брось, киса! — В отличие от Ники Арик говорит спокойно, с непоколебимой верой в свою правоту. — Я просто хочу немного развлечься. Да и твоей сестрёнке не помешает обновить круг друзей. Ты же придёшь, малявка?
Он щурится от солнца, устремляя взгляд в мою сторону. Но даже узкой щёлки его озлобленного внимания хватает, чтобы по телу вновь пробежал холодок.
— Тася! — Сестра решительно подбегает ближе и заботливо приглаживает мои спутанные волосы. — Тебе мама что сказала? Вот и иди — гуляй подальше отсюда! К папе съезди, на худой конец! Никаких вечеринок, Тася! Слышишь меня?
Какой-то бред, честное слово! Арик и Ника словно сговорились и выжидающе таращатся на меня: один жаждет моего присутствия, вторая — чтобы на пушечный выстрел не приближалась к дому Турчиных.
— Да идите вы оба! — ворчу себе под нос, раздосадованная, что в очередной раз осталась не у дел.
Едва не споткнувшись на ровном месте, торопливо иду прочь, широко шагая. Перед глазами — туман. Нарочито пропускаю мимо ушей смешки Турчина и причитания Ники и ненароком забываю о Миле, которая ждёт меня у себя дома. Бреду, сама не зная, куда, да это и не важно. С каждым метром ускоряюсь, а, добравшись до поворота, перехожу на бег. Моя душа рвётся прочь из Жемчужного, из этого города, подальше от постоянных склок и оскорблений. Я хочу домой — туда, где всё по-настоящему, где тепло от улыбок и спокойно. Но вместо этого прибегаю к озеру.
Окаймленное молодой порослью ив, оно напоминает красочную иллюстрацию к книге со старыми добрыми сказками. В свете майского солнца озерная вода играет бесконечными бликами и кажется нереально прозрачной и чистой.
Чуть поодаль от дороги замечаю поселковую пристань, узкий деревянный настил которой простирается почти до середины водоёма. В летние месяцы здесь ждут своего часа лодки и катамараны местных жителей. Сейчас же вход на пирс огорожен тонкой цепью и табличкой с предупреждающей надписью «Вход запрещён». Очередной запрет отзывается внутренним протестом, а потому, осмотревшись по сторонам и удостоверившись, что никого, кроме меня, на берегу нет, перепрыгиваю через хлипкое ограждение.
Раскинув руки, иду навстречу игривому солнцу. Осторожно ступая по шатким доскам, медленно подхожу к самому краю. Подо мной глубина, пугающая своей неизведанной мощью. Мурашки волнами разбегаются по коже: ничего не изменилось — я всё так же не умею плавать. Но в отличие от бассейна, стоя здесь, я не ощущаю опасности. Наоборот, чувство небывалого умиротворения медленно разливается по венам, и мои губы растягиваются в улыбке.
Подставляю нос нежным лучам солнца, наслаждаюсь игрой ветра в моих волосах. Он безжалостно треплет их, развевая в разные стороны, а я не спешу убирать упавшие на лицо пряди. Вместо этого стараюсь надышаться пьянящим ароматом свободы, забыть о Турчине и Нике, не думать о предстоящих экзаменах, не переживать за отца. Сердце окутывает лёгкий трепет, а улыбка на губах становится всё шире. Я живу мгновением, полностью растворяюсь в моменте, пусть кратком, но таким счастливом.
