Уже ноябрь, и блекло-зеленую траву присыпало пушком первого снега. Когда идешь, снег приятно похрустывает, мне всегда нравился этот скрип.
Я удивлена, что калитка открыта, захожу и вижу черный не слишком новый джип, из него вылезает Дима со стопкой документов. Он в одном сером свитере, который хорошо подчеркивает мускулы. Повезло мне, что я не приехала раньше него.
— Привет! — кричу я.
— О, Мира, привет. Я только с работы, сам еще сегодня дома не был.
— Я немного раньше приехала, ничего?
— Конечно ничего. М-м-м, какой милый сверкающий «Поршик», значит разъезжаешь, как крутая чика?
— Именно так, — смеюсь я.
— Он небось больше, чем весь мой дом, стоит.
— Я не горжусь тем, что у меня такая дорогая машина, если что. Я бы и на какой-нибудь попроще ездила. Машина, бриллианты, дорогие шмотки — это все не моя заслуга. Я бы никогда не заработала на это. Ты заработал на свой дом, бизнес открыл, Андрей тоже большой молодец. Увы, я не такая, у меня не хватило бы мозгов и характера, чтобы столько заработать. Я бесполезная и безамбициозная.
— Да что ты говоришь. Чтобы найти мужика, который будет дарить «Поршики», еще какие мозги надо. Не все самые распрекрасные женщины на такое способны.
Дима строит такое выражение лица, что мне хочется смеяться. Я подхожу к нему поближе, пока он ищет в кармане джинсов ключи от дома.
— Никого я не искала, просто повезло. Я даже не умею нравиться, льстить не умею, быть обаятельной. Не знаю, на что Андрей клюнул.
— Не прибедняйся. Ты умеешь что-то покруче: быть собой и быть настоящей. Дядечек с большими карманами лестью и очаровательностью уже не удивишь, а вот чем-то живым вполне. Обычно, правда, такие дядечки — полные мудаки, но Андрей хороший, я таких хороших людей больше не знаю. Правильный, порядочный, врать не умеет, развлекаться, в принципе, тоже, но это можно пережить.
Улыбка Димы, направленная на меня, слегка печальная, тем не менее, хорошая. Он никогда не говорит плохо о брате, хотя знает, что Андрей его терпеть не может. Дима может пошутить и то не по злому. В такие моменты мне становится обидно за Диму, потому что я слишком часто слышу гадости о нем. Он, наверно, и представить не может насколько часто.
— Ладно, пошли в дом. Хочешь есть? Можем заказать что-нибудь или приготовить, только из меня неважный повар.
— Из меня тоже, а готовить вообще есть из чего?
— Без понятия.
В коридоре Дима помогает мне снять пальто, и мы сразу идем проверять холодильник. Кухня Димы мне нравится больше, чем наша: она совсем крошечная, зато нет пафосного огромного стола, который совершенно не нужен, и техники, которой никто не пользуется. Серо-черные стены, черный стол и два барных стула посередине, холодильник, плита и две тумбы — вот и все. Дима открывает черные жалюзи, правда, все равно темно, поэтому в ход идет и подсветка-полоса над тумбами.
— Я нашла сыр и креветки, — говорю я, — может спагетти есть?
— Вроде были.
Дима находит целую пачку, и я предлагаю сделать пасту с креветками. На плите уже кастрюля, я присаживаюсь на стул, а Дима непринужденно достает два худеньких бокала и бутылку белого.
— Может все-таки вино лучше к еде? — улыбаюсь я.
— Для хорошего вина нет неподходящего момента.
Под звук вылетающей пробки Дима торжественно кивает, и вот уже бокалы наполнены.
— Правда, хорошее вино, — подтверждаю я.
— Я бы плохое тебе не предложил. Как дела, Мира?
— Все, как обычно.
— Это значит плохо или хорошо? — взлетает черная толстая бровь.
— Сейчас хорошо.
— А было плохо?
— Слишком простая логическая цепочка, не находишь? — моя бровь в знак солидарности тоже взлетает.
— Зачем усложнять? Я предпочитаю упрощать, так легче.
— Легче не значит лучше. Тем более так не всегда получается.
— Так что не так с моей цепочкой? — надувает губы Дима.
— В жизни существует не только хорошо и плохо.
— Нет, только хорошо и плохо и существует. Есть просто классификации: маленькое хорошо и хорошо большое.
— И как же понять, где заканчивается хорошо и начинается плохо? — я слегка встряхиваю бокал, и вино подрагивает, это завораживает.
— Человек всегда знает хорошо это или плохо, иногда просто боится себе признаться. Вода закипела.
Я встаю, и мы продолжаем готовку. Теперь спагетти оказываются в бурлящей воде, а толстенькие креветки шипят и скручиваются на сковороде.
— А у тебя как дела? — спрашиваю я, добавив соли в кастрюлю.
— Сейчас хорошо, а было плохо. Я не боюсь называть вещи своими именами. Весь день с помещением разбирался, в котором будет магазин, накладные, всякие бумаги возил по всему городу. Я, кстати, жутко проголодался, так что давай побольше готовить
— Тут и так порции на три получится.
— Ну третьего у нас нет, пусть жалеет Андрей, что не попробует такой шедевр, — с напускным высокомерием говорит Дима.
— Не переживай за него, он покушает что-нибудь получше моей готовки, — улыбаюсь я.
— Да что за него переживать? Он вон какой успешный, и жену просто охрененную отхватил, ему всегда в жизни все давалось просто. Так уж выходит: есть люди, которым все прям в руки идет, а есть неудачники. Он хоть не злится, что ты ко мне приходишь?
— Нет, ну что сегодня пришла не знает еще, но я думаю все будет нормально.
— Почему же не сказала? — лукаво смотрит на меня Дима.
— Не знаю.
— Не ври, все ты знаешь. Просто признаться в том, что уже сделал, проще, чем в том, что собираешься сделать. Он меня ненавидит, презирает и высмеивает. Я прекрасно знаю, как мой брат ко мне относится, и догадываюсь, что он не светится от счастья от того, что мы с тобой поладили.
— Я пыталась достучаться до Андрея, только он пока сопротивляется, — вздыхаю я и переворачиваю шипящие креветки. — Натрешь сыр на терке?
— Конечно. Можешь не стараться, Андрей всегда будет ко мне хреново относиться, это не совсем его мнение, это мама, ну Кристина тоже хорошо так на мозг капать умеет. Слышала когда-нибудь, как моя мама говорит обо мне? Да слышала, конечно, так, блять, даже о маньяке или серийном убийце не говорят.
— Дима, Андрей пытался объяснить, почему они все так к тебе относятся, но я, если честно, не совсем поняла.
Дима наливает еще по бокалу и свой сразу же опустошает. Он уже не веселый, черные глаза потухли, и улыбка печальная.
— Так бывает, что женщина любит не всех своих детей. Ее поведение и будут копировать дети, это логично. Она никогда меня не любила, это не совсем моя вина. Такую историю
