– Пусти, Полонский! – мне удалось вырваться и отпрыгнуть. Я дышала тяжело, словно марафон пробежала, но уходить не спешила. Ждала.
– Ты, Екатерина Румянцева, маленькая вредная сучка.
– Значит, отстанешь? – осторожно поинтересовалась, чтобы удачу не спугнуть.
Вадим медленно подошел, за подбородок двумя пальцами взял и в лицо мое впился голодным, странно-ищущим взглядом.
– Нет, Кать, не отстану.
Я вздохнула тяжело, вырвать подбородок попыталась, но держали меня крепко.
– У тебя глаза такие, – неожиданно мягко сказал. – На меня никто так не смотрел… – отпустил резко и ушел.
Вадима Полонского не было ровно два дня. Не была его и потом. Сам не появлялся, но напоминания о нем были по всей Москве в пределах третьего транспортного кольца. Билборды с моей фотографией и призывом пойти на свидание с тайным поклонником (себя позорить на всю столицу не стал!) пестрели на дорогах и шоссе. Сумасшедший сон какой-то! Меня доставали в универе: расспрашивали и смеялись. Через неделю меня узнавать в метро начали!
– Не мучь хахаля! – крикнул кто-то вслед, когда я к своей десятиэтажке подходила. Если бы машина Вадима стояла возле подъезда – разбила бы ему ветровое стекло! А самому лицо расцарапала! Устроил шоу!
Я открыла дверь в тамбур и тут же заподозрила неладное: обычно букеты с розами всех цветов и оттенков не стоят на всей свободной и не очень площади. Возможно, это к соседям… Три семьи и баба Вера с двумя котами – интересно, кому цветы?
– Мам? – позвала с порога и покосилась на дорогие ботинки с лейблом «Baldinini». У нас, кажется, гости.
– О, Катюша вернулась, – услышала я, потом мама сама появилась. – А у нас гости. – Я мрачно нахмурилась и опасливо пошла на кухню. Уже на подходе услышала радостное кудахтанье бабули своей. Она веселая и любит молодежь. И эта самая «молодежь» тоже здесь – Вадим Полонский, собственной персоной.
На столе стояла тарелка с какими-то хитрыми пирожными – произведение искусства, честное слово! – чай дымился, тарталетки, а рядом банка с черной икрой. Думаете это кто-то ел? Не-а! К примеру, этот мажор пресыщенный уплетал мамин гороховый суп вместе с хрустящим хлебом, который моя бабушка пекла сама и по-особому рецепту. Французским булочным и не снилось!
– Катерина! – воскликнула баба Маша. – Ты чего это от нас своего жениха прятала, а?
– Он мне не жених! – досадливо возразила я.
– Но очень надеюсь им стать, – мягко добавил Вадим.
Вот, значит, как… Через родню решил зайти. Полонский добивался меня с размахом и не стеснялся в средствах. Пока все достаточно безобидно, но к чему прибегнет, когда устанет завоевывать? Просто возьмет?..
– Вот только не нужно мою семью в свои игры втягивать, понял?
– Какие игры, Мальвина? – Вадим достал сигарету, прикурил и медленно затянулся, так же неспешно рассекая дымной струей воздух.
– Оставь меня. Со мной у тебя ничего не выйдет. Возвращайся в свой мир.
– Это куда же?
– Садовое кольцо.
– А ты только внешне Мальвина, – задумчиво произнес Вадим и резко руку выбросил: – А эта штука между ног у тебя не кусается случайно?
Я отпрыгнула, не дав прикоснуться к себе. Его близость смущала: отталкивала и притягивала попеременно. Иногда посещали мысли переспать с ним, чтобы понял, что я самая обыкновенная, и отстал наконец! Но держаться до конца оказалось делом чести. Уверена, Вадим Полонский многим отказывал, презрительным взглядом награждал или выбрасывал из жизни без сожалений, утолив мужской интерес. Пусть теперь и он познает, как это – быть в пролете!
Оказалось, «нет» – абсолютно неизвестное понятие для Полонского. Видимо, он все же из тех, кому легче дать, чем объяснить почему не хочешь. Правда, тактику изменил: справки навел, жизнью моей всерьез заинтересовался.
– Кать, ты прикинь, – подружка Светка мало того, что опоздала на пару, так еще и отвлекала дико, – нам в фонд перевели миллион!
