тут же поворачиваюсь к соседке, готовой распахнуть рот в ответной реплике, — спасибо Вам дорогая, Анна Степановна, что в обиду не дали! Я Вас недооценивала, извините! — старушка удовлетворённо кивает, потеряв мысль, и добавляет,
— Я всегда, Маринка, за тебя готова, порвать кого угодно! — во, как прониклась!
На этот раз Баба Нюра загостилась, мы уже зевали с Айсом наперебой, а соседка никуда не спешила, мой квартирант внимательно и с интересом выслушал все дворовые сплетни, пока Анна Степановна не иссякла сама. И уже тогда, с чувством исполненного долга удалилась восвояси…
* * *
Отправив соседку на Haus, возвращаюсь,
— Мне не нравится твоё лицо, — рассматриваю покрасневшие царапины.
— Ну, извини, — обижается, — почувствовала себя королевишной, и сразу предъявы?
— Балда! — насмешил, так насмешил, — бабка покруче дикой кошки постаралась, так тебя расписала! Боюсь, от валерьянки мало толку.
— Ну, не зелёнкой же, в самом деле? — дошёл до зеркала в комнате, рассматривает, — как я на людях покажусь?
— Без штанов всё равно, не покажешься, — успокаиваю, — давай-ка антибиотиком, что ли присыплем, а то краснота вокруг царапин, не к добру.
— Спасай, Марин, мою репутацию, — вижу в отражении жалобный взгляд. И мне действительно становится его жалко, хочется утешить и по голове ещё погладить, как маленького.
— Пошли, — говорю. И веду на кухню, — сейчас поможем твоему многострадальному фэйсу.
Стою меж его широко расставленных колен, и отмачиваю перекисью слипшиеся от настойки царапки,
— Давай сначала всё откроем, иначе, толку мало.
— Ммм, — стонет тихонько, и в какой-то момент обхватывает меня обеими руками. Глаза закрыты.
— Ну, потерпи, ты же мужик, в конце концов, или совсем снеговик? — стыжу и уговариваю. И не хочу выбираться из его ловушки.
— Больно! — жалуется. И добавляет, — не совсем ещё…
— Давай, подую, что ли? — предлагаю, — раз не совсем.
— Дуй! — командует.
И я дую. Осторожно, аккуратно промакиваю красные полосы, дую снова, присыпаю порошком, опять дую, потому что по себе знаю, как он неприятно стягивает раненую кожу. Мои колени подобное испытание проходили не раз. А тут лицо.
Заодно, пока не видит, наслаждаюсь зрелищем: хорош, всё-таки, ничего не скажешь. Мужское лицо с правильными чертами, чётким абрисом подбородка, подёрнувшегося уже солидной щетиной, красивой линией губ, прямым носом, тёмными бровями вразлёт, едва не сходящимися на переносице, пушистыми чёрными ресницами, прямыми и длинными, вот бы мне такие!
И так я увлечена этими ресницами, что забываю дуть, а он, потеряв мою заботу, тут же распахивает эти свои чёрные крылья и упирается в меня синевой. Секунда замешательства вполне достаточна, чтобы я поняла, что краска заливает меня по самые уши, а вместо насмешки, которую жду, его ледяные глаза, посылают совсем другой импульс. Одновременно чувствую, как вжимаюсь в его живот коленями, оттого что ручищами своими прижал накрепко.
Пугаюсь… Себя или его, не поняла, не успела! Отшатываюсь, вернее, сначала смаргиваю, будто очнулась, а потом он опускает руки. В следующий миг синева становится смешливо-холодной…
Он играет?! Или нет? Кто я для него? Глупая мышь, которой забавляется пресыщенный котяра, прежде чем съесть? Да он и есть-то не станет, так придушит для забавы, и всё… Потешится, пока брыкаюсь, а как ослабну и уступлю, так и интерес пропадёт…
— Ну, вот! — сдуваю лишнее, — завтра будешь молодцом!
— Спасибо, Мариш, спасла… — смеётся, — фу-у, горько!
— Так не облизывайся, это ж лекарство… И давай, рассказывай, не совсем снеговик, свою историю!
— Ау-ууа! — получаю в ответ щедрый зевок, — я спать…
— Ссспокойной ночи! — скриплю зубами, решив дождаться утра и таинственную Инессу.
— Добрых снов, Мариш… — пожелал, как проклял…
* * *
Утром просыпаюсь сама, сны опять такие, что ни записать пером, ни вырубить топором. В общем, из-за сна и проснулась. Ну, что ты будешь делать? Опять этот Чёрный ловелас там хозяйничал! Хотя на ночь пожелал добрых снов. Нарочно, что ли?
Интересно, он в реале так же хорош?..
Поднимаюсь и тихонечко крадусь в ванную, проползаю мимо дивана в гостиной, а там… никого! Неприятно ёкнуло в организме! И потянуло обидой, где-то в районе души.
Заглядываю в кухню, отпускает: стоит мой подарок Рождественский перед окном, позирует и кофеёк попивает. Обзору опять представлена фигура сзади. Только сейчас улавливаю аромат свежесваренного любимого напитка, а уж, Паниковского нагнала.
— Моя ты радость! — это я так сказала, вернее, подумала? Хорошо, что он мысли не читает! Или читает?
— Привет, сонное царство! — разворачивается, не удивляясь, хотя я ведь мышью, даже не дышала почти.
— Почему же сразу сонное? Сама встала!
— На часы глядела? — спрашивает, а сам опять в окно уставился.
И голос что-то у него нерадостный, и сам, как потеряшка…
Не знаю, какая дурная сила толкает к нему, но думаю, та же что и во сне. Подхожу сзади, и моя непослушная рука, будто я ей вовсе не хозяйка, тянется к его татуировке. Указательный палец начинает вычерчивать контур крыла от основания между лопаток к предплечью.
Айс сначала вздрагивает от неожиданного касания, а потом замирает, так и не донеся кружку с кофе до губ. А я не могу оторваться, пока не замкну контур, обведя его полностью по всему крылу.
— Марин, что ты делаешь? — Боже, как он это сказал? Что бы значили эти хриплые нотки, вдруг появившиеся в голосе?
Я ещё размышляю над ответом, а он уже поставил кружку на подоконник и развернулся, руки его сразу нашли себе новое занятие, поймав меня в крепкое кольцо. Ничего не изобретаю лучше, чем ляпнуть,
— Ты снился мне сегодня…
— Знаю, — обдаёт кофейным ароматом прямо в губы. Смутиться не успеваю…
М-м, как вкусно! Немного горько, но так сладко! И так умело и уверенно, будто всё знает о поцелуях, хотя и снеговик. А может и знает. Вот так бы целоваться и целоваться!
Честно говоря, не представляла, почему поцелую отдаётся столько много внимания. Ну, коснулись губами друг друга мужчина и женщина, углубились в этот процесс, кто как умеет, микробов кучу друг дружке подарили, обслюнявились… Бррр…
А вот ни фига и не бррр, когда с тем, с кем надо! Вот, где химия! Или магия? Может, всё-таки, магия? Может, всё ещё сплю?
— Дз-ззз-нь! — не сплю, я сверну голову этому звонку!
— Инесса прикатила, — отрывается нехотя, выпускает на волю из сладко-горького кофейного плена, — собирайся.
— Куда? — не понимаю, в какие такие места он меня ещё собрался отправить.
— Шопинг сегодня по плану.
— А, если не хочу? — нормально? Всё за меня решил.
— Просила? Вспоминай! Кто говорил, запустила себя совсем! Хоть в «Модный приговор» письмо пиши! Было?
— Было, — отвечаю, только оторваться от своего
