Ослабить напряжение.
— Ох, я не хочу! — не из-за чего громко стону я, и ты снова вздрагиваешь.
— Да ладно, будет здорово! Это всегда так весело! По вечерам сможем что-нибудь выпить, сидя на террасе, а днем будем купаться в море! А Эмбер такая забавная, когда пьет! — папа все еще предостерегающе смотрит на меня в зеркало заднего вида, потому что понимает, что я знаю, что раньше он трахал Эмбер. Я широко улыбаюсь ему. Мама тоже знает, но решать это, вероятно, было бы фатально.
— Ты тоже рад увидеться с тетей Эмбер, папа? — подмигиваю ему, и его глаза сужаются. Мне нравится невербальное общение, Эмилия. Несмотря на то, что моя мама уже давно знает об этом, я прекрасно понимаю, что происходит, когда я затрагиваю эту тему или упоминаю имя Лейла.
— Мам, — теперь я обращаюсь к ней. — Если бы у тебя родилась девочка, как бы ты ее назвала? — папа сильнее давит на газ. Не знаю, переживем ли мы эту поездку, Эмилия. Но любая реакция лучше, чем это дерьмовое молчание в течение трех недель. Я ненавижу, когда он со мной не разговаривает.
— Мне нравятся имена, которые начинаются на букву «Л». — Ты подозрительно поглядываешь на меня, а мама поворачивает голову назад. Как будто я бы стал задумываться о долбаных детских именах.
— Ты что, беременна, Эмилия? — спрашивает мама, и ты краснеешь.
— Нет! Мейсон! — шипишь ты, и я обнимаю тебя за плечи.
— Как тебе имя Лейла, мам?
Папа резко тормозит, что не очень хорошо, потому что мы находимся на середине дороги. Все по инерции дергаются вперед, включая Мисси, чья голова теперь находится между нашими. Она дышит мне в ухо, а мама бледнеет.
Она сверлит отца взглядом.
— Я ненавижу это имя. А что, Мейсон?
— Ах, я просто подумал, что оно такое красивое и экзотическое. Имя для сильной женщины. — Этим взглядом мама могла бы резать бриллианты.
— Мейсон, о чем, к черту, ты говоришь? — спрашиваешь ты, со страхом глядя на отца. Он просто сидит там, сжимает обеими руками руль, наверняка представляя, что это моя шея. Потом он резко давит на газ, и я знаю, что мне это просто так с рук не сойдет.
— Ах, ничего, детка. Абсолютно ничего.
Всю оставшуюся дорогу мама не отрывает от отца свой взбешенный взгляд.
***
Мы приезжаем рано утром примерно через пятнадцать часов езды. Единственные перерывы, которые папа позволял нам делать, были для Мисси. Если, конечно, мама не хотела есть. Потом он панически искал заправочные станции, Эмилия. Если я был голоден, он проезжал мимо всех. Также он не хотел меняться местами ни с мамой, ни со мной, и всю дорогу упрямо сам сидел за рулем. Папа ненавидит потерю контроля, Эмилия, а мне он нравится. Вот в чем разница между нами.
Поэтому я больше наслаждаюсь жизнью, чем он.
Солнце стоит высоко в небе, отражаясь от океана, цвет которого такой же, как у твоих глаз. Я ненавижу твои глаза. Они везде.
Мы спускаемся по легкому склону к коттеджу, принадлежащему Эмбер. Он стоит прямо на берегу моря. Мы могли бы прилететь на самолете, но тогда мне пришлось бы куда-то отдать Мисси, или, что еще хуже, сдать в багажный отсек, но я не сделаю этого со своим ребенком. Я бы скорее поступил так с тобой, Эмилия, чтобы наказать за то, что ты снова натворила.
Дом стоит на сваях и имеет ярко-белый фасад со светло-голубыми оконными рамами. На подоконниках стоят бледно-голубые вазы с маленькими цветочками. Ненавижу цветочки, Эмилия.
Мы останавливаемся на подъездной дорожке, и папа сразу же открывает багажник, рявкая мне свои приказы.
— Высади собаку из машины, сраная жаба! — это первое, что он сказал мне за последние три недели, Эмилия. Кажется, мы делаем успехи.
Мисси сразу же плюхается в воду. Ей здесь очень нравится, потому что она может целый день бегать там, где ей хочется. В радиусе двух километров, кроме нас, никого нет. Территория огромная и ограждена забором.