– Серьезно?! – недоверчиво, но радостно воскликнула я. Мы уже год в волонтерском движении участвуем. Недавно клич кинули – собрать деньги на операцию младенцу месячному, врожденная слепота, но помочь можно. Не бесплатно, естественно. Мы в магазинах контейнеры для сбора устанавливали, петиции запускали, смс-рассылки тоже были, но сбор закрывался медленнее, чем требовалось. А тут такая новость!
– Ага, при чем от небезызвестного тебе господина Полонского.
Понятно все! Очередной рычаг давления на меня. Там случайно приписки не было: если Катя Румянцева не раздвинет передо мной ноги – операция для Никиты Котова отменяется?
– Кать, может шанс ему дашь? Уже четыре месяца динамишь его.
Я не стала отвечать. Вадим был старше на шесть лет и все в нем было слишком: слишком красив, богат, самоуверен дико и упрям жутко. Он вращался в таких кругах, что мне и не снилось, а я очень боялась попасть в зависимость к мужчине такого ранга и склада характера. Он ведь не в бирюльки играть со мной хочет. Особенно если вспомнить наше знакомство и первое «свидание».
– Привет, Мальвина, – Вадим встретил меня на выходе из университета. – Можно тебя на ужин пригласить, голодная небось.
– Отстань, Полонский, не до тебя сейчас, – я торопливо обойти его попыталась. Меня ждут уже, а еще добраться нужно…
– Да ладно тебе, – он проворно притянул меня и в глаза заглянул. – Кать?
Я не вырывалась привычно.
– Все нормально? Ты бледная какая-то.
– Мне ехать нужно, пусти, – и я уперлась руками в широкие плечи, налитые стальной силой.
– Да в чем дело, расскажи!
– На Лосином острове ребенок пятилетний потерялся вчера. До сих пор найти не могут. Мы будем лес прочесывать, – и снова брыкаться начала. Я, как любая женщина, очень остро реагировала на все, что касалось жизни и здоровья детей. Это инстинкт. Это не способна изменить ни одна эволюция.
– Поехали, – коротко бросил и повел меня к припаркованному под знаком «парковка запрещена» «Порше».
Уже стемнело, а мальчика так и не нашли. Меня разрывало от дурных предположений. Статистика говорила, что если ребенок не найдется в первые сутки, то благоприятный исход будет падать с каждым следующим часом. Современный мир жесток и несправедлив к слабым, и мне даже думать страшно, что могло произойти с мальчуганом. Воображение подкидывало самые гнусные и отвратительные варианты.
– Нашли! – закричали впереди и мы, переглянувшись, побежали на мелькавший свет фонарей.
Его нашли в овраге. Он был жив, но со сломанной рукой и переохлаждением. Начало сентябрь только, а уже так холодно, а рядом еще ручей, и ночью, наверняка, сильно тянет стылостью и сыростью.
– Слава богу! – выдохнула хрипло и к Вадиму повернулась. Густые брови нахмурены, но полные красивые губы улыбались, сдержанно, совсем неявно, но я видела по глазам, что тоже облегчение испытал. – Листик, – я достала его из темных, выбритых на висках и модно уложенных на макушке волос. Сейчас они были непривычно растрепаны, но в этом было больше мужского, чем в идеальной стильной укладке.
– Ты сумасшедшая, Кать. Правда. Совсем больная, – и руки в бока упер, деловито наблюдая за суетой.
Я не выдержала и за шею его обняла, всем телом прижалась.
– Люблю тебя, дуру мелкую, – шепнул он и к губам прижался. Первый поцелуй – такой горячий. Мы целовались, как безумные. Не могли оторваться друг от друга. Каждый день, что отказывались принять неизбежное компенсировали.
Я поверила ему. Поверила, что значу больше, чем даже самая ценная добыча для настойчивого охотника. Много между нами еще сложностей было. Но после первого «люблю» в груди чувство надежности поселилось. Я верила, что это навсегда. Я ошиблась. Бывает.
Наше время
– Мам, примешь, если выселят нас? – спросила нарочито гротескно, словно это сущий бред, но я больше не уверена. Ни в чем не уверена. Особенно в муже.
– Что за глупости! – мама подыграла мне, но руку сжала, показывая, что мы с Никой никогда в этом мире не будем одни.
