Он быстро смотрит на Лаклана и говорит:
— Не мог бы ты дать нам минутку?
— Конечно.
Как только Лаклан выходит из комнаты, Деклан продолжает:
— Ты взяла его деньги?
В его обвиняющем голосе есть нотка осуждения, вызывающая у меня протест.
— Да, — огрызаюсь я. — Я взяла его деньги.
— Сколько?
— Не так много, как получил его незаконнорожденный ребенок, но достаточно.
Его зубы скрипят, прежде чем он говорит дальше, подчеркивая свои слова:
— Сколько, Элизабет?
Мои руки напрягаются, когда я думаю о числе, но я говорю ему правду.
— Один и два десятых.
Деклан облегченно вздыхает, и тогда я понимаю, что он предполагает меньше нулей, я уточняю, добавляя:
— Миллиарда.
— Миллиарда? — выпаливает он.
— Да, Деклан. Один и два десятых миллиарда. Конечно, ты знал, насколько он был богат. Это не должно быть неожиданностью. Единственное, что было удивительно, так это то, как мало я получила.
Мои слова отрывисты, и меня расстраивает его негодование.
— Что? — спрашиваю я с досадой. — Перестань так на меня смотреть. Если ты хочешь что-то сказать, просто скажи это.
— Ты не можешь взять эти деньги.
— Почему нет? Ты хоть представляешь, через какой ад я прошла, чтобы получить их?
— Но почему? С какой целью, на самом деле? Потому что, если ты не упустила какую—то важную деталь, Беннетт, по общему мнению, был невинным человеком.
— Невинный? — Я кричу, когда жар ползет вверх по моей шее. — Его ложь отняла у меня моего отца! Его ложь привела меня в приемную семью! Его ложь лишила меня той жизни, которую я заслуживала!
— Он был ребенком, ради всего святого!
— Если ты хочешь найти что—то рациональное в этом, сделай это с кем-нибудь другим.
— Я видел, как он смотрел на тебя, Элизабет.
— Прекрати. — Мой голос холодный, жесткий и откровенно требовательный.
— Он любил тебя.
— Остановись. — Я качаю головой, блокируя его слова, и опровергаю:
— Он любил иллюзию. Он любил Нину, женщину, которая сделала из себя все, что он когда-либо хотел в жене. Это был обман, так что не заставляй меня чувствовать себя виноватой.
— Но афера закончена.
— Может быть все уже закончено, но мои чувства к нему не изменились.
— Я вижу это, — наконец заключает он. — Я понимаю твою потребность возложить вину за все это, просто... ты обвиняешь не того человека.
— Какое это имеет значение? Он мертв. Я больше не могу причинить ему боль, даже если бы захотела.
Его глаза строго сфокусированы на мне, когда он повторяет:
— Ты не можешь оставить себе эти деньги. Я убил его; я не хочу, чтобы это было на моих руках. Возможно, ты не совсем ясно понимаешь, что это такое, но это не значит, что я этого не понимаю.
Я качаю головой, не желая терять все, ради чего мы с братом так усердно трудились.
— Это всего лишь деньги. Деньги тебе не нужны, потому что у тебя есть я.
— Не в этом дело, — говорю я ему. — И кроме того, как ты предлагаешь избавиться от такой суммы денег, не вызывая подозрений?
— А как насчет его родителей?
— Ты что, издеваешься надо мной? — восклицаю я. — Его отец забрал моего отца. Они работали вместе, и он использовал заявление Беннетта, чтобы убедиться, что мой отец не будет мешать, чтобы он мог продвинуться по цепочке и заработать больше денег. Отец Беннетта ненавидел его!
Деклан опускает голову и щиплет себя за переносицу. Я знаю, что он напряжен, пытаясь переварить всю эту информацию, которую я ему бросаю. Это поколения, связанные запутанной паутиной обмана и мошенничества. Каждый является мошенником в чьих—то планах.
— Если бы я нашел способ избавиться от денег, ты бы это сделала?
Я смотрю на него, когда мои мысли возвращаются к Пику. Я думаю обо всем, от чего он отказался за те несколько лет, пока я работала над планом с Беннеттом. Я думаю о его жизни в этом дерьмовом трейлере, о днях, неделях, а иногда и месяцах, когда нам приходилось быть порознь. Там столько же его денег, сколько и моих. Неужели я действительно собираюсь просто выбросить их, как будто все, чем мы пожертвовали, того не стоило?