Я несу твою сумку, Эмилия. Мои ноги затекли, я устал и задолбался. Несмотря на это, прежде чем мы ляжем спать, я трахну тебя. Ты копаешься с мамой в багажнике на крыше, и она хихикает. У вас прекрасное настроение и вы демонстративно надеваете солнцезащитные очки. Закатив глаза, захожу внутрь. В доме прохладно, отчего становится легче, и я снова чувствую себя маленьким мальчиком, как только переступаю порог. Здесь я всегда играл, а затем делал и другие вещи…
Направляюсь в сторону ступенек, что ведут в комнату наверху, которую я обычно занимаю, когда мой взгляд падает на террасу.
Я замираю, и сумка выпадает из руки.
— Дерьмо, — тихо шепчу я.
Я знал, что она приедет, но не догадывался, что она стала такой женственной, Эмилия.
На ней красный с белым горошком верх от бикини, чашечка которого, как минимум, третьего размера, Эмилия. Ее талия узкая, бедра округлые, и она загорелая. Раньше она всегда была бледной, как рулон туалетной бумаги. У нее подтянутые длинные ноги, и она на голову выше тебя. Ее задница просто… Бам! Мне нравятся задницы, Эмилия. Твоя тоже, детка, так что не волнуйся. Ее волосы длиной до лопаток, завиты в локоны и откинуты в сторону. Они ярко мерцают вишнево-красным в восходящем солнечном свете. На самом деле она похожа на Эмбер, только моложе и жарче, при том, что Эмбер еще горячая. Ее губы полные и накрашены темно-красной помадой. Она стоит возле перил, опираясь на локти, и смотрит на море перед собой. Легкий ветерок развевает ее волосы назад.
Черри.
Она здесь.
— Мейсон? — спрашиваешь ты позади меня, и я вздрагиваю.
— А вот и Эмбер! — говорит мама и исчезает с кучей сумок на втором этаже. Папа разгружает машину, ругаясь, что мама забрала много багажа. Мисси выбегает к Черри на террасу, и она улыбается.
— Привет, детка! — вскрикивает она, когда Мисси прыгает на нее и начинает облизывать ее лицо.
— Мейсон, — зовешь ты немного громче, и я быстро поворачиваюсь к тебе.
— Что? — ты стоишь, обвешанная моими сумками.
— В какую комнату отнести это? — спрашиваешь ты. Я агрессивно срываю большую сумку с твоего плеча.
— Дай сюда! — рявкаю я. Потом поднимаюсь по ступенькам наверх, а ты неуверенно следуешь за мной.
Почему ты всегда такая неуверенная, Эмилия?
Я же знаю, что ты умеешь и по-другому.
Есть повод быть неуверенной, да?
Не глядя, бросаю вещи в комнату, и ты растерянно смотришь на меня
— Освежись, переоденься и спускайся вниз! — рявкаю я и ухожу.
— Мейсон? — зовешь мне вслед, но я продолжаю идти.
Дерьмо, Эмилия.
Я в заднице, и это не хорошо.
***
Только я хотел поприветствовать Черри на террасе, как ее мать появляется прямо в поле моего зрения и лучезарно улыбается. Но это больше похоже на ухмылку психопатки.
— Здравствуй, Мейсон! Я слышала, ты здесь со своей девушкой. Я так рада за тебя!
— Привет… тетя Эмбер. — Я выдерживаю ее поцелуи на своих щеках, после которых она шепчет мне на ухо: — Если ты хоть раз прикоснешься к Черри, я убью тебя, Мейсон Раш! — с этим она отрывается от меня и идет дальше.
Дерьмо, кажется, мои яйца только что сжались в узел, Эмилия. Но ее слова, к сожалению, только еще больше подстегнули меня, она должна была бы это знать. Засунув одну руку в карман, зажимаю сигарету между зубами и неспешным шагом прогуливаюсь по террасе.
Останавливаюсь прямо возле нее.
— Привет, Черри-бэйби!
Она не улыбается и не смотрит на меня, но румянец окрашивает ее щеки. Мне это нравится, Эмилия. У нее веснушки на курносом носу и темно-карие глаза, глубокие, как две пропасти.
— Здравствуйте, мистер Раш, — улыбаясь, говорит она, и, наконец, смотрит на меня.
Черт, Эмилия. Я совсем забыл, какая она красивая. На несколько секунд теряю дар речи. Прислоняюсь локтем к перилам и затягиваюсь сигаретой, но выдыхаю дым не в ее сторону. Она, правда, тоже курит, но ей совсем не нравится нюхать дым. Один раз это произошло — хорошо, это было сделано специально — и имело плохие последствия.