— Расскажи мне о своих сомнениях.
— Пик, — выпаливаю я, не подумав.
— Твой брат?
— Он тоже заработал эти деньги.
Деклан протягивает руку и берет мои руки в свои, и его глаза сразу же смягчаются.
— Элизабет, ты принимаешь решения, основываясь на людях, которых больше нет в живых, — говорит он мне так мягко, как только может, но его слова все еще причиняют боль. — Когда люди умирают, мир меняется, хочешь ты этого или нет. Твой отказ меняться не делает ничего, кроме как мешает будущему. Будущее, которого ты заслуживаешь. Но я говорю тебе сейчас, я не могу жить в прошлом, где ты все еще находишься.
Он жестом приглашает меня подойти к нему, и я подхожу. Притянув меня к себе на колени, он крепко обнимает меня, и я прижимаю его к себе. Мне нужно утешение, потому что я не уверена, смогу ли я и дальше нести бремя своего мира.
— Мне нужно, чтобы ты отпустила прошлое. Я не прошу тебя делать все это сразу, но сейчас ты со мной. Я — твое будущее. Ты можешь это сделать? По крайней мере, попытаться?
Я расслабляю руки и отстраняюсь, чтобы посмотреть ему в глаза.
— Начни с денег, — говорит он мне.
— Не цепляйся за это ради меня. Отпусти деньги. Не стоит отталкивать Деклана.
— Хорошо, — соглашаюсь я с большой неохотой, но Пик прав. Я не могу сделать шаг назад с Декланом, когда мы, наконец, движемся вперед.
Он улыбается, повторяя:
— Хорошо.
Глава 8
— Я достал адрес, — говорит мне мой приятель, когда я отвечаю на звонок.
Было бы глупо отправлять по электронной почте, факсу или доставлять эту информацию любым другим электронным способом. Мне не нужно, чтобы мою задницу арестовали за нарушение безопасности в FAA. Имея адрес, я могу заплатить какому—нибудь случайному Джо, чтобы он отправил это по почте из любого места.
Но что еще более важно, теперь у меня есть точка соприкосновения.
— Спасибо. Я займусь этим сегодня же.
Теперь мне необходимо сделать несколько звонков, потому что мне нужен частный детектив, и быстро.
Глава 9
Элизабет
— Я добавлю тебя в свои аккаунты, чтобы ты могла ходить по магазинам. Я не хочу, чтобы ты прикасалась к деньгам Беннетта, — говорит Деклан, когда я застегиваю свой чемодан.
— О чем ты говоришь?
Он смотрит на мою сумку и спрашивает:
— Это все твои вещи, верно?
— Да. Ну, большинство из них. Все остальное я оставила в Чикаго. Было странно держать их у себя. Это все одежда Нины, не моя.
— Вот почему тебе нужно пройтись по магазинам.
Я поднимаю свой чемодан с кровати и ставлю его на пол, прежде чем сесть на матрас.
— Я сказал что-то не так? — спрашивает он, подходя ко мне.
— Нет, это просто...
Он садится на кровать рядом со мной.
— Скажи мне.
— У меня никогда не было денег, — начинаю я. — Я вышла из трущоб. Одно дело, когда я тратила деньги Беннета, потому что я ненавидела его, и это было приятно. Но... Я никогда... — Я запинаюсь в словах, не зная, как сказать то, что пытаюсь, и, наконец, заканчиваю: — Я не из твоего мира, Деклан. Я могу притвориться. Я могу слиться с толпой. Но в конце концов, я просто сбежавший уличный ребенок. И ты просишь меня потратить деньги... Это кажется неправильным.
— Дорогая.
— Я бы даже не знала, что купить. Я не знаю, что мне нравится, а что нет. У меня никогда не было такой роскоши, как этот выбор, потому что я носила все, что мы могли позволить себе в благотворительных магазинах и на гаражных распродажах. Было легко ходить по магазинам за десять центов Беннетта, потому что я просто копировала то, что носили другие женщины из его круга. — Я делаю паузу на мгновение, прежде чем признать: — Я хорошо знаю Нину, но я понятия не имею, кто я, потому что я провела свою жизнь в клетке и отстраненно. И когда я была с Беннеттом, я просто притворялась той, которую хотел он.
